A2 archive ground control[10] Женщина была настолько худа и носата, что напоминала клевец, било которого зачем-то украсили smartverre в дешевой пластиковой оправе. Очки сливались с ее вьющимися черными волосами и черными же глазами, маленькими, унылыми, смотрящими безо всякой приветливости. Смотрящими устало… Усталость показалась А2 главным словом в описании женщины: очкастый клевец с кудрявыми волосами служил олицетворением усталости. Усталости от всего: от очередного длинного дня, ничем не отличного от вереницы тех, что уже случились, и тех, которые остались; от гомонящих посетителей – сколько тысяч их сидело в этом зале и сколько еще придет; усталости от шума окружающей жизни и от самой жизни, в которой ничего не происходит и ничего не радует. И даже яркие краски, изредка раскрашивающие повседневность, оказывались карнавальной мишурой, счастьем если не фальшивым, то недолгим и не имеющим смысла. А бывает ли смысл у счастья? Или оно само – смысл? И цель… Простая, очень понятная, но труднодостижимая цель превращения тоскливой повседневности в настоящую жизнь, наполненную светом, радостью, надеждой и нетерпеливым ожиданием завтрашнего дня. Жизнь без неприветливых глаз, опущенных уголков губ и переходящей в боль усталости. – Мы слишком шумные, – задумчиво произнес А2. – Здесь ее рабочее место, – не согласился сидящий справа мужчина. – Она привыкла. – Она устала. – Не думаю, – качнул головой мужчина. – Не больше, чем все мы. – Почему? Они сидели за стойкой бара: А2, перед которым стояла кружка пива, и незнакомец, только что прикончивший третий шот виски. А2 в костюме, незнакомец в короткой кожаной куртке, но пару секунд назад он ее снял, оставшись в черной футболке, плотно облегающей мускулистый торс. Очень мускулистый: как завистливо отметил А2, незнакомец явно дружил со спортом. Они сидели рядом давно, но до сих пор молчали, и даже заговорив, не повернулись, предпочитая смотреть друг на друга через барное зеркало. Лицо А2 помещалось между бутылками «Бима» и «Дэнни», а незнакомец расположился между «Дэнни» и голубым «Уокером». – Она очень устала, – вернулся к теме А2. – Бар работает с семи вечера до трех ночи, потом она наводит чистоту, идет домой и может оказаться в постели около четырех, – размеренно произнес незнакомец. – Прибавь восемь часов – получишь двенадцать, ей нужно встать в полдень, чтобы нормально отдохнуть. – Может, она работает где-то еще. – Не думаю, – снова качнул головой мужчина, в точности повторив и ответ, и жест. – Почему? – Она ни разу не ошиблась с заказами, и у нее не дрожат руки, значит, она спит. Место здесь бойкое, бар пользуется популярностью, посетителей много, чаевых тоже, получается, она нормально зарабатывает. – Может, ей нужно больше денег, – предположил А2. – Не думаю. – Почему? Алекс Аккерман недолюбливал упертых мужчин, убежденных, что есть лишь два мнения – их и неправильное, недолюбливал случайные знакомства в барах, но не стал прерывать внезапно начавшийся разговор. Наверное, потому, что сейчас ему нужно было хоть с кем-нибудь поговорить. Пусть даже о худой официантке с дешевым smartverre, похожей на уставший от жизни клевец. – Она одинока, – сообщил незнакомец. – Откуда вы знаете? – Я часто хожу в этот бар и ни разу не видел, чтобы она с кем-нибудь говорила по сети. Ей никто не звонит. – Ерунда, – попытался протестовать А2. – Может, ей запрещают выходить в сеть во время работы. Однако следующий факт оказался «железным»: – И я хорошо знаком с барменом, – хмыкнул мужчина. – То есть вы точно знаете, почему она такая грустная, – понял Алекс. – Так нечестно, вы обладали инсайдерской информацией. Но мужчина не обратил на его слова внимания и ровным голосом продолжил: – Она игроманка. Работа отвлекает ее от мира, который она считает идеальным. – Ей повезло, – обронил А2. – В смысле? Аккерман с удовольствием отметил, что ему удалось удивить упертого собеседника, и поздравил себя с маленькой победой. После чего объяснил: – Существует место, в котором она счастлива. – А… – незнакомец помолчал. После чего едва заметно пожал плечами: – Таких людей много, и мест хватает, но я им не завидую. – Потому что счастье игромана не имеет отношения к реальности? – Потому что им не к чему больше стремиться, они достигли потолка. – Разве счастье – это потолок? – удивился А2. Ответ мужчины прозвучал так твердо, словно слова были высечены в камне. – Счастье познания вечно, – произнес он, разглядывая бутылки. – Счастье созидания вечно. Жизнь – это вечное обновление, а если ты нашел уютный уголок и замер в нем, как суслик в норке, то чем ты отличаешься от мертвого суслика? – Все хотят найти свой уютный уголок, – попытался спорить Аккерман, но получил в ответ безапелляционное: – Потому что все мы в конечном счете умираем. Смерть – неотъемлемая часть жизни, и мы подсознательно стремимся к ней. – Зачем?! – Чтобы не было так страшно, когда она действительно придет. – Мужчина поднял шот. – Твое здоровье! И залпом выпил. – Я вас не понимаю, – признался А2. – Или боишься понять, – широко улыбнулся незнакомец. А поскольку бармен выставил перед ним следующую порцию, кому предназначалась улыбка, осталось невыясненным. – Вы обсуждали только официантку? – нарочито небрежно поинтересовался А2, дождавшись, когда бармен отойдет. – Мы изредка сплетничаем о постоянных посетителях, – не стал отнекиваться любитель виски. – И обо мне? – О тебе мало, потому что ты странный, но в целом безобидный. Иногда говоришь вслух, но, как правило, плетешь такую заумь, что тебя давно перестали подслушивать. Два раза твои счета оплачивали добрые посетители, а ты этого не замечал. Но никто не обиделся, потому что ты давно стал частью здешнего пейзажа. Ты вписался в этот бар, А2, что удается не всем… Тебя ценят за странность, которой нет и быть не может у местной публики. И мне интересно: ты такой же в сети? Я имею в виду – в социальной сети? Твой аккаунт такой же странный? «Аккаунт? – Аккерман вдруг понял, что совершенно не помнит, что пишет в своем аккаунте. – Он у меня есть?» Конечно, есть, в современном мире его не может не быть, ведь иначе о тебе никто никогда не узнает и ты не будешь счастлив, но… «Что написано в моем аккаунте?!» А2 понял, что не знает, как он выглядит в сети, и угрюмо отозвался: – Почему я должен быть другим? – В сети многие пытаются казаться другими, – неожиданно мягко ответил незнакомец. – Я не отношусь к большинству. – Это очевидно. Но лесть не подействовала. – А вы? – продолжил напирать Алекс. – Вы из большинства? Вместо ответа незнакомец снял smartverre и подвинул его по стойке к А2. – Если бы ты разбирался, то обязательно понял, что в очках работает устройство динамического смещения локального изображения. Грубо говоря, генератор помех, который мешает системе распознавания меня идентифицировать. Это очень дорогое и тонкое устройство, оно не просто прячет меня за искусственными помехами, но маскирует их под случайный сбой. Если полицейский или агент GS узнает, что в smartverre есть это устройство, я получу шесть месяцев ареста и навсегда окажусь в списке неблагонадежных. – Зачем вы мне это рассказали? – поинтересовался Аккерман, не рискуя даже прикасаться к опасному гаджету. – Ты спросил – я ответил, – незнакомец вновь пожал мощными плечами. – Я из большинства, потому что большинство мечтает обмануть систему. Но решаются не все, поэтому я из меньшинства. Но меньшинства, как правило, владеют системой, и здесь кроется противоречие.