Тошноту побоку! Разозлись, Лешка! Эта тварь тебя кончить хотела! Глубже в темп, сука! Лови ощущение втягивания! Иначе счастья не видать! Вот оно… Но теперь втягивать надо аккуратнее и нежнее! Не торопись, Лешенька, ты обязательно сможешь… сдюжишь… перетерпишь… И чем дольше я находился в этом новом для себя состоянии, тем больше понимал, насколько оно отличается от всего того, что я испытывал до этого – если раньше чуйка сигнализировала о некой опасности и конкретном внимании, направленном в мою сторону, то сейчас я тянул в себя вообще все подряд! Посторонние эмоции с конкретным расположением их владельцев, численность отдельных больших групп с оценкой на новом уровне их боевого потенциала и угрозы – сознание просто не справлялось с таким объемом данных! И тут опять вмешалась ее величество Чуйка – яркость познаваемого пространства стала постепенно снижаться, пока не достигла того уровня, при котором сознание воспринимало его уже достаточно адекватно! Однако, стоило почуять какое-либо неправильное шевеление, как яркость этой конкретной области резко возвращалась. Чуть поигравшись с этой импровизированной лупой, решил вернуться к тому, что меня на это спровоцировало, и аккуратно стал втягивать все большее пространство в поисках образа батюшки Бирюкова… И все равно посторонние эмоции лезли, мешали, зашкаливали, переполняли моё сознание, заставляя отвлекаться, а никого, кто хотя бы отдаленно соответствовал образу Олега, я так обнаружить и не мог… Как долго занимался поисками, не отслеживал и собирался уже прекращать, как вдруг встревожившаяся чуйка указала на светлячка фактически за границей моего восприятия. Из последних сил потянул его к себе и внезапно осознал, что это скопление множества образов, а не один, как мне показалось сначала, и все они мне были как будто знакомы. Уверенность в том, что это колдуны «Тайги», пришла внезапно, а дикое напряжение резко сменилось облегчением… В сознании так тумблер щелкнул, и меня опять накрыла темнота… * * * – Ваня, ты почуял? – Лебедев резко повернулся к Кузьмину. – Почуял, – кивнул тот. – Это Алексей или?.. – Командир подразделения «Тайга» прищурился. – Точно Алексей, – уверенно ответил тот. – Ты обратил внимание на характер внимания? – Меня это внимание едва коснулось, – поморщился Лебедев. – Оно просто было, и вот его нет. – А я успел кое-что почувствовать, а именно, характерную для Алексея смену частоты и особую мягкость воздействия, которое проникает буквально везде. Теперь он знает, что мы здесь. – И он достал из кармана телефон. – Саша был прав, когда еще в особняке приказал поднять вас по тревоге, а мне ехать за ним. Я звоню царевичу, пора заканчивать эти ночные поиски… * * * Не знаю, было ли виной тому моё постоянное подсознательное напряжение в последнее время, но сразу же после того, как я пришел в себя, меня на автомате выкинуло в темп. Аккуратно втянув в себя близлежащее пространство в поисках опасности и ничего не обнаружив, расслабился, вышел из темпа, кое-как справился с приступом рвоты, умывшись снегом, поднялся на ноги, огляделся, убедившись в том, что тупик никуда не делся, и уже потом обратил внимание на какое-то жужжание. Точно, это я еще вечером поставил телефон на беззвучный режим. – Слушаю внимательно. – Царевич, как твои дела? – довольно-таки спокойным тоном поинтересовался у меня Кузьмин. – Нормально у меня дела. Отец всё-таки подтянул вас с Лебедевым? – А ты ожидал чего-то другого? – хмыкнул он. – Ты же у нас будущая надежа и опора цельной Российской империи, уже должен был привыкнуть. Ладно, царевич, хватит заниматься ерундой, уверен, ты Бирюкова так и не нашел. – Почему так решил? – Иначе бы ты со мной сейчас так спокойно не разговаривал. Говори свое точное местоположение, мы к тебе подтянемся. – Сейчас вам точку пришлю… – вздохнул я. * * * – Ваня, ты расстояние прикинул? – Лебедев смотрел на Кузьмина круглыми глазами. – Я охреневаю, дорогая редакция! – А чему ты удивляешься? – Тот с равнодушным видом пожал плечами. – Тебе мало было того, что царевич с нами в арсенале вытворил? Уверен, это ещё не предел его возможностей. – Ваня, да я на полтора-два километра на полигоне нихрена ничего не чую, а тут в пределах городской застройки! – Успокойся, Влад, и начинай гордиться – такому Романову тебе честь выпала служить. И прикажи своим бойцам не расслабляться, ещё ничего не закончилось. – А у нас вообще в последнее время никто не расслабляется, – буркнул Лебедев, – как на пороховой бочке живём… – Это ты к чему? – нахмурился Кузьмин. – Это я к тому, что регулярно какая-нибудь ерунда происходит, и подразделение постоянно в тонусе. – Сотрудники ропщут? – Пусть только попробуют! – отмахнулся Лебедев. – Так, иногда ссылаются на усталость. Это один я себе позволяю брюзжать по стариковскому делу. – Ну, это и я себе позволяю. Иногда… – Кузьмин перестал хмуриться. – Ладно, по коням… * * * Узнав у Кузьмина, что с Елизаветой все в порядке, успокоился и домой решил поехать с отцом на той же самой прохоровской «Нивке». – И зачем надо было вызывать «Тайгу»? – решил для вида «повыступать» я. – Говорил же, Бирюков, в случае чего их кончит и глазом не моргнет. – А зачем ты вообще поехал на поиски этого Бирюкова? – поморщился родитель. – Ведь непосредственной угрозы нападения на особняк не было. Не было же? – Не было, – кивнул я. – Но реагировать как-то надо было, раз подобный шанс выпал. Не Пафнутьеву же информацию передавать и ждать, когда он её отработает. Да и не возьмут они этого Бирюкова даже при помощи «Тайги». И дело не в том, что он весь из себя обалденный колдун и бывший полицейский, а в том, что в городе при его захвате будет слишком много жертв как среди сотрудников канцелярии и бойцов «Тайги», так и среди мирного населения. Да и уверен я, что батюшка Олег почуял моё к нему внимание и скоренько «встал на лыжи». – А ты у нас, значит, обеспечил бы чистый захват Бирюкова без человеческих жертв? – Отец поморщился ещё сильнее. – Можешь мне это гарантировать? – Не могу, – вздохнул я и повторил: – Реагировать как-то надо было. Почему ты тогда меня вообще из особняка выпустил и даже со мной поехал? – Сынок, – родитель усмехнулся, – вот тебе вроде семнадцать лет, через полгода будет восемнадцать, два ордена имеешь, в том числе и «Георгия», успел повоевать, в жутких переделках побывал, в которых подавляющее большинство подданных российской империи никогда в своей жизни, дай бог, не окажутся, а до сих пор ведёшь себя как твоя младшая сестрёнка Елизавета, со всеми этими капризами, закидонами и полной уверенностью в собственной правоте. Ответь мне честно – если бы я тебя начал останавливать в особняке, ты бы меня послушал? – Он на секунду повернулся ко мне и окинул насмешливым взглядом. – Нет, – опять вздохнул я. – Все равно бы поехал, с тобой или без. – Конечно, поехал бы! А вид у тебя какой был? Весь из себя решительный и непреклонный, приказы раздавал направо и налево! Вот я с тобой и поехал, понимая, что ты все равно влезешь в эту авантюру. Тем более остановить я тебя уже возможности не имею. – Он хмыкнул. – Мне в очередной раз более развернутые нравоучения читать? – Не надо, уже осознал и проникся, – в третий раз вздохнул я. – Спать сегодня лягу в бане, в комнате отдыха, не дай бог опять эта падла колдунская приснится, и снова гнев проявится. – Разумно, – кивнул отец. – Не забудь утром пораньше проснуться, тебе ещё перед Елизаветой извиняться. И перед Викторией с Алексией тоже. * * * Выспался, на удивление, сносно, и утро мне не смог испортить даже ворчащий Прохор: – Ты это, Лёшка, гонор свой поубавь. – Воспитатель развешивал на стуле мою свежую одежду, принесенную им из дома. – Ты хоть помнишь, как в приказном тоне с отцом общался при посторонних? С цесаревичем, на секундочку? – Помню. Слегка не в себе был, – отмахнулся я. – Не в себе он был… Почаще в себе надо бывать, и проблем не будет. Теперь по Виктории с Алексией. Ночью я с ними беседу провёл, проблем у тебя быть не должно, но за завтраком всё-таки постарайся быть с ними… поласковее. А сейчас мойся, одевайся и шуруй в покои отца, надо Лизоньку успокоить. – Будет исполнено, господин императорский помощник! – вскочил и вытянулся я. Общение с Елизаветой, с которой точно было все в порядке, прошло нормально, а все благодаря тому, что хитромудрый Иван еще ночью объяснил девочке весь этот ужас с потерей сознания ночным кошмаром на фоне ее и моих тренировок. – Лёша, мне стало вдруг очень страшно! – рассказывала мне сестрёнка с округлившимися глазами, пока отец брился в ванной комнате. – А потом темнота! А потом дядька Иван меня разбудил, чаем напоил и заставил снова залезть под одеяло. А когда я не могла долго заснуть, он сказал мне считать овечек про себя. Ну, я и заснула. А что ты там такое тренировал?