* * * Великий князь попросил его не провожать, и братья Запашные сразу направились в сторону гримерок. — И что ты думаешь по этому поводу? — спросил у старшего брата Аскольд. — Думаю, что Алексей Александрович заберет у нас Баюна, — поморщился Эдгард. — А Баюн был очень перспективный артист. — Не морщись! — отмахнулся младший брат. — У нас таких перспективных еще четверо подрастают. А ты знаешь, сколько благодаря Алексею Александровичу нам сегодня молодежь на счет закинула? Аскольд кратко рассказал про «объявление» на стене вольера, достал телефон и продемонстрировал выписку по счету. Эдгард присвистнул: — И это без учета того гонорара, который нам Романовы уже выплатили! Но все равно, как великий князь это с Баюном сделал? Неужели покойный дед был прав, когда утверждал, что были на Руси особые люди, которые могли и со зверьми, и с птицами, и с гадами ползучими разговаривать? — Еще и лечить их… — добавил Аскольд. — Потому что утром Баюн чуть ли не помирал у себя в вольере, даже от еды отказывался, только воду пил, а тут… * * * — Алексей, — начал выговаривать мне царственный дед, когда я поднялся в королевскую ложу, — отпрыску правящего рода Российской империи, будущему императору выступать с какими-либо номерами на арене цирка абсолютно неуместно! Осуждающими взглядами на меня смотрели все старшие Романовы и князь Пожарский, хотя я чуял, что тут больше напускного. Братья же и Изабелла Савойская, напротив, поддерживали меня улыбками. — Но, учитывая твою уже сложившуюся репутацию, — продолжил «обличать» меня дед, — тебе в который раз крупно повезло — прошедшее выступление вся собравшаяся аристократия восприняла как очередное милое и забавное чудачество великого принца Алексея Александровича. — Император хмыкнул. — А некоторые так и вообще посчитали, что это был заранее подготовленный розыгрыш — мол, ты с этой пантерой специально в Москве тренировался. Я молчал и изображал раскаянье, разыгрывая из себя покорного внука, но царственный дед не купился, перешел с французского на русский и рявкнул: — Чего молчишь, Алексей? Ты зачем, живодер малолетний, на потеху публике над кошаком-переростком издевался? — Не могу знать, государь! — картинно выпрямился я. — Как затменье какое нашло! — Ясно… — вздохнул царственный дед и повернулся к цесаревичу: — Александр, это все твое влияние на сына! И дружков твоих! Ответить родитель не успел — вмешалась царственная бабуля: — Не наговаривай на Сашу, дорогой! — заявила она и перешла на французский. — Алексей, мальчик мой, твое выступление было великолепно! А Баюн просто обворожителен! Прошу тебя, присядь рядом с бабушкой и расскажи подробности твоего знакомства с этой милой кошечкой, пока основное представление не началось… От бабули меня спасло появление в ложе Бурбонов и Гримальди, которые тоже кинулись высказывать мне свои восторги по поводу нашего с Баюном выступления и «потребовали» от меня признания, что я готовил этот номер еще в Москве. Отнекивался как мог, но, понятно, еще больше убедил Бурбонов и Гримальди в обратном. Уже когда началось представление, а на арене свое мастерство показывали гимнасты, сидевший рядом Николай пихнул меня в бок: — Леха, а чего ты Людовику и Альберу сразу не заявил, что не мог с Баюном тренироваться, потому что часть ноября и весь декабрь просидел на гауптвахте, а по выходным с нами зажигал? Зуб даю — Кристинка им бы эту инфу подтвердила!.. Братья Запашные со своими хищниками выступали после антракта, и это действительно было шоу мирового уровня! Львы, тигры, пантеры и медведи, становившиеся во время номеров одновременно и послушными, и своенравными, и до крайности опасными, — выступали Запашные в браслетах, — никого из взыскательной публики не оставили равнодушным! Наградой дрессировщикам были регулярные бури аплодисментов с криками «Браво!» и «Бис!». — Отлично работают! — громко заявил уже под конец представления довольный царственный дед. — Надо обязательно премировать! Когда представление закончилось, я перехватил родителя, направлявшегося на выход из ложи: — Отец, ты помнишь, что вся наша компания собиралась в Париж? — Помню, — кивнул он. — От меня ты что хочешь? Я хмыкнул: — Если ты не догадываешься, то это именно у меня, Коли и Саши постоянно образовываются некие дела, которые заставляют нас пребывать на Лазурном побережье. А вот остальные молодые люди, что характерно, абсолютно свободны. — Вона ты про что… — улыбнулся он. — Вы же на сутки в Париж собирались? — Учитывая пожелания наших девушек, — прикинул я, — надо вылететь днем, а вернуться на следующий день поздней ночью — им же требуется время по парижским бутикам прошвырнуться. — Хорошо, переговорю с твоим дедом. — И у родителя появилась на лице уже привычная хищная улыбка. — Сынок, слушай, а братья Медичи с вами в Париж собирались? — Джузеппе обещал все злачные места столицы Франции нам показать, — хмыкнул я. — Чего ты опять задумал? — Есть одна мыслишка… Но сначала мы вашу поездку на самом высшем уровне согласуем… * * * — Царевич, — весь из себя стильный и утонченный Кузьмин с бокалом шампанского, стоя напротив меня, щурил глаза, — ты как на животину настроился? Если Прохор только ухмыльнулся, то я пожал плечами: — Так получилось. Решил попробовать, а оно как-то само вышло. А дальше… ты сам видел. Только боюсь теперь, что кошак никого, кроме меня, признавать не будет. — Читал я про такое, — кивнул колдун. — Когда медведи малину и мед своему хозяину таскали, а волки — зайчиков и лисиц на шапки и воротники. Думал — сказки, а тут такое! Научишь? Я сделал одухотворенное лицо и начал тихонько вещать: — Запомни, Ванюша! Наш главный инструмент — воображение! Просто представь, что ты можешь общаться с животными, остальное — тлен и ерунда! — И нахмурился: — Вернемся на родину, я тебе такой тренинг устрою! С цветами начнешь разговаривать! Прохор опять хмыкнул, а Ванюша, смотревший на меня грустными глазами, тяжело вздохнул: — Вот почему кому-то все, а кому-то ничего? — Это тебе-то ничего? — буркнул я. — Побойся бога, Ванюша! Я тебя и так поправил! Может, чуть попозже у тебя и особые способности проявятся? — Верится с трудом, царевич… Бесталанный я, видимо… — Точно бесталанный! — авторитетно заявил Прохор. — Сколько лет от Витальки и Влада бегал и умудрился не попасться! Заканчивай ныть, Олегыч! Не беси меня! — В жабу превращу! — Превращалка не выросла… * * * Баронесса фон Мольтке весь вечер активно вращалась в интернациональной тусовке, собравшейся в Ницце, и уже могла на основании царящих настроений и обмолвок делать кое-какие выводы. Первый вывод, и он же основной: благодаря жесткому и бескомпромиссному характеру великого князя Алексея Александровича удалось разрешить несколько конфликтов, повысив до небывалых высот авторитет рода Романовых как в Европе, так и во всем мире. Вывод второй: деловые круги Германии, Британии, Польши и других европейских стран помельче фактически смирились с переносом в Монако представительств российских энергетических компаний и теперь ищут возможность заключения новых контрактов на более выгодных для себя условиях. Вывод третий, основанный на втором: в самое ближайшее время ожидается форсирование дипломатических и разведывательных усилий всех заинтересованных стран в России, Монако и Франции. Вывод четвертый, самый обидный: Прохор Петрович и Иван Олегович никак не могли являться офицерами дворцовой полиции, потому как, судя по их присутствию в цирке, поведению и свободному общению как с Романовыми, так и с сопровождающими их молодыми аристократами, оба, без всяких сомнений, входили в ближайший круг даже не императорского рода, а семьи. А это означало только одно — Александр ей самым возмутительным образом солгал! И эти двое совершенно «отмороженных офицеров», запросто отдающих приказы ее начальнику, генералу Нарышкину, и запанибрата общающихся с великим князем Алексеем Александровичем, явно состоят в высоких должностях не в Дворцовой полиции, а на службе в личной разведслужбе Романовых — грозной Тайной канцелярии! Но ничего, Александра, привыкшая выведывать самые сокровенные тайны, прямо сегодня ночью добьется от цесаревича нужного признания! И ничего, что цесаревич и сам имеет самое прямое отношение к спецслужбам, тем слаще будет ее хоть и маленькая, но победа!.. * * * Как я и предполагал, желание выразить респект братьям Запашным и их питомцам выказали буквально все молодые люди, особенно девушки. Самое же интересное, особенный ажиотаж вызвал именно Баюн, ставший после моего выступления любимцем публики. Именно при скоплении последней я и заходил в вольер к явно обрадовавшемуся при моем появлении кошаку. — Баюн! — гладил я его голову, испытывая взаимные положительные чувства. — Хороший мальчик! Кошак вскочил, положил мне свои толстые лапы на плечи и стал нализывать лицо!