— Не делай вид, что не понял, о чем я, Алексей! — в голосе Императора лязгнул металл. — Красивая девушка, хороший друг. Умная. — я как можно равнодушнее пожал плечами. — Не более того. — Присмотрись к ней получше, Алексей. — эти слова звучали как приказ. — Пока только присмотрись. Ты меня услышал? — Да. — я решил «не лезть в бутылку», но звоночек в голове уже прозвенел. — Теперь по твоему завтрашнему новоселью. — опять резкая смена темы, да и тон деда стал «мягким». — Не переживай, моя служба протокола обо всем позаботится, вернее, уже позаботилась. И вообще, воспринимай этот вечер как обычную встречу родичей, чем она, по сути, и будет являться. Начало же на пять назначено? — Да. — Гостей вместе с отцом будешь встречать. Для солидности. Не возражаешь? — я согласно кивнул. — Вопросы? — Три вопроса, деда. Первый касается Петровых. Они Кремль хотели посмотреть. Император посмотрел на Цесаревича, который мне сказал: — Решим. Прохор будет в курсе. — Второй вопрос. Николай с Александром Романовы просили за них словечко замолвить. Очень они на границу с Афганистаном хоть на денёк съездить хотят. Дед переглянулся с отцом. — Вот ведь два неугомонных курсанта! — хмыкнул Император. — Они уже своих родителей достали этим Афганистаном, как те мне рассказывали! Теперь вот через тебя решили действовать! Саша, что скажешь? — Я-то не против их на пару дней с собой взять. — улыбнулся отец. — Но в воспитательных целях этот вопрос должны всё равно решать Александровичи. — Согласен. — кивнул дед. — С Александром и Петром я переговорю, дальше пусть сами думают, как им с внуками поступать. Так братьям своим и передай, Алексей, что без согласия родителей они всё равно никуда не поедут. Какой третий вопрос у тебя был? — Наказание Пафнутьева и Белобородова, деда. Может уже простишь их? — Ладно. — махнул рукой он и обратился к сыну. — Саша, передай Виталию и Прохору, что за них очень уж сильно Алексей Александрович хлопотал. Пусть ему спасибо говорят. — отец кивнул. — У тебя всё, Алексей? — Теперь всё. — Тогда до завтра. — Император встал, за ним встали и все остальные. Уже на крыльце дома отец выдал мне последние инструкции: — Я понимаю, что у тебя сейчас напряженный график, Алексей, но своих Дворцовых тебе действительно лучше потренировать самому, тут Государь абсолютно прав. Заодно и сам потренируешься. Договорились? — Договорились. — И делай это только под надзором Прохора, а я тебе потом Лебедева пришлю. И еще, Алексей, отец не стал поднимать эту тему, но он к тебе на новоселье приедет вместе с твоей бабушкой. Мы можем надеяться на твое разумное поведение? — Можете. — вздохнул я. — Бабушкам мы завсегда рады… — Очень на это надеюсь. — хмыкнул он. — Все, езжай, тебя Михаил Николаевич уже заждался. Домой я ехал с дедом, князем Пожарским, в его «Чайке». — Деда, чего Государь ко мне с Анькой Шереметьевой пристал? — решил «пожаловаться» я. — Так невесту тебе Николай присматривает. — усмехнулся он. — Это то я как раз понял. А не рановато ли? — А чего рановато? — дед улыбался. — Женилка у тебя выросла, вон, с двумя барышнями регулярно сожительствуешь, присягу ты принял, орденок имеешь, теперь и женить тебя пора. — Ты серьёзно, деда? — «возмутился» я. — Вполне. — кивнул он, стёр улыбку с лица и вздохнул. — Я тебе уже не раз говорил, что Николай, в первую очередь, руководствуется интересами Рода, а уже потом всем остальным. Вот и делай выводы, Лешка. И не вздумай взбрыкнуть, Николай все равно не отстанет, тем более что тебе просто сказали к этой Шереметьевой приглядеться, а не под венец ее завтра тащить. И вообще, Алексей, цени, что таким образом Николай твоим мнением интересуется, а не перед фактом ставит. Понял меня? — Понял. — буркнул я. — Или мне лучше вытянуться и рявкнуть: «Будет исполнено, ваше высокоблагородие!»? — Прекращай юродствовать, Алексей. — спокойно ответил он. — Я-то тут точно ни при чем. — Прости, деда. Сам понимаешь, слишком много за последнее время чего случилось. А тут ещё и такие намеки толстые родичи делают, вот нервы и не выдерживают. — повинился я. — Молод ты ещё на нервы жаловаться. — заворчал он. — А к Шереметьевой всё же приглядись, девка, вроде, неплохая. Да и сам Род Шереметьевых богат, силен и уважаем в Обществе. С этим предварительным выбором Николая я полностью согласен. Мне же оставалось только простонать: — И ты, Брут… — Нашелся тут мне, Гай Юлий Цезарь. — усмехнулся дед. — Ладно, закрыли тему. Теперь по твоим Петровым. Я аккуратно, как меня и просил Прохор, переговорил с Владимиром Александровичем. Он оказался мужчиной понятливым, а уж когда я ему обрисовал возможные творческие и финансовые перспективы его сына, Владимир Николаевич сдался окончательно и решил, что под твоим крылом, вернее, под крылом Рода Романовых, Александр добьётся большего, чем без него. И на эту тему он с тобой и Прохором хотел пообщаться отдельно. — Деда, огромное тебе спасибо! — поблагодарил я. — Слушай, а что вы с Государем в качестве виры Петровым отдали? — Насколько я знаю, Род Романовых отдал большую квартиру в центре Москвы, а Род Пожарских банковский чек на сто пятьдесят тысяч рублей. — Деда, давай я тебе эти деньги отдам? Из-за меня же это все произошло… — А это были не мои деньги, Лешка. — усмехнулся он. — Мне Николай эти деньги дал именно на выплату виры Петровым. Как бы тоже извинился за действия тех двух Валькирий. Так что ты мне ничего не должен. — Ну, ладно тогда. — успокоился я. — Как считаешь, Петровы будут довольны такими извинениями? — Уверен. — кивнул дед. — Для статуса их Рода это более чем хорошо. А учитывая обещанные Александру перспективы, так вообще отлично. — Слава богу! — выдохнул я. — Хоть этот вопрос закрыли. И добавил про себя: «Осталось только до Афганистана с этими двумя Валькириями побеседовать»… * * * — Премного благодарен, твоё Императорское Высочество, что словечко за меня перед большими людьми замолвил! — именно такими «речами» меня встретил улыбающийся Прохор. Отец ему, видимо, уже позвонил. — Вызволил из узилища на свет божий! К жизни вернул! По гроб теперь обязан за заботу твою, твоё Императорское Высочество! — Цени! — надменно заявил я, решив ему подыграть. — А теперь слушай приказ, жертва самодержавия. Быстро звони своей Екатерине, и чтоб я тебя до завтра не видел! — Уже, Лёшка. — хмыкнул он. — В смысле, позвонил. К девяти за ней поеду. Как с Петровыми прошло? — отчитался. — Николаич мне всё так кратко и описал. — дальше я рассказал про разговор князя Пожарского с Петровым-старшим. — Вообще замечательно! — прокомментировал Прохор. — Против воли отца наш Рембрандт Смоленский точно не пойдёт, а уж мне Владимир Александрович присмотр за сыном доверит. Так, Лешка, что там с этими тренировками с Дворцовыми? Мне твой отец сказал, что ты самостоятельно этим вопросом займешься. — Да, я их буду тренировать. Ты мне тактику подскажешь, чтобы велосипед заново не изобретать? — Подскажу, расскажу, где надо поправлю. — кивнул воспитатель. — Соответствующий специфический опыт имеется. Когда планируешь начать? — В понедельник, сразу же после занятий в Университете. — Добро. Так и порешаем. Кстати, Петровы завтра идут на экскурсию по Кремлю, их я уже предупредил. — Спасибо, Прохор! — Отца благодари, он команду дал. Ты сейчас к себе? — воспитатель улыбался. — Да. А что? — я заподозрил какой-то подвох. — Ты в покои нашей Ведьмы загляни. — ухмыльнулся он. — Не пожалеешь! И я действительно не пожалел — аккуратно отворив дверь, увидел, что вся гостиная Викиных покоев была завалена коробками из-под обуви, какими-то пакетами, туфлями, сумками и сумочками. А посреди всех этих модных аксессуаров на диване сидели две моих красавицы и примеряли туфли, одновременно успевая подбирать сумочки к туфлям в тон. Мое появление, понятно, осталось незамеченным. — Не помешаю? — громко поинтересовался я. — Заходи, Романов. — Вика даже не посмотрела в мою сторону, продолжая разглядывать у себя на ногах туфли ярко красного цвета. — Как тебе? — она встала и повернулась вокруг своей оси. — Тебе очень идут. — я нисколько и не врал. — А мои? — это была уже Леся, тоже вставшая и продемонстрировавшая туфли цвета беж на длиннющей шпильке. — Великолепно! Как ты на них вообще стоишь? — Я на них не только стоять могу, но ещё и ходить. — улыбнулась она. — Годы тренировок, Лёшка. — Как себя чувствуешь?