Сначала о ходе операции отчитался полковник Пожарский, как ее непосредственный руководитель, потом он ответил на вопросы недовольного Императора, а уж затем в отчет влез дед Михаил, который своим ласковым тоном высказал свое «фи» не только сыну, но и Цесаревичу. — Гриша, Саша, кончайте заниматься херней и начинайте уже форсировать операцию! — хмурился генерал. — Особенно это касается тебя, полковник. О всех перечисленных трудностях ты знал заранее, готовиться надо было лучше! Тем более, вас там много, а первоначальный вариант операции разрабатывался из расчета меньшего количества гвардейцев. — Мы исправимся, ваше высокопревосходительство. — пообещал дядька своему отцу. — Как раз, завтра у нас… — Делай, что должен, Григорий. — прервал его Император. — Задачу вы оба поняли. А теперь мы хотим пообщаться с внуками. Как дела, бойцы? Отчитываться за нас троих пришлось мне. Выставляя братиков в самом лучшем свете, не забыл и про Прохора, которого на эту беседу не пригласили. Уже в конце «отчета» рассказал про действия полковника Пожарского и Цесаревича по «объединению» гвардейцев, поддержанию их высокого морального духа и о железной дисциплине, следствием которых и являлись успехи и отсутствие потерь во время боевых выходов. — Миша, — усмехнулся Император и повернулся к князю Пожарскому, — ты только послушай, как внучек-то гладко стелет! И ведь никого не забыл! — Как не забыл, Государь? — улыбался тот. — Лешка опять скромничает и про себя забывает. Но, насколько я читал отчеты, про него не забывают другие. А еще, Государь, из этих самых отчетов следует, что дисциплина у внука страдает, а Григорий Михайлович с Александром Николаевичем такому поведению Алексея всячески потакают. И это я еще не говорю про отсутствующего здесь Белобородова… Отец с дядькой напряглись, царственный же дед посерьезнел: — Михаил Николаевич прав. Ставлю вам двоим указанное на вид. — Э-э-э, Государь… — влез я. — Причем здесь дядька с отцом? Если вы так отчеты внимательно читали, то должны знать о причинах такого моего поведения. — Миша, — Император опять повернулся к князю Пожарскому, — мне кажется, или курсант Романов действительно не понимает, куда он попал? — Тебе не кажется, Государь. — кивнул дед Миша. — Полковник Пожарский, — Император смотрел уже на дядьку, — обеспечьте курсанту Романову… пока сутки домашнего ареста. Пусть охолонется отрок, в себя придет. — Есть, Государь! — кивнул тот. — Конец связи. Экран ноутбука погас. — Первый раз на моей памяти Император Российской Империи лично сажает под арест простого курсанта. — ухмыльнулся отец. — Генералов — да, полковники были, даже подполковники… Но чтоб курсанта! Гордись, Алексей, ты даже здесь умудрился отличиться! — Спасибо, папа. — вздохнул я. — И действительно, есть чем гордиться. — Гриша, выполняй приказ главнокомандующего. — продолжил отец. — Делать нечего. А ты, Лешка, благодари Государя за то, что всего сутки ареста дал, мог дать и больше. — Лешка, палатку покидать можешь. — махнул рукой дядька. — Под мою ответственность. Я тебе даже разрешаю в этих ваших тренировочных боях за пределами городка участвовать. Но вот против Никпаев… Извини. — Спасибо, дядька! — искренне поблагодарил я. Добравшись до палатки, пожаловался на злобных дедов Прохору. Братики меня поддержали. — Нахрена полез права качать? — вздохнул тот. — Надо было просто отмолчаться, и ничего бы этого не было. Когда ты уже поумнеешь, Лешка? И этих двоих перестанешь плохому учить? Вот и посидишь завтра в городке, подумаешь над своим поведением. * * * Утром встал вместе со всеми и сходил на завтрак. Проводив Николая с Александром и Прохора до вертушки и пожелав им удачи, вернулся в палатку и решил поспать. Проснулся ближе к обеду и стал придумывать, чем же таким заняться. Промучившись до самого обеда, понял — не зря подлый царственный дед отправил меня под арест в полном одиночестве, явно, гад, знал не понаслышке все прелести подобного наказания! Обедал в обществе отца и дядьки, которые обратили внимание на мое дурное настроение, поулыбались, но ничего по этому поводу так и не сказали. После обеда решил прогуляться вокруг городка и еще раз насладиться видами гор, которые так и не успели мне надоесть за всю эту неделю прибывания в Таджикистане. Однако, долго наслаждаться мне не дали — взвизгнувшая чуйка обратила внимание на ту часть гор, где мы брали тех первых трех Никпаев, а темп бросил меня в сторону. В том месте, где я только-что стоял, взвился каменной крошкой приличный фонтанчик. И снова взвизгивает чуйка, и снова я ухожу с траектории полета крупнокалиберной пули. Не став смотреть на следующий фонтанчик, занырнул глубже в темп и рванул в сторону нападавших. Попытка дотянуться до стрелка ничего не дала — он находился слишком далеко, примерно в двух километрах. Зато я почуял колдуна, который светился рядом со стрелком. Твою же!.. Никпаи что, решили бросить в бой последний резерв командования? Хватит думать, Алексей! Облики ты видишь, производи захват! Мое движение замедлила река. Пришлось терпеть два попадания крупнокалиберных пуль в доспех. Надо было отдать должное снайперу — стрелял он классно! Выскочив на берег, снова попытался дотянуться до стрелка и колдуна, но все-таки было еще слишком далеко. На границе восприятия, по разные стороны от нападавших, почуял еще кого-то, но чуйка классифицировала эти облики как неопасные. Следующая попытка погасить нападавших, предпринятая мной через минуту движения вверх по склону, опять ничего не дала — мое внимание с колдуна и стрелка соскальзывало, я не мог сосредоточиться и настроится на них! Хорошо, твари, подойду к вам еще ближе… Попытка настроиться на восьмистах метрах, как раз на границе небольшого ущелья, тоже не увенчалась успехом по тем же самым причинам. Это меня стало очень напрягать. Неужели придется действовать старыми проверенными способами? И что за херня у стрелка и колдуна с защитой? Они что, твари, грибов нажрались или вусмерть накурились? На трехстах метрах ничего не изменилось, этих двух я так и не смог погасить, а вот моя чуйка стала просто верещать! Глубже в темп! Предчувствия меня не обманули — стены ущелья, в которое я так неосторожно влетел, обрушились на меня со всех сторон! Сознание поплыло — это в игру вступил сильный колдун. Промелькнувшую мыслишку, что вот и настал пuздец котенку, от себя погнал, максимально расслабился и приказал себе не думать, погружаясь в темп еще глубже и отстраиваясь от воздействия колдуна. Через несколько ударов сердца мне это удалось, время замедлилось, а вместо стрелка с колдуном я увидел стрелка и что-то похожее на колдуна в той стороне, куда бежал, а вот метрах в ста от них заметил еще одного колдуна, который на меня пытался продолжать воздействовать, и пять «не колдунов» рядом с ним. Подсознание само выбирало цели — потянувшись к стрелку, я с трудом, но погасил его наглухо, не обратив при этом никакого внимания на недоколдуна, в котором чувствовалось что-то знакомое. С атакой на оставшихся вражин повременил, потратив драгоценное время на то, чтобы вырваться из каменного плена. Выбравшись наверх, рванул к группе, возглавляемой колдуном. Сознание вновь помутилось, теперь гораздо серьезнее, но и колдуна с командой я теперь видел лучше. От ментального воздействия все никак не удавалось отстроиться, да еще и землей меня атаковали по полной! Удар куском скалы в голову! Сознание помутилось… Я же озверел от боли в виске! Сдохните, суки! Огонь, терпеливо ждавший все это время своего часа внутри меня, вырвался наружу и радостно заплясал по скалам, завывая все сильнее и сильнее. И в этих завываниях я отчетливо услышал: «Отпусти меня!» — Ты свободен, ОГОНЬ! — вслух сказал я. И тут же завывания превратились в гудящий вой! На заднем фоне сознания промелькнули ощущения того, что шесть человек погасли насовсем. А мое сознание наполнилось восторгом, как будто оно от чего-то освободилось… Совершенно неосознанно, я сформировал в руках сначала два огромных шара, потом превратил их в мечи, метра по полтора в длину, а затем очередь дошла и до таких любимых моей задницей огненных плетей. Сделав пару замахов, подражая воспитателю, я щелкнул плетями по текущим склонам ущелья, оставляя на плавящемся камне глубокие борозды. Еще щелчок, и еще! А чувство владения огнем никуда не девалось! Пискнувшая чуйка мигом охладила мои восторги. Потянувшись в нужном направлении, я рванул из ущелья. Твою же!.. Километрах в двух, вглубь Афганистана, улетал вертолет, явно не российского производства. Сука, вот как они сюда добрались! Уйдет же, тварина! Подсознание не подвело и на этот раз — я представил, как щелчок плетью приходится как раз во вражескую вертушку. Легкое движение рукой, и к вертолету устремился толстый жгут огня! Секунда, вторая, третья… Жгут летит к цели, заметно истончаясь на конце. Вспышка и взрыв, звук которого стал многократно отражаться от скал. Порадовавшись про себя очередной содеянной пакости, я только сейчас обратил внимание на то, что огонь продолжал реветь все это время, буквально проплавив все вокруг на многие сотни метров. «Огонь, хватит!» — приказал я. И огонь послушно в меня втянулся. * * * Настроение, с которым я спускался со склона, можно было охарактеризовать, как прекрасное. А что, поводов для такого настроения было несколько — вороги повержены и торжественно сожжены заживо, наконец-таки я овладел огнем в степени, позволяющей его боевое применение, да и сбитая вертушка являлась приятной вишенкой на торте! Грело еще и то, что как ни старался царственный дед, а день получился просто отличным! Одна только головная боль от удара скалы чуть омрачала существование, но, думаю, завтра будет всяко лучше! — Алексей, какого рожна ты тут устроил? Ко мне навстречу поднимались отец с дядькой в сопровождении еще трех офицеров. — Стреляли. — пожал я плечами. И обратил внимание, как с разных сторон из-за скальных уступов, параллельно моему движению, появляются две пары в маскировочных накидках. Это у нас что, дозоры на дальних подступах к лагерю выставлены? Почему тогда эти семь самураев, напавших на меня, прошли без проблем? Или им покойный колдун помог? — Как стреляли? — не понял отец. Доложился о произошедшем, закончив следующим: — Короче, они меня достали, и я их сжег. Как и тот вертолет, на котором они прилетели. — Красавчик! — ухмыльнулся отец. — Сжег! Ты бы видел отсюда, что ты там устроил, Алексей! Ты их не сжег, ты их в плазму превратил! Огонь над горами метров на пятьдесят поднимался! — и он заорал. — И какого хера ты опять поперся в горы, в тебя же просто стреляли? Ну, подними ты тревогу! Так нет, Леше надо самому погеройствовать! А я должен в лагере сидеть и гадать, пронесет в этот раз кровиночку или нет? — Так я… — Молчать! — рявкнул отец. — Головка от хuя! Доспех натягивай, сынок, мочи моей больше нет! — и он прыгнул ко мне. «Надо дать папаше возможность отвести душу. — мелькнула мысль. — Так-то он прав!» Этой мысли я и поддался в первую минуту самого настоящего избиения со стороны своего родителя. Какие, к хренам, камни и скалы! Вот он родительский гнев во всей красе, бессмысленный и беспощадный! Тело очень быстро превратилось в один сплошной синяк. Поиграли, и хватит! Мочи терпеть уже не было. И отец отлетает метров на пять от удара в грудь…