– Я здесь! – возразила Тонечка. – Я вообще не понимаю, как дождалась, честное слово! Давай я тебе буду рассказывать все с самого начала, а ты будешь слушать. – А можно ругаться? – Можно! – разрешила Тонечка. – Можно ругаться и закатывать глаза. Но ты лучше представляй себе фильм. И она принялась рассказывать. Спала Тонечка плохо. Ей не давал покоя план, придуманный мужем. Сценарист в голове пребывал просто в экстазе – строчил, рвал написанное, принимался заново, путался, зачеркивал, подтягивал рукава кафтана и утирал со лба пот. …Разве тут уснешь?.. Ее муж заснул сразу, как только они смогли оторваться друг от друга – после всех этих недель разлуки, поста и воздержания, – и дрых как ни в чем не бывало. Даже обидно!.. Под утро она все же задремала, и ей снились кошмары. Когда стало понятно, что сейчас во сне она умрет по-настоящему и никто и ничто не сможет ее спасти, она застонала, вскочила и села на постели, тяжело дыша. Муж спал, повернувшись на бочок и подложив под щеку ладонь – как в детском саду. Часы показывали девять. Тонечка подышала открытым ртом, запустила руку в спутанные кудри и как следует почесалась. Стало легче. – Саш, – позвала она мужа. – Саша, проснись. – М-м-м?.. Она легла, подперев рукой голову, и дунула ему в ухо. Он поморщился, но глаз не открыл. – Сашка, просыпайся! Ты же хотел ехать!.. – М-м-м?.. – Утро красит нежным светом, – пропела Тонечка, – стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся Советская земля… Он улыбнулся, не открывая глаз, и Тонечка продолжила: – Чтобы ярче засверкали наши лозунги побед, чтобы руку поднял Сталин, посылая нам привет! Глаза открылись. – В песне есть такие слова? – осведомился муж, и жена объяснила: – Целый куплет, который после разоблачения культа личности из текста выбросили. Мне бабушка его пела для общего развития. Герман протянул руку, притянул ее за шею и уложил ее голову себе на плечо. Другой рукой схватил за попу и сильно прижал. – Саша, – зашептала Тонечка, – нам некогда. Мы должны все успеть. – Мы все успеем, – пообещал муж, и они действительно все успели. Когда Тонечка во второй раз посмотрела на время, оказалось, что уже одиннадцатый час. Тут они вскочили, побежали в ванную, и он успел первым, но она его вытолкала и велела спуститься вниз и поставить чайник. – Место называется «Капитанская бухта», – в десятый раз сказала Тонечка, когда они допивали кофе. – Навигатор знает. Саш, давай я с тобой поеду, а? – Здрасти вам в шляпу. Сорвем всю операцию! Он смешно выговорил – «опэрацию»! – Я все про тебя поняла. – Тонечка добавила ему кофе, а в свою чашку вылила остатки гущи. – Ты ханжа и лицемер, а я честная девушка, в этом все дело! Ты такой же авантюрист, как и я, но прикидываешься благопристойным господином. Герман поймал ее за штрипку джинсов, притянул и поцеловал в губы. От нее пахло кофе и малиной – он привез из Москвы коробочку свежей малины, которую она очень любила. – Твоя проницательность и наблюдательность поражают меня в самое сердце, – провозгласил он. – Ты моментально проникаешь в самую суть вещей. – Что за сарказм, я не понимаю? – Да ничего. – Он залпом допил кофе. – Я был военным советником в Сирии, потом в составе особой разведгруппы в Африке. И не только. Так полагается всем благопристойным господам, да? Тонечка уставилась на него. Он передразнил ее. – У меня в личном деле написано, что я авантюрист и разбойник. После увольнения со службы я придумал себе самую авантюрную профессию в мире – телевизионный продюсер! А моя собственная жена, которая прекрасно осведомлена о деталях моей биографии, только сейчас догадалась!.. Герман отодвинул чашку, встал и обнял ее. – Если бы ты была нормальной женщиной, – сказал он, улыбаясь ей в волосы, – я бы давно сошел с ума от скуки. – Но ты всегда так меня ругаешь, если я делаю что-то… из ряда вон. – Еще бы! – согласился он. – Конечно, ругаю. Я боюсь за тебя. И потом, концентрация авантюристов на одну семью не должна зашкаливать. Я стараюсь сдерживать свои порывы. Он взял ее за подбородок, посмотрел в лицо, сделался серьезным и приказал: – Давай повторим еще раз, по пунктам. Тонечка послушно повторила. – И никаких творческих идей и внезапных озарений, – приказал он. Она кивнула. – Так, я уезжаю, ты выполняешь свою часть задания и ждешь меня. Никуда не выходи и, главное, Родиона не выпускай. И ни во что его не посвящай. – Йес, май лорд! – пролаяла Тонечка. – Вери гуд. Во дворе заурчала машина – огромный, тяжеленный британский гиппопотам темно-зеленого цвета. Ее мужу нравились именно такие автомобили, а Тонечка не могла понять, что в них хорошего. Она так волновалась, что думала о чепухе. …Только бы все получилось! Интересно, удастся бывшему военному советнику договориться с действующим профессором антропологии? Как хорошо, что муж наконец-то приехал! Утро красит нежным светом стены древнего Кремля! Чай или кофе? Кофе или чай?.. Чтобы занять себя, она принялась печь блины – дело долгое и приятное. Да и Родион любит!.. Потом разбудила мальчишку, соврала, что папа уехал на рынок в Тверь, накормила блинами и выпроводила на ручей рисовать. Родион даже удивился немного: – Тонь, а что, ничего не надо? Посуду, там, помыть? Или дров наколоть? Про уроки он благоразумно не стал напоминать. Ну их совсем, уроки эти!.. – Дорожки можешь подмести, – сказала Тонечка. – Я тоже отойду на полчаса, мне за газ нужно заплатить. Она придумала настолько скучный предлог, что мальчишка не стал ничего спрашивать – зачем, почему и где!.. Заплатить так заплатить!.. С террасы Тонечка некоторое время смотрела, как он метет дорожку, шаркает желтой метелкой туда-сюда, – худой как щепка, высоченный, сутулый, – а рядом носится маленькая собака.