— Виталий Борисович, бросьте! Уж против покойного Бирюкова у вас шансов практически не было, но вы же все равно Вику каким-то образом прикрывали? — Прикрывал, но, видимо, недостаточно, — кивнул он. — Троих обнаружили в коматозе, один погиб… — И ещё одна смерть, и снова из-за меня, — прошептал я. — Что ещё успел натворить покойный батюшка Бирюков? — Больше ничего… кроме Вики. Судя по тому, что ты рассказал ранее государю с государыней и твоему отцу, а также по заключениям врачей скорой помощи и наших специалистов, эта тварь подстраховалась и Викторию… убила ещё до телефонного разговора с тобой, характер травмы и соответствующие следы на шее жерт… Виктории это подтверждают. Да и вероятность подобной травмы при такой легкой аварии приближается к нулю. — Виталий Борисович, вы же сами понимаете, это ничего не меняет. Пафнутьев эти мои слова проигнорировал и продолжил: — Судя по отчетам колдунов «Тайги», они Бирюкова даже почувствовать не успели… — Кто бы сомневался… — пробормотал я. — И они даже не предполагают, как им сильно повезло, что они Бирюкова почувствовать не успели, иначе… — Колдуны предполагают, что Бирюков до самой своей смерти использовал защиту, против которой они бессильны. И, Алексей, что самое характерное, наши колдуны в один голос заявляют, что не чувствовали они и тебя, за исключением гнева. — Неужели? — поморщился я. — А вот от твоего гнева пострадавшие всё-таки есть. Во-первых, это практически все твои дворцовые и совсем чуть-чуть бойцы «Тайги», и во-вторых, Ваня с Прохором. И если Ваня кое-как оклемался, то твоему воспитателю серьезно досталось, до сих пор без сознания валяется. — Прохором и Ваней я займусь, как только здесь все закончится. — И хлебнул коньяка. — А сейчас, Виталий Борисович, мне хотелось бы побыть с Викторией… *** — Вова, ты со своими простился? — не отрывая глаз от дороги, поинтересовался у друга отец Василий. — Можно и так сказать… — вздохнул тот. — А ты? — Тоже… Остальных братьев предупредил, что… с ними произойти может? — Предупредил. — И как они встретили это известие? — Со смирением. Только покойный Олежа, тварь такая, удостоился нескольких нелестных комментариев, а так… Все уже к неприятностям привыкли. — Это да. А куда мы вообще едем? — Как куда? В гостиницу. Я, Вася, на глазах у жены и детей помирать не собираюсь. — А нельзя было гостиницу снять в городе? — А ты разве не хочешь перед смертью на природе чистым воздухом подышать? — хмыкнул Владимир. — Ты же знаешь, что перед смертью не надышишься, — натянуто улыбнулся Василий. — Но погулять в лесочке, надышаться и побыть в тишине перед безвременной кончиной я всё-таки не откажусь… Глава 2 Когда Печорские увезли Викторию, никакого смысла оставаться у особняка Пожарских уже не было, и я медленно побрел к себе домой, не обращая внимания на канцелярских колдунов, выстроившихся «коробочкой» по ходу моего движения. — Лёха, как же так? — От калитки дедовского дома отделилась фигура, в которой я узнал Сашку Петрова. — Ты как здесь? — остановился я. — Так я же у Михаила Николаевича в особняке эту ночь провел, а когда тревога поднялась, Михаил Николаевич приказал здесь ждать и на улицу не выходить… Лёшка, мне очень жаль… — Мне тоже… — кивнул я. — Пошли уже домой, Шурка… Желательно молча… — И побрел дальше. Уже у самого дома нас догнали дворцовые во главе с Михеевым, а на крыльце ожидал Кузьмин. Выглядел колдун отвратительно — бледный, с мешками под глазами, весь какой-то перекошенный, с потухшим взглядом. — Как Прохор? — спросил я у него. — Плохо Прохор, — проскрипел он. — Я сам-то кое-как оклемался, а на Петровича сил уже не хватило. Возьмёшься? — Где он? — В своих покоях, кое-как туда его на себе отнес. — Владимир Иванович, — я повернулся к начальнику охраны и указал на Петрова, — проследите, чтобы наш впечатлительный Рембрандт никуда не лез и под ногами не путался. И скажет мне кто-нибудь, наконец, в каком состоянии находятся те трое канцелярских, которых Бирюков погасил? — Состояние стабильное, — сообщил ротмистр, — с ними работают двое колдунов. — Слава богу! — выдохнул я. — Хоть какая-то нормальная новость… Господа, — и указал на первых трех попавшихся бойцов «Тайги», — вы пойдете со мной, хоть рядом постоите и глазками посмотрите на то, что и так вы должны уметь делать в подобных ситуациях. И в сопровождении ковыляющего Кузьмина направился в сторону лестницы. — Царевич, — на пролете между этажами обратился ко мне колдун, — надо бы «Тайге» команду дать, чтобы они нашими поварятами занялись, а то те до сих пор в отключке валяются… Слава богу, все по вечернему времени произошло, фактически только они из обслуги в доме и остались… — Почему раньше не доложил? — Во мне внезапно стало расти глухое раздражение, которое тут же сменилось стыдом. — Прости… Рация с собой? — Он кивнул. — Командуй. И под бубнеж Кузьмина в рацию мы вошли в покои моего воспитателя. Состояние находящегося без сознания и еле дышащего Прохора действительно было тяжелым — его доспех довольно сильно покорежило моим гневом. Темп! В первую очередь залить весь доспех воспитателя светом и несколько раз перекрестить… Дождавшись, когда посветлеет весть доспех, дать команду на восстановление… Контроль… Очнувшийся Прохор открыл глаза, а я, упав рядом с его диваном на колени, обнял еще ничего не понимающего воспитателя и прошептал: — Прости, папка, так было надо… — И повернулся к Ивану. — Теперь твоя очередь. Проделав с колдуном аналогичные мероприятия и убедившись, что нужный эффект достигнут, сказал: — Остаешься следить за Прохором, если что — зови. А я пока пойду проверю, как там «Тайга» справляется с нашими поварами. — И повернулся к остальным колдунам. — Вы со мной. На кухне все было в порядке — бойцы «Тайги» уже привели в чувство поваров, проведя с ними все необходимые реанимационные мероприятия. Еще раз глянув для очистки совести пострадавших, вернулся в большую гостиную, где застал хмурых Николая с Александром Романовых и заплаканную Алексию с обнимающим её Виталием Борисовичем Пафнутьевым. Если братья, увидев меня, только кивнули, то Алексия, вырвавшись из объятий приемного отца, подбежала ко мне, буквально бросилась на шею и разрыдалась в голос. — Тихо, тихо, Лесенка, — зашептал я ей на ухо, гладя по голове, — сейчас уже ничего не поделаешь, раньше мне думать надо было… Кое-как успокоив девушку и передав ее обратно под опеку Пафнутьеву, подошел к братьям. — Леха, ты это… прими от нас с Колей соболезнования… — тяжело вздохнул Александр. — Зря вы нас с Прохором к родителям отправили, может, и не… — он замолчал. — И чем бы вы помогли? — вздохнул я в ответ. — Еще и вас мне хоронить совсем не хочется… Братья на это только промолчали, а к нам в это время подошел Михеев: — Алексей, там генерал Орлов за воротами, с ним волкодавы. — И, как будто прочитав мои мысли, ротмистр пояснил: — Я взял на себя смелость и дал команду пропустить их через оцепление. Мне подумалось, что в сложившихся обстоятельствах так будет правильно. — Вы абсолютно верно подумали, Владимир Иванович, — кивнул я. — Пусть проходят. И будьте так добры, оправьте кого-нибудь из бойцов на кухню, пусть водки с какой-нибудь легкой закуской принесут. — Все сделаю, не переживай… Вот и рядовые волкодавы сейчас придут… И как я им в глаза буду смотреть после всего произошедшего? Ведь… В голове как будто что-то щелкнуло, и мне снова стало мучительно стыдно, но теперь уже за собственное недостойное памяти Виктории поведение! Отставить ненависть к себе, Алексей! Вместе с самоуничижением! Соберись! Не раскисай, тряпка! Не только ты и Печорские Вику потеряли! У многих горе! Стисни зубы и терпи! Терпи и веди себя достойно!