Когда был проверен еще один разведчик из соседнего подъезда, мы переместились на улицу Шутценштарассе. Проверялся второй офицер из оставшейся тройки, все шло по плану, и тут у меня на душе заскребли кошки — пискнувшая чуйка предупреждала об опасности! Темп! Похер на тошноту! Полный анализ окружающей обстановки! — Группа, внимание! — объявил я в динамик рации, замечая, как с водительского места ко мне резко оборачивается полковник. — К территории квартала со стороны Ляйпцегештрассе движется парочка тревожных, но не паникующих обликов. И это точно не полицейский патруль. Подозреваю, контрразведка выслала агентов для проверки замолчавших постов. Облики контролирую, предлагаю продолжать операцию. Если все слышали, но не можете ответить, просто постучите по динамику. — Это Иванов, — услышал я глухой голос Ванюши. — Работаем по плану. Камень, продолжай мониторить ситуацию. В случае непосредственной угрозы — доклад немедленно. В остальных случаях приказываю обеспечить режим радиомолчания. — Принято. Группа вернулась в машину минут через десять, когда неприметный «Фольксваген» закончил дежурный объезд улиц квартала и зарулил на Краузенштрассе к одному из постов своих коллег, и Кузьмин сразу перегнулся ко мне с переднего ряда кресел: — Лешка, сможешь тех четверых своих крестничков разбудить? — Делаю… Готово, — выдохнул я. Ванюша, прислушивающийся к чему-то пару секунд, удовлетворенно кивнул: — Отлично! Я бы так тонко не сработал! Никакой паники у залетчиков, только досада на себя за сон на посту. — И, отвернувшись от меня, он скомандовал: — Полковник, строй маршрут таким образом, чтобы тачку как можно дольше не отследили по дорожным камерам. — Делаю. — И микроавтобус тронулся. — Следующее, — Кузьмин покосился в сторону уже колдующего над ноутом дипкурьера. — Если нас все-таки вычислят и обложат, с боем прорываться не будем. Нашему Камню просто придется выйти из машины и засветить свою симпатичную физию перед сотрудниками немецких спецслужб, потому что вот эту падаль, — Ванюша указал на валявшегося в проходе предателя, — мы обязаны доставить в Монако в целости и сохранности. Вопросы есть? Вопросов нет. И не расслабляемся, господа офицеры! Раздав ценные указания, Ванюша перегнулся через проход ко мне: — Держись, Лешка, в самолете выспишься. — Держусь, — я выдавил улыбку, продолжая на темпе мониторить ситуацию. — Сейчас самое главное — нам борт отцовской баронессы не засветить. Сам понимаешь, папа тебе такого залета не простит. — Прорвемся! — осклабился колдун. И опять неспешная езда по улицам Берлина, и опять промзона и новый автомобиль марки «Опель», на котором мы и добрались до аэропорта. Взобравшись по трапу в самолет, я упал в кресло и тут же заснул, не собираясь отслеживать, как в салон заносят предателя и работают с камерами видеонаблюдения в ангаре… На яхте, куда мы привезли предателя Богословского, были уже утром и, попросив у адмирала Варушкина разместить нас с Ваней в свободной каюте, завалились спать… * * * Отец Витольд, периодически теряя сознание, в скрюченной позе провалялся на полу в гостиничном номере до самого утра — фантомная боль была такой силы, что создавалось полное ощущение присутствия вставленного в заднепроходное отверстие раскаленного штыря. Утром все стало только хуже — Витольда несколько раз вырвало кровью, а еще через какое-то время его сфинктер расслабился сам по себе, и в луже дерьма посланник Римской католической церкви, к своему ужасу, тоже заметил сгустки крови! Более или менее справиться с приступом паники посланник сумел нескоро, а когда способность мыслить трезво к нему вернулась, пришел к неутешительному выводу — проклятый русский принц сумел очень сильно повредить ему доспех, и, если срочно не привести энергетику в порядок, изменения в физическом теле станут необратимыми вплоть до летального исхода! Жить Витольд хотел очень сильно, поэтому собрал остаток сил и с помощью молитвы стал погружать себя в медитативный транс. Боль начала постепенно отступать, пространство дешевого номера расширилось стократно, а единение со всем сущим заполнило сознание отца бесконечным умиротворением… * * * Киричков Ярослав Валерьевич, московский представитель рода Обуховых, перебравшихся обратно на Сахалин, где у них была малая родина, с нескрываемым интересом наблюдал в окно за теми, кто пожелал сегодня посмотреть квартиры и ресторан на Арбате, и пытался составить о потенциальных клиентах первое впечатление. Но у Ярослава Валерьевича ничего не получилось — в 10:55 во двор заехали три обычных «Нивы», и из черной «Волги», стоявшей под окнами уже минут десять, вылез мужчина в распахнутом пальто, державший в руке кожаную папку, по виду типичный чиновник. Пассажиров «Нивок», одетых во все черное, Киричков насчитал семь человек, причем присутствовала одна женщина, и именно она была одета в цвета, отличные от черного. К удивлению поверенного, «чиновник» чуть ли не «на полусогнутых» подошел к кавалеру женщины, почтительно пожал ему руку, а даме поцеловал пальчики. Когда с приветствиями было покончено, все восемь человек направились в подъезд. Клиентов Ярослав Валерьевич встретил на вместительной лестничной площадке, и у него внутри все сжалось от нехороших предчувствий — «чиновником» при ближайшем рассмотрении оказался Дымковский Артур Дмитриевич, директор Московской регистрационной палаты, а мужчиной во всем черном — печально знаменитый Пафнутьев Виталий Борисович, глава страшной Тайной канцелярии. Знакомство прошло быстро и без всякого пафоса, в том числе и с супругой Пафнутьева, Елизаветой Прокопьевной. — Ну что, Ярослав Валерьевич, — глава Канцелярии растянул губы в едва заметной улыбке, — показывайте ваши хоромы. — Можно? — потерялся поверенный от этой улыбки, не сулящей ничего хорошего. — Нужно. — Прошу. — Киричков указал на открытую дверь квартиры, расположенной слева, если смотреть со двора. — Быть может, хотите сначала ознакомиться с документами, Виталий Борисович? — Вашу доверенность мы глянем потом, — равнодушным тоном заявил тот, — остальные документы мы уже проверили. Нас больше интересует состояние объектов и мебели, которая остается после продажи. — Все остается, Виталий Борисович! Вся обстановка! — засуетился поверенный. — А состояние и квартир, и мебели отличное! И ресторана тоже! — Будем смотреть… * * * — Что думаешь, Лизонька? — Пафнутьев решил отвлечь внимание супруги от разглядывания столовой во второй по счету квартире. — А что специалисты говорят? — Она провела рукой по дубовому массиву старинного буфета. — Трегубов уверяет, что кое-где косметический ремонт все же потребуется, да и другой мелочевки достаточно. Шторы, например. — А я бы прямо так сюда заселилась… — вздохнула Елизавета Прокопьевна. — Чтобы мы с тобой вообще видеться перестали? — Виталий Борисович подошел и обнял супругу сзади. — Три санузла, две гостиные, огромная кухня, столовая, кабинет, четыре спальни, мебель эта старинная и не особо функциональная! И это только в одной квартире! — Все равно, Виталя! — Елизавета Прокопьевна сжала ладонь супруга. — Я всегда о чем-то таком мечтала, пока дети не выросли и не собрались вить уже свои гнезда. А сейчас… Да и убираться здесь замучаешься, а пускать для уборки в дом постороннего человека, особенно с нашей-то службой, точно не вариант. — Хочешь, я с Трегубовым договорюсь, чтобы ты тут вместе с ним ремонт контролировала? — Виталик! — улыбающаяся Елизавета Прокопьевна повернулась к супругу и чмокнула его в губы. — Ты у меня самый лучший! И когда мы уже пойдем смотреть ресторан? А то я от беготни по этим гигантским площадям успела проголодаться… Обед в ресторане затянулся на три часа — разместив заказ, «потенциальные клиенты» познакомились с персоналом, потом с шеф-поваром еще раз осмотрели вестибюль с гардеробом, затем банкетный зал и, собственно, кухню с подсобными помещениями. Пока проверкой бухгалтерии занимался специальный человек, отдельно переговорили с шеф-поваром, Кривошеиным Владимиром Михайловичем, на время продажи ресторана исполняющим еще и обязанности управляющего. Результаты решили обсудить прямо за столом в банкетном зале, попросив Киричкова оставить их одних минут на пятнадцать. Поверенный понятливо кивнул, вышел и плотно закрыл за собой дверь. — Ну что, Василий Петрович, — Пафнутьев смотрел на управляющего особняком Алексея Александровича, — каково ваше мнение? — Если не брать во внимание цену, Виталий Борисович, — задумался тот, — и учесть состояние объектов, то не вижу никаких проблем. Кое-какую косметику, понятно, навести надо, но в общем и целом… — Что по ресторану скажете? — Месторасположение великолепное, стоимость и качество дальневосточной кухни на уровне. — Нам с супругой кухня тоже понравилась, особенно крабы, — кивнул Пафнутьев. — Кроме того, в наших силах максимально снизить себестоимость здешних блюд, обеспечив доставку продуктов с Дальнего Востока без посредников и больших транспортных затрат. Василий Петрович, что скажете насчет зарплаты шефа? — При таком уровне доходов ресторана, — Трегубов покосился на канцелярского «бухгалтера», — зарплата достойная. Да и в целом фонд заработной платы остального персонала соответствует доходам. — «Бухгалтер» подтверждающе кивнул. — Кроме того, этот ресторан сможет приносить и больший доход, надо только нанять грамотного управляющего. — Есть кандидаты на примете? — Найдем. И еще, Виталий Борисович… — замялся Трегубов. — Внимательно слушаем. — Если в покупке так заинтересован Алексей Александрович, то пара-тройка его визитов вместе с братьями на машинах с гербами и с охраной из дворцовых смогли бы придать «Сахалину» недостающий ресторану гламурный статус. Елизавета Прокопьевна хмыкнула, а Виталий Борисович растянул губы в улыбке: — Уверен, Алексей Александрович с братьями не ограничатся парой-тройкой раз, Василий Петрович. Поэтому к первому визиту Романовых рестораном должен управлять человек, который и проследит, чтобы эти визиты не были пустой тратой времени великих князей. — Сделаем, Виталий Борисович. Пафнутьев повернулся к «бухгалтеру»: