И, сжав кулаки, выдохнул, выпрямил спину, вздернул подбородок повыше и, повернувшись к входной двери, прошептал: — Господи, дай мне силы пройти через все это… Буквально через пару минут в гостиную зашло подразделение «Волкодав» практически в полном составе, а генерал Орлов, раздав своим подчиненным какие-то распоряжения, направился ко мне и с виноватым видом пояснил: — Алексей, бойцы сами попросили… я не смог отказать… Не возражаешь? — Как можно, Иван Васильевич? — И выдавил из себя улыбку. — Сейчас водку принесут и мелочь на закусить. Что-то Смолова не видно… — Дежурит Смолов, с ним еще трое. Надеюсь, ничего не случится, а то, чувствую, — генерал покосился на волкодавов, — подразделение до завтрашнего вечера будет в состоянии полной небоеготовности. — Переговорите с Пафнутьевым, он вас, если что, своими бойцами выручит. — Только в крайнем случае, — поморщился Орлов. — Ну, смотрите сами, — пожал плечами я и заметил, что на меня поглядывает Решетова, но подойти не решается. И я даже догадывался, что именно беспокоит девушку. — Иван Васильевич, извините… — Конечно-конечно… — Екатерина, вы Прохора потеряли? — подошел я к Решетовой. — Алексей Александрович, в первую очередь примите наши самые искренние сожаления! — она оглянулась на остальных волкодавих, стоящих за ней с рюмками водки в руках. — Виктория Львовна всегда останется… — Екатерина всхлипнула и отвернулась. — Да, Виктория Львовна всегда будет с нами, — я усилием воли заставил себя смотреть прямо на девушек. — В наших сердцах… Давайте выпьем… — и подхватил со столика полную рюмку. Опустошил, а после указал Решетовой на Михеева: — Екатерина, к сожалению, Прохору тоже… слегка досталось, попросите Владимира Ивановича проводить вас до покоев моего воспитателя, он сейчас там. — Спасибо, Алексей Александрович. Минут через пять после того, как Решетова в сопровождении Михеева удалилась на второй этаж, в гостиную с улицы зашли около двух десятков валькирий, молча поклонились нам с Николаем и Александром, так же молча поздоровались с волкодавами и разобрали со столиков оставшиеся рюмки. Еще минут через пятнадцать появились царственные дед с бабкой, отец, дед Михаил с дядьками Григорием и Константином и генерал Нарышкин. От замерших по стойке «Смирно» волкодавов и валькирий хмурый император только отмахнулся: — Чего уж теперь… Без чинов, дамы и господа… И нерадостный вечер продолжился. Громких разговоров слышно не было, все как-то быстро распределились по группам и группкам, волкодавы перемешались с валькириями. Старшие Романовы с Пожарскими, Пафнутьев с Михеевым и жандармскими генералами стояли отдельно, мы, то есть «молодежь», отдельно. — Леха, а кроме… Вики никто не пострадал? — спросил вдруг у меня Николай. — А то нам толком ничего и не рассказали. Прости, если что… — Трое, которые Вику от Канцелярии прикрывали, в коме, четвертый погиб, — ответил я. — Среди дворцовых все живы, только Прохору с Иваном от моего гнева здорово досталось… — Вона чего их не видно… — покивали братья. — А канцелярского жалко… Упокой Господь его душу! — Сашка Петров помрачнел еще больше, а Алексия всхлипнула и опять промокнула глаза платочком. — Леха, к тебе, похоже… — буркнул Николай и выразительно посмотрел мне за спину. Я обернулся и увидел, что к нам целеустремленно двигается очень странная парочка: ротмистр Пасек вместе с одной из самых доверенных валькирий моей царственной бабки. — Камень, ваши императорские высочества, — сходу кивнул заместитель командира подразделения, который уже был в изрядном подпитии. — Госпожа Алексия, молодой человек… — это он кивнул певице и Петрову. — Приношу свои искренние соболезнования! — ротмистр автоматическим движением «закинул» водку из стопки в рот. Мы наполнили свои рюмки и повторили за Пасеком. — Камень… — ротмистр сосредоточился только на мне, как, впрочем, и валькирия, которая тоже не выглядела сильно трезвой. — Мы с Людочкой… — он покосился в сторону валькирии. — Прошу прощения, с Людмилой Александровной сейчас ничего говорить не будем, потому что до сих пор не можем до конца поверить… как и все… Мы все скажем на поминках… А пришли мы с Людочкой… прошу прощения, с Людмилой Александровной сказать тебе спасибо, Камень, от всех нас, — он мотнул головой в сторону остальных волкодавов и валькирий, которые искоса наблюдали за этой сценой, — что эту тварину бешенную завалил, которая Вику… а потом ему еще и голову оторвал! Так злодею и надо! — Василь, тише ты! — зашипела на него валькирия. — Государыня услышит, несдобровать тебе! — И обратилась уже ко мне: — Алексей Александрович, Вася выразил наше общее мнение, так что вы на него не обижайтесь. Ваши императорские высочества! — валькирия обозначила поклон и пихнула Пасека локтем в бок. — Все, Вася, пошли уже… Проводив Василя Григорьевича и Людмилу Александровну глазами, я повернулся и встретил четыре совершенно разных взгляда: если Александр с Николаем смотрели на меня с жадным любопытством, а Сашка Петров с нескрываемой жалостью, то вот во взгляде Алексии ничего, кроме покорности судьбе, не было. — Леха, это правда? — «равнодушным» тоном поинтересовался Николай. — Ты этому Бирюкову голову оторвал? — Закрыли тему! — поморщился я, взял бутылку водки и разлил ее по рюмкам. — Можете у Владимира Ивановича потом подробностями разжиться… *** Опустел особняк только к полуночи… Первыми уехали мои царственные дед с бабкой, за ними ушли Пожарские, затем как-то незаметно, группами, волкодавы с валькириями, и в гостиной остались мой отец с Николаем и Александром, ротмистр Михеев, Алексия, Сашка Петров и недавно присоединившийся к нам Ваня Кузьмин. Разговор не клеился, большей частью все сидели молча и так же молча периодически опрокидывали рюмки с водкой, в которые уже давненько наливали буквально на донышке, чтобы она, как говорится, «просто была». Наконец в Кремль засобирался и отец. — Ты в норме? — поинтересовался он у меня на крыльце. — До сих пор не верю, что Вики больше нет, а так… В норме. — Лешка, прими совет — иди к себе в покои и ложись спать, утро, как известно, вечера мудренее. А перед сном хлопни стакан водки, лишним не будет. Хорошо? — Хорошо, — кивнул я. Родитель обнял меня, отпустил и зашагал по ступенькам вниз до ждавшей его машины, а я вернулся в дом. За отцом уехал ротмистр Михеев, пообещавший вернуться утром и проконтролировать мое состояние. Воспользовавшись ситуацией и тем, что мы с ним остались одни, попросил у ротмистра прощения за очередную вспышку гнева. — Брось, Алексей! — грустно улыбнулся он. — Мне дядька Коля рассказал, как все произошло, у тебя выхода другого не было, да и мы в очередной раз лопухнулись… Как и «Тайга»… — он вздохнул и посмотрел на меня вопросительно. — Поеду я уже домой, ведь больше у нас неожиданностей произойти не должно? — Вроде нет, — пожал плечами я. — Если эти два вурдалака не вздумают воскреснуть. — Будем надеяться, что подобного все-таки не случится. — Михеев истово перекрестился. — Колдуны «Тайги» остаются на дежурстве, за меня сегодня Валера. Спокойной ночи, Алексей! И… Владимир Иванович замолчал, опять вздохнул, махнул рукой и начал спускаться по ступенькам. Я же пробормотал: — И вам спокойной ночи… По своим покоям разошлись только во втором часу ночи. Когда мы с Алексией, предварительно навестив уже нормально чувствовавшего себя воспитателя, зашли в комнату, девушка всхлипнула и указала мне на диван, на котором лежала Викина домашняя косметичка. — Ну-ну, Лесенька, — я притянул ее к себе, — не плачь, родная, не плачь… Девушка буквально вжалась в меня и замерла на какое-то время, а я боялся пошевелиться, чтобы не нарушать того хрупкого единения, которое, я уверен, чувствовала и Леся. Вот Алексия начинает осторожно двигаться… Ее губы ищут мои… Плевать на осторожность!.. Блузка девушки трещит по швам, мой пиджак и рубашка летят в сторону… Первый шаг в сторону спальни, второй, мы наступаем на юбку Алексии и мои брюки… И, наконец, мужчина и женщина, потерявшие близкого человека, растворяются в друг друге без остатка… Устало замирают и просто лежат, обнявшись, боясь пошевелиться и произнести хоть слово… *** Ночью несколько раз просыпался под воздействием условных внешних факторов — видимо, нападение этой твари, Бирюкова, заставило подсознание в очередной раз перейти в режим «Война». Ничего страшного, однако, не почуял: в первый раз это были дворцовые, у которых прошла, если так можно выразиться, смена караула, во второй — примерно то же самое проделали и колдуны «Тайги». Перед тем как опять забыться тревожным сном, потянулся к Прохору и проверил его состояние — доспех воспитателя продолжал благополучно восстанавливаться. Уже под утро приснились батюшки Владимир и Василий, от которых веяло тоской и отчаяньем, на которые я внимания не обратил — образы батюшек скрыли воспоминания о том навязчивом, еле уловимом внимании, которое преследовало меня вчера. Подсознание, действуя без всякого моего приказа, зацепилось за это ощущение внимания и потянуло его в себя, пытаясь вычленить образ колдуна, скрывавшегося за таким искусным приемом, но ничего не получалось — внимание каждый раз ускользало и не хотело попадать в воображаемую воронку, создаваемую моим подсознанием, заставляя напрягаться все сильнее и сильнее. Наконец, силы закончились, я проснулся в холодном поту и погнал от себя эти воспоминания, понимая, что никакого страшного и искусного колдуна там не было и в помине, просто именно таким образом чуйка предупреждала об опасности. Так, с открытыми глазами, обнимая прижавшуюся ко мне Алексию и стараясь ни о чем не думать, пролежал до девяти часов утра, пока девушка не проснулась. И тут у нас с Алексией случилась взаимная неловкость из-за произошедшего ночью, мы банально не знали, как себя вести, не было даже пожеланий доброго утра! Хотя утро было совсем не добрым, а скорее наоборот. Попытку девушки захныкать я пресек самым бесцеремонным образом, помня о данном себе намедни обещании: — Хватит, Леся. Завтра на похоронах Вики поплачешь, а сейчас быстро приходи в себя, тебе еще сегодня вечером на корпоративе выступать. — Пару минуток дай погрустить, — шмыгнула носом она и еще сильнее прижалась ко мне. — Хорошо, пару минуток, но не больше, — вздохнул я. Не прошла взаимная неловкость и после совместного приема душа — взгляды постоянно останавливались на туалетных принадлежностях Виктории. Это же продолжилось и в спальне, когда Алексия открыла шкаф с одеждой. В столовую спускались молча, молча пили кофе, так же кивками поприветствовали присоединившихся к нам вскоре Прохора, Ивана и Сашку Петрова. Через несколько минут у последнего зазвонил телефон, и художник, извинившись, вышел в гостиную. Вернувшись, пояснил: — С отцом разговаривал, они через пару часов подъедут к Москве. Объяснил… ситуацию и отправил их в нашу новую квартиру, думаю, им здесь быть не надо… — Ты все правильно сделал, — кивнул я, — зачем твоим родителям портить праздник? — А, чуть подумав, добавил: — Шурка, Новый год — семейный праздник, так что отправляйся-ка ты прямо сейчас встречать родителей и брата, ну и завтра… после похорон… Короче… — Вы тоже моя семья! — перебив, буркнул он и отвернулся. — Алексей прав, — Прохор отодвинул от себя кофе, — езжай встречать родителей, о времени и месте похорон мы тебе сообщим. Новый год тоже планируй встречать с родными и не забудь пригласить свою Кристину, а встретиться мы сможем и первого января. Это приказ. Я понятно выразился? — Понятно, — Сашка обиженно кивнул.