Потом Орк раскурил самокрутку, не разрешенный каннабис, а запрещенный кубинский табак, а Эрна поднялась с кровати и спросила: – Вина? Хотела накинуть халат, но передумала, потому что Орку нравилось, когда она ходила по дому голой. – Ты знаешь, что да, – ответил мужчина, пуская к расписному потолку причудливый дым. – Подумала, что ты мог измениться. – Я? – Ты изменился. Они оба знали, что так есть, и Орк недовольно буркнул: – Не по своей воле. – И хочешь отомстить? – Уже нет. – Нет? – Ответ оказался настолько неожиданным, что Эрна подошла к курящему на кровати Орку и заглянула ему в глаза. – Нет? – Я теперь другой, – пожал плечами мужчина. – Я никогда не стану прежним, но главное – этот другой мне нравится. – Он жестче. – Нет, – качнул головой Орк. – Он намного мягче предыдущей версии. – Мне лучше знать. – С тобой они ведут себя одинаково. – «Они»! – не сдержалась женщина. – Ты говоришь о них так, словно стоишь в стороне. – Я еще не до конца стал новым, – ответил мужчина, глубоко затянувшись. – Я действительно смотрю на них со стороны. Думаю, это все из-за того, что где-то во время перехода я успел умереть. – Для мертвого ты необычайно энергичен. – Инстинкты, – махнул рукой Орк. И небрежно поинтересовался: – Зачем ты спрашивала о вине? Сейчас он вел себя с ней, как с горничной или с горничной-шлюхой, явившейся в номер на уборку и согласившейся провести время за подходящую цену, но это было так необычно для их отношений, что Эрна решила подчиниться: молча поднялась, сходила на кухню и принесла вина – холодного, белого, ароматного, безумно вкусного, – вновь оказалась напротив Орка, с бокалом и открытой бутылкой, медленно наполнила бокал до половины, сделала большой глоток и передала любовнику. Тот усмехнулся, принимая и вино, и намек. Но вместо напрашивающегося продолжения Эрна неожиданно сказала: – Прости его. И тем заставила Орка поморщиться. – Прости его. – Мы только что об этом говорили, – размеренно ответил Орк, не глядя на любовницу. – В моем сердце нет мести, нет зла, нет обиды… – И нет прощения, – закончила Эрна. – Я вижу. – Если нет зла – откуда взяться прощению? Я теперь другой, а он… Он имел право на свое решение. – Не имел. – Мы оба знаем, что имел, – неожиданно мягко улыбнулся Орк. А потом протянул левую руку и пальцами коснулся бедра своей женщины. Едва-едва, очень нежно. – В семье должна быть черная овца, Эрна, иначе это не семья, а дерьмо. – Ты не овца. – Теперь не важно. – Важно! – Почему? – Потому что… – женщина отвернулась. Но не отступила, и он продолжил ласкать ее бедро подушечками пальцев. – Почему для тебя это важно? Эрна промолчала. Снова. Она никогда не произносила эти слова вне секса, никогда не шептала: «Я тебя люблю…», не чувствуя Орка внутри себя или рядом с собой, готового доставить ей наслаждение. Никогда. Как будто не понимала, что тремя словами способна изменить все – вообще все. Или не верила, потому что слишком далеко все зашло и гнусность совершённого можно было смыть только кровью. Эрна не верила в слово… А Орк как раз сейчас поймал себя на мысли, что услышь он: «Я тебя люблю…» не во время секса – на коленях пополз бы вымаливать прощение. Но слово не прозвучало. Орк докурил самокрутку и бросил окурок в бокал. Запрещенный табак утонул в утонченном белом вине. Свидание закончилось. – Всякий раз, расставаясь, я думаю о том, что больше никогда тебя не увижу, – сказала Эрна, наклоняясь за трусиками. – Иногда это меня радует, иногда оставляет равнодушной. Но мне всегда становится грустно. Орк кивнул так, будто эти ее слова имели значение. И прищурился, любуясь грациозными движениями молодой женщины. Хрупкой, но отнюдь не слабой. С тонкими бедрами, небольшой, дерзко торчащей грудью и худенькими плечами. Эрна относилась к типу «женщина-подросток», даже стрижку носила короткую, «под мальчика», и, может быть, в этом прятался секрет ее сексуальности. – Я не хочу, чтобы все закончилось плохо… Эту же фразу и почти таким же тоном Эрна произнесла в начале сегодняшнего свидания, примерно в полночь, на узенькой улочке среди старой испанской застройки. Они встретились тайно, поужинали в небольшом семейном ресторанчике, не сводя глаз друг с друга, а покинув его, не ушли далеко: возбужденный Орк затащил женщину в глухой тупичок и предложил «приключение». А когда Эрна отказалась – грубо схватил, развернул спиной и прижал к дешевому пыльному робомобилю. Она прошипела ругательство, очень грязное, такое же грязное, как капот машины, на который Орк ее бросил, но ничего не смогла поделать с его напором. Разрыдалась, чувствуя себя униженной, но меньше чем через минуту стыд и бессильная злоба подарили молодой женщине невиданный водоворот эмоций, отправивший на дивные высоты наслаждения. Эрну захлестнуло так, что она едва не потеряла сознание, а может, и потеряла, потому что, открыв глаза, поняла, что все закончилось: она прижимается к старому робомобилю, а мужчина покуривает сзади. – Скотина, – процедила Эрна. – Спасибо. Орк сделал шаг, позволяя женщине выпрямиться и расправить юбку. Обрывки трусиков валялись под ногами. – Дай! – Она почти вырвала у любовника сигарету и жадно затянулась. – Скотина. – Еще скажи, что тебе не понравилось. – Не твое дело. Орк улыбнулся. – Сверни еще одну. – Хорошо… – И мне тоже, – послышался грубый голос. Эрна выглянула из-за спины любовника и тихо ойкнула, увидев подходящих громил. – Сколько их? – спросил Орк, продолжая спокойно сворачивать сигарету. – Трое, – ответила женщина и затянулась так глубоко, что огонек съел почти весь оставшийся в самокрутке табак и обжег губы. – Если не справишься, меня ждет бурный гангбанг. – Тебе это надо? – осведомился Орк. – Нет. – Она бросила на землю докуренную самокрутку и нежно прикоснулась ладонью к щеке любовника. – Большего удовольствия, чем с тобой, я не испытываю ни с кем на свете. – Значит, придется справиться. – Давай я вызову телохранителей? – Зачем? И вот тогда Эрна сказала: – Я не хочу, чтобы все закончилось плохо… А Орк отдал ей свернутую самокрутку и улыбнулся: