— Алексей, моих людей не пускают! — разозлённая Гримальди производила совершенно сногсшибательное впечатление — невысокая, с острыми скулами, сжатыми кулачками и гневным выражением лица. — Что это значит, Алексей? И действительно, на улице четверо её охранников находились в кольце Дворцовых, которые и не думали проявлять учтивость к французам. — Кристина, к нам должны скоро присоединиться принцессы Романовы, вот охрана и лютует. — попытался я успокоить Гримальди. — Прошу отнестись с пониманием. Под мою ответственность. Девушка кивнула. — Остаётесь в машине. — сказала она охране по-французски, подошла ко мне, и добавила по-русски. — А у тебя, Пожарский, судя по всему, и с Романовыми всё в порядке? — Всё врут, злые языки… — Злые языки?.. — принцесса взяла меня под ручку. — Врут, собаки бешенные… — даже и не попытался я объяснить ей «игру слов». Именно «под ручку» я и подвёл принцессу Монако к нашей маленькой, но дружной компании. — Кристина, позволь представить тебе Александра Петрова, художника! Со всеми остальными ты уже знакома. Мой локоть был откинут в сторону, а Гримальди протянула Петрову руку: — Александр, я поклонница вашего таланта! — принцесса очаровательно улыбалась. — Сочту за честь узнать хоть что-то из подробностей ваших художественных приёмов! — то, с каким обожанием она смотрела на Петрова, меня успокаивало — мне с Шереметьевой и Голицыной проблем хватало. — Александр, вы что-то! Вы явление в наше непростое время! — продолжала вдохновенно «витийствовать» Гримальди. — Полностью с тобой согласен, Кристина! — хмыкнул я. — Прошу ознакомиться. И достал заранее приготовленные «наброски» Александра по мотивам «Сочинского разврата». Пара минут присутствующим понадобилось на разобрать рисунки, а потом… — Саша, ты красавчик! — это был Долгорукий. — Петров, не была б я Шереметьевой, тут же бы тебе портрет в обнажённом виде заказала! — И я! — это была Ксения Голицына. — Хотя… Впрочем… Мне нечего стесняться своего тела! — Александр! — французский акцент стал особенно отчётлив. — Я хочу такой портрет! Согласна на всё! Любые деньги! Да… Пришло время собирать камни… — Рисунки мне верните! — с трудом, но рисунки, под осуждающие взгляды моего друга, мне вернули. — Теперь вы понимаете всю глубину таланта нашего художника? Прониклись? Все покивали, а Гримальди подсела к Петрову практически вплотную и не сводила с него обожающего взгляда. — Кристинка, ты это, иллюзий вредных не строй! — хмыкнула Аня Шереметьева без особой уверенности. — Он тут много чего другим наобещал… — Разберёмся. — отмахнулась Гримальди, не сводя взгляда с Петрова. Очередные разборки по поводу очередного же портрета пера Петрова прервало появление на входе Великих княжон, но всё прошло без какой-либо помпы — просто мы все встали и поприветствовали их. Маша быстро «представила» меня Варе, а потом уже мне, как хозяину вечера, пришлось взять в свои руки обязанности по знакомству: — Ваши Императорские высочества, позвольте вам представить её светлость Кристину Гримальди, принцессу Монако! — Ваша светлость! — Ваши Императорские высочества! — Ваши Императорские высочества, с Великой княжной Марией мой друг, Александр, знаком. — следует кивок старшой сестры. — А вот с Великой княжной Варварой нет. Ваше Императорское высочество, княжна Варвара, позвольте вам представить моего друга, дворянина Александра Петрова! — Александр! — важно кивает Варя. — Ваше Императорское высочество, княжна Варвара! — мой друг кланяется. — Для вас Варя, Александр. — Почту за честь, Варя! — Александр кланяется повторно. Слава богу, протокол соблюдён! И мы спокойно занимаем места за столом. Какое-то время мы с Сашей и Андреем потратили на наполнение бокалов вином, Вариного — морсом, а потом уже девушки поухаживали за нами, раскладывая по тарелкам салатики. Две знакомых мне Валькирии уже заняли стол недалеко от нас и общались с официантом. — Кристина, как вам Россия? — осведомилась Маша, севшая рядом с Андреем Долгоруким. — Всё замечательно, Ваше Императорское высочество! — Мария. Для тебя Маша. — кивнула моя сестра. — Я в восторге, Маша! И Кристина начала описывать свои впечатления от Москвы, Санкт-Петербурга, Нижнего Новгорода и других городов, где она успела побывать за два с лишним года. Потом разговор плавно перешёл на тему учёбы Гримальди в Суриковке и закончился её словами: — Вот, с Александром познакомилась. Надеюсь, и он меня ещё чему-нибудь научит. — Ага, научит… — хмыкнула Шереметьева. — Наш Александр портрет князя Пожарского с понедельника писать начинает. Так что ему точно не до тебя, Кристинка, будет. Обе Романовы посмотрели на меня с лёгкой завистью. — Да не этого, а Михаила Николаевича. — пояснила Аня. — Маша, ты же сама должна помнить, дед Алексея ещё тогда, в галерее, это говорил. — Теперь вспомнила. — кивнула Великая княжна. Тут ко мне обратилась Варя: — Алексей, а помнишь, Маша с тобой и Михаилом Николаевичем на выставку Хмельницкого у нас, в Кремле, договаривалась? И Александра хотели пригласить. Так всё и заглохло? — Не знаю, Варя… — пожал плечами я. — Думаю, Александру Николаевичу надо сделать один звонок моему деду, и вопрос будет решён. — Хорошо, я напомню папе. — важно кивнула сестра. Постепенно все за столом как сидели, так и разбились по интересам — Мария с Андреем, я с Аней и Ксенией, Кристина с Сашкой. Скучала одна Варя, которая слушала разговор своей сестры с Долгоруким, с неприязнью поглядывая на Гримальди. — Девушки, прошу прощения. — сказал я Шереметьевой с Голицыной, и встал. — Я на секундочку. — и направился к средней сестре. — Варя, если тебе скучно, можешь к нам пересесть. — наклонился я к ней. — Лёша, я к Александру хочу сесть. — тихонько сказала она мне и покраснела. Ничего себе! Неужели? Да быть такого не может! — Сейчас всё устрою. — кивнул я, даже не подумав улыбаться — не дай бог сестра ещё обидится. Обошёл стол и поинтересовался у Саши с Кристиной возможностью взять в их компанию Варю. Петров с готовностью кивнул, а вот Гримальди сделала это с едва заметной досадой. Я поставил ещё один стул между своим другом и Голицыной, вернулся к Варе и торжественно проводил её на новое место. Подскочивший официант быстренько поставил перед ней чистый комплект тарелок и столовых приборов. — Молодец, Пожарский! — одобрила мои действия Аня Шереметьева, когда я вернулся. — А то Варя заскучала. Про Юсуповых, наконец, что-нибудь расскажешь? — Голицына же превратилась в слух. — Анечка, ты всё у Инги можешь узнать. — усмехнулся я. — У неё телефон отобрали. Она же под домашним арестом. Бедная девочка… — тяжело вздохнула та. — Ксюшка, твой же отец с дедом посредники, может они чего рассказывали? — Кроме того, что князь Юсупов вчера в Бутырку с переломами и пьянущий приехал, вообще ничего. — с готовностью ответила Голицына. — У Куракиных, говорили, переговоры насчёт виры приостановились на время болезни Юсупова. — Это вы про Ингу что ли? — перегнулась к нам Мария. — Не могу до неё дозвониться. И до Наташки. — она посмотрела на Долгорукого. — Сестра тоже под домашним арестом. — прокомментировал Андрей с серьёзным выражением лица. — Печалька… — кивнула Маша и усмехнулась. — Одна Анька наша себя правильно вела, как, впрочем, и всегда! Вот и наслаждается теперь обществом Алексея без всякой там конкуренции! — все посмеялись, после чего Великая княжна продолжила. — Прости, Ксюша, но Шереметьева ещё себя скромно ведёт, а вот Инга Юсупова тебя до Алексея просто не допустила бы! — А то я Лицей не помню! — отмахнулась та. Мы опять посмеялись и продолжили общаться в «своих» компаниях, а официанты тем временем разнесли горячее. Краем глаза я продолжал наблюдать за Петровым, Гримальди и своей средней сестрой, которые что-то живо обсуждали, глядя в Сашкин планшет. От Вариной скуки ни осталось и следа, она внимала каждому слову моего друга, глядя на него восторженными глазами ребёнка, и только при взгляде на Кристину слегка хмурилась, да чуть фыркала, когда Гимальди что-нибудь говорила. У Андрея с Марией царила полная идиллия. — Алексей, а ты будешь моим кавалером в эту пятницу в «Трёх свечах»? — вдруг попросила меня Ксения, покрывшись лёгким румянцем. Ответить не успел. — Ах, ты змея, Голицына! — Шереметьева в притворном гневе повернулась к ней всем корпусом. Стул отчаянно заскрипел ножками по мраморному полу ресторана. — Ты второй раз Пожарского видишь, медичка! А мы с Ингой и Анькой, получается, для тебя его берегли? По ресторанам и клубам водили? Художественные выставки с ним посещали? На бильярде этом тренировались? Чтобы ты на готовенькое на всё пришла? — очень была хороша Аня в своём праведном гневе. — Не бывать такому! — она повернулась и уставилась на меня сузившимися глазами. — Ксения! — еле сдерживая смех, обратился я к Голицыной. — Дело в том, что я уже с Николаем и Александром Романовыми договорился. Они ко мне сразу из училища приедут, а потом в «Три свечи»… Да и после ресторана могут возникнуть планы. — тут уж я врал, стараясь не связывать себя никакими обязательствами. — Плюс к этому ко всему, с Михаилом Куракиным надо будет выпить за примирение. Так что, Ксения, извини, в эту пятницу никак не получится! — Я поняла, Алексей. — девушка расстроено кивнула. — Как-нибудь в следующий раз… А Шереметьева улыбалась. — Ксения, Анна! Не ругайтесь! — влезла Маша. — Совсем забыла сказать, мы в Кремле в конце октября бал устраиваем!