– А где вы машину оставите? – Тонечка подошла к водительской двери и взялась за ручку, как за стремя коня, на которого уже взгромоздился рыцарь в сияющих доспехах. – Ты придумал? – Да, я утром съездил, посмотрел. В кустах возле ручья оставим. Там никто не ходит, а подъехать можно. И близко от нашей улицы. – Саша, – попросила Тонечка, – будь осторожен! – Тоня, да что происходит?! Или ты сюжет придумываешь? Он потянулся к ней, поцеловал, слегка оттолкнул и захлопнул дверь. Федор уже сидел на пассажирском месте. Гиппопотам сдал назад, неловко развернулся и покатил по лесной дороге. – Хорошо, когда за тебя беспокоятся, – сказал Герман лирическим тоном. – Приятно. Федор промолчал. – Федор Петрович, – Герман включил поворотник и вырулил на шоссейку, – вы, главное, мне не помогайте, хорошо? – Что это значит? – Я взял вас с собой, потому что вы все равно не остались бы в «Бухте», и мне пришлось бы еще контролировать и ваше появление, если бы вы решили внезапно явиться. Чтоб не подвергать вас опасности. Как гражданское лицо. Федор посмотрел на него – нет, не шутит. – Так что мы сейчас вернемся в дом вашей тети, осмотримся и подождем, как будут развиваться события. Вот и все, что мы будем делать. Федор решил, что отвечать не станет. Он взрослый дядька, а этот самый продюсер разговаривает с ним, как со своим сыном Родионом шестнадцати лет от роду!.. Кажется, Герман понял, что переборщил, и добавил: – Все нормально будет. Они действительно бросили гиппопотама в каких-то кустах, перешли вброд ручей – вода была ледяной, а дно скользким, ноги вязли – и оказались на Заречной со стороны воды и берез, на заросшем изумрудной травой берегу, где так любила сидеть Лидия Ивановна. В ее доме было пусто и светло – шторы все раздвинуты. Федор прошел, остановился и огляделся. Герман за ним. Тикали часы, должно быть, точно так же, как тогда, когда тетя была жива. Диван был почти отремонтирован, только сбоку еще торчал поролон. – Тоня придумала работу сапожнику, – сказал Федор и улыбнулся. – Чинить диван. – Она такая, – подтвердил Герман. Дом был совсем небольшой, точная копия его собственного. Он обошел комнату, заглянул на кухню и в чуланчик. Федор наблюдал за ним, словно кино смотрел про сыщиков и воров!.. – Подпол на кухне, – под нос себе сказал Герман. – Тонечка должна была сказать, что ценности спрятаны в подполе. Значит, вы в чулан, а я в ванную. – Что? – В засаду! – Герман засмеялся. – Вы сидите в чулане, а я в ванной. С вашей стороны парадная дверь, с моей – выход на террасу. Главное, если вдруг кто-то придет, ничего не делайте, вот совсем ничего! Договорились? Федор пожал плечами. Такие распоряжения ему не нравились, словно этот тип знает что-то такое, о чем он, Федор, понятия не имеет, или уж так в себе уверен, что дальше некуда!.. Они еще постояли, прислушиваясь, а потом разошлись в разные стороны домика – в «засаду». В этой самой «засаде» было невыносимо скучно. Федор Петрович провел в чулане несколько самых скучных часов в своей жизни. Постепенно он стал уставать, то и дело менять положение, ноги затекали, спина начала тихонько ныть, то клонило в сон, то, наоборот, хотелось встряхнуться и побегать. Пару раз он даже выглянул из двери – ничего не происходило, день шел своим чередом. Германа не было слышно. И ожидание продолжалось! Казалось, ничего никогда не произойдет, когда на крыльце вдруг зазвучали шаги, дзинькнула лопата, и дверь открылась. Федор перестал дышать и замер. – Никого, – послышался негромкий голос. – Давай! – На улице тоже никого, – сказал другой голос. – Да они все в Москву укатили! Москвичи хреновы! Где подпол этот? Почему мы сразу в него не залезли? – Откуда я знаю! Ты говорил – быстрей, быстрей! Вот и не залезли!.. Федор Петрович весь напрягся. Сейчас, еще секунда, он выскочит из своего укрытия и… убьет. Обоих. Сразу. На крыльце неожиданно загрохотало и затопало, что-то повалилось, и знакомый голос сказал громко и с укоризной: – Вай мэ, кто здэс? Зачем чужой дом забрался? Дядя Арсэн прышел дыван чыныть, а ты тут зачэм? Раздался резкий грохот, Федор выскочил из чулана, не с первой попытки открыв дверь, вылетел сразу на середину комнаты и ничего не понял. В руках у Германа бился какой-то парнишка. Сапожник дядя Арсен сидел на полу и держался руками за голову. Возле него валялись перевернутый стул и опрокинутый ящик с сапожным инструментом. И еще где-то продолжало грохотать и рушиться. Не выпуская визжащего и брыкающегося парнишку, Герман подошел к дяде Арсену и спросил, перекрикивая вопли: – Кости целы?! – Вай мэ, нычего нэ слыхать! Герман тряхнул злоумышленника за шиворот и приказал: – Замолчи. Тот замолчал. – А… второй? – спросил Федор неизвестно зачем. – В подполе, – сказал Герман. – Слышишь? Он там банками швыряется, сокровища ищет. – Ты его запер? – Сразу же. – Дяденьки, – заголосил парнишка, – отпустите, дяденьки! Это они все придумали, Колян с дядькой! Дядька знал, что в храме под плитой какой-то сундук спрятан, Колькин родной батька подарил тогда, давно! А дядька сказал, сейчас взять самое время, никто искать не будет, эпидемия и трали-вали! И бабку навестить, щас все волонтеров этих пускают. А в маске не признает никто! Я только уколы делал, чесслово!.. Дядька сказал, старуха богатая, по пятнадцать тыщ в месяц племяннице переводит, Колькина мамка рассказывала, а она знает, она в почте работает! А у старухи и взять-то нечего, только брошка эта! И в тайнике ничего не было, только книжка какая-то дурацкая, не по-нашему написанная! Я не хотел! Убивать не хотел!.. Она сама умерла! Сама! Герман загородил парнишку от Федора, который ринулся на него, и тут распахнулась дверь на террасу, в дом влетела Тонечка с топором в руке, а за ней Саша с лопатой. Тонечка завертела головой, оценила остановку и ринулась к дяде Арсену. – Вы живы? Все в порядке? – Что еще за самодеятельность, Тоня?! Я тебя спрашиваю! – Мы приехали, – затараторила Тонечка, помогая сапожнику подняться, – услышали страшный шум и побежали вам на помощь! – Зачем вы приехали, когда мы договорились, что вы нас дождетесь там, в «Бухте»?! И не было никакого шума! Да еще страшного! – Мы не могли ждать больше, – сказала Саша, подошла к Федору, обняла и заплакала. – Мы боялись. И нервничали. – Тоня, я тебя убью. – Зачэм так гаварышь, нэлзя так на жэну гаварыт! – Федор, ты как? – Я хорошо. На самом деле я ничего не понял. Все как-то само собой сделалось. – Вот и хорошо. – Папа! Папа! Ты их поймал?! Буська, иди ко мне, где ты есть? – Не сердись на меня, Сашечка, миленький!