– У нее все было превосходное! – И улыбнулся. – Она не любила подделок ни в чем. И сама была… настоящей. Тонечка разогналась было спросить про Рубенса, Голландию и папу римского, но он ее перебил: – Вы же наверняка и священника знаете, Антонина. Тонечка секунду вспоминала, знает она священника или нет. – Да, конечно, – спохватилась она, уяснив, что речь идет об отце Илларионе. – Мне к нему нужно сходить, – сказал Федор Петрович. – Проводите меня? – Ну, конечно. Только я должна проконтролировать Родиона. Если его не усадить заниматься, он будет все время только рисовать. И обедать тоже не будет. – Ему нравилось рисовать тетю Лиду? Тонечка хотела было сказать, что Родиону вообще нравится рисовать странное, но вовремя остановилась. Федор Петрович остался снаружи, а Тонечка забежала в дом и поднялась на второй этаж. Родион, разумеется, не учил уроки, но почему-то и не рисовал. Он сидел в обнимку со своей собакой, подтащив ее к самым глазам, и перебирал шерсть на спине, словно что-то искал. Тонечка изумилась: – Что ты делаешь? Не поднимая головы, Родион пробормотал: – Ищу клещей. Тонечка приблизилась, присела рядом на корточки и заглянула ему под руку. Буся моментально привскочила, встряхнулась и лизнула Тонечке руку. – Я с нее сегодня снял клеща, – выговорил Родион трагическим тоном. Этому тону он научился у Насти, она умела «дать трагедию». – Мы пошли камыш рисовать туда, к ручью. Она бегала, бегала, а потом я ее схватил – ну, просто так! – а у нее на пузе клещ! Тонечка погладила абсолютно чистую блестящую спинку – шэрстынка к шэрстынке, сказал бы дядя Арсен. – Тоня, что будет, а? – плачущим голосом продолжал Родион. – Я в интернете читал про клещей. Даже большие собаки от них умирают, а наша маленькая совсем! Тонечка поняла, что мальчишка на самом деле в ужасе, и она должна немедленно, сию же секунду его спасти! Она за него отвечает. Сам себя уберечь он не сможет. Его может уберечь только она, Тонечка. – Собака совершенно здорова, – сказала она убедительно. – Ты же видишь! С ней все в полном порядке. Если бы клещ ее цапнул, мы бы уже… увидели. Она не стала объяснять, что собака скорее всего уже умерла бы. – Мы завтра или даже сегодня купим средство и обработаем ее. – Где мы купим, Тоня? – проскулил Родион. – В Москве? – Ветеринарные магазины и аптеки есть везде, – еще более убедительно сообщила Тонечка. – И отстань от нее, мне кажется, она волнуется. Нет на ней больше никаких клещей! – Ты думаешь, с ней ничего не будет? – Я уверена, что не будет. – Точно? Тонечка вытащила у него из-под носа собачонку, покрутила туда-сюда, состроила ей рожу, спустила на пол и заключила: – Клянусь тебе! Он сразу поверил. Мачеха никогда не говорила пустых слов, он давно это понял. – На всякий случай пока не таскай ее по зарослям. И сделай уроки. И дров притащи, возле печки почти нет. А рисовать можно на участке, у нас низкая трава, никаких клещей нет. – Тогда я сначала порисую, а потом уроки. – Сначала уроки, потом дрова, а потом рисуй сколько хочешь. …Почему никогда нельзя делать то, что хочется, подумал Родион. Вот никогда! Почему все время препятствия: то дрова, то уроки?.. – Я схожу к отцу Иллариону, – сообщила Тонечка. – Провожу нашего соседа. Вернусь, и будем обедать. Родион покивал. Он придумывал, как бы ему нарисовать утку. Сегодня в камышах он видел серую утку, и она была такая красивая!.. Мачеха вздохнула. Она не видела утку в камышах, но знала это мальчишкино выражение. Скорее всего, уроки и дрова будут забыты. …Сейчас нужно не таскаться с соседом по городишку, а взять себя в руки и заставить Родиона засесть за уроки. И проконтролировать сделанное. И загрузить его полезной работой. Вот это было бы самое правильное, и мама одобрила бы!.. …Вот мы вернемся в Москву, пообещала себе Тонечка, сбегая по лестнице, не век же быть карантину, и я займусь его воспитанием как следует. Как педагог Макаренко! Труд, труд и еще раз труд!.. А пока пусть себе рисует. …Малодушие и леность. Всему виной ее собственные леность и малодушие! – Я готова, – сказала Тонечка Федору Петровичу, сидевшему на лавочке под окном. – Пойдемте? Дядю Арсена мы по дороге встретим, тут только один путь. У вас на всякий случай есть маска и резиновые перчатки? В Тверской области особый режим не вводили, но мы носим от греха подальше. Федор Петрович посмотрел на нее сбоку и сверху. Блеснули его золотые очки. Был он плечист, крепок, короткие светлые волосы плотно прилегали к черепу, как на античных статуях. Нет у него никакой маски, и перчаток тоже нету, зря она спросила. – Здесь дивный храм, – продолжала Тонечка торопливо. – Четырнадцатого века, по-моему. Она говорила ему те же самые слова, что и Саше, когда они поднимались к храму. – И священник, по-моему, приятный человек. Я вас познакомлю. Навстречу им попался дядя Арсен. Он волок деревянный ящик на длинной ручке, из которого в разные стороны торчали инструменты. – Там все открыто, – проинформировала Тонечка. – Вы заходите и начинайте работать. Мы к отцу Иллариону, скоро вернемся! Улица пошла в горку, Тонечка стала сопеть. Ходить в горку она не любила. – Скажите, – вдруг заговорил Федор Петрович, – в вашем окружении в принципе есть неприятные люди?.. Тонечка не поняла: – В смысле? – Вы сказали, что священник приятный человек. Вы дружите с сапожником и с… соседкой. Есть кто-то, с кем вы не дружите? Вопрос был с подвохом, но раздражаться она не стала. – С вами пока не дружу, уважаемый Федор Петрович. – Тонечка была серьезна. – И вообще, людей, с которыми я не дружу, больше, чем тех, с кем дружу. – Вы уверены? – Абсолютно. – Она посмотрела вверх вдоль пустынной улицы, на голубые купола с блестками золотых звезд. – Мой муж утверждает, что в жизни имеет смысл иметь дело только с порядочными людьми. Он говорит, что глупо тратить время на непорядочных! – Гениальная мысль! – восхитился Федор Петрович. – И какая новая! А что он говорит, как отличить тех от других? – Пф-ф-ф! – фыркнула Тонечка. – Это очень просто. – Правда? Она кивнула. – В нашем с вами возрасте, – сказала она назидательно, – это становится понятно очень быстро. Почти сразу! …Тут она вспомнила о своих мечтах, чтобы Саша Шумакова оказалась «хорошей», и устыдилась собственного назидательного тона. – Нет, правда, – сказала она Федору. – Я стараюсь находиться вокруг приятных людей. И мне это удается. – Вы… я забыл, как это называется… А! Вы психотерапевт? – В некотором роде, – согласилась Тонечка. – Я сценаристка. Пишу сценарии.