— Иваныч, вопрос тот же, что нам с тобой с этим курсантом Романовым делать, если его теперь и Пафнутьев лично прикрывает? Генерал Ушаков и полковник Удовиченко стояли рядом с разъездной «Нивой». — Ничего не делать, Валерий Кузьмич, — вздохнул полковник. — Вы же сами слышали, как курсант сказал, что он здесь находится по приказу императора. Вот и остается нам ждать, когда его императорское величество соизволит внука забрать. — Иваныч, тут я с тобой соглашусь, остается только сжать зубы и терпеть. Теперь следующий вопрос, как с этим Алексеем Александровичем справлялся Ваня Орлов, за которым он до этого числился? — Насколько я слышал, у них там все ровно было, а значит, его императорское высочество здесь специально исполняет. Вы же не забыли, как я в личное дело курсанта Романова подшивал секретный наградной лист на «Георгия»? — Такое забудешь! — кивнул Ушаков. — Особенно когда кавалеру и восемнадцати нет. — Вот и расслабьтесь, Валерий Кузьмич: у молодого человека явно есть какой-то план, а Пафнутьев об этом прекрасно знает. Нас они в него не посветят, все увидим по факту. Так что остается одно: расслабиться и получать удовольствие. — Расслабишься тут, как же! — генерал покривился. — Когда на территории вверенного тебе объекта такая херня начинает твориться! — он вздохнул. — Как думаешь, государю насчет этого заселения стоит звонить? — Конечно нет, Валерий Кузьмич, — усмехнулся Удовиченко. — Надо звонить позже, когда за курсантом Романовым накопится достаточное количество залетов. А в том, что они будут, я нисколько не сомневаюсь. — Тут ты прав, Иваныч, — чуть расслабился Ушаков. — По каждому мелкому поводу государю звонить не дело. Ладно, я поехал, а ты дождись своего… непосредственного начальника, может, чего путного присоветует. * * * Первым делом после того, как ушел Пафнутьев, а капитан Уразаев принес мне камуфляж с берцами и провел краткий инструктаж, я набрал Вику Вяземскую. Хоть её и должны были предупредить о моем скоропостижном переводе на учёбу в ее родное училище, но личного общения ещё никто не отменял. — Романов, надеюсь, ты ещё не успел на губу влететь? — Вика восприняла мой перевод со здоровым юмором. — Совсем чуть-чуть оставалось, да Пафнутьев от гнева генерала Ушакова спас. — Смотри, Ушаков в ярости страшен! Курсантам он в эти моменты внушает чувство животного ужаса, по себе помню! — Вика, видали мы лилипутов и покрупнее! — хмыкнул я. — Ладно, Романов, жду тебя завтра дома с подробностями. — Буду, — пообещал я. Деду Михаилу, Прохору и отцу звонить не стал, им все должен был рассказать Виталий Борисович, а набрал Алексею и иносказательно отчитался ей о последних событиях. — Лёша, судя по тону, которым ты всё это мне рассказал, у тебя все более-менее нормально. — Именно, — подтвердил я. — Тогда все подробности при встрече. У меня тоже всё хорошо… Алексия сообщила, что концерты у неё проходят по плану и с полным аншлагом, отзывы отличные, а в Москву она возвращается в середине следующей недели и начинает готовиться к «новогоднему чесу», заявок на который у неё накопилось уже великое множество. Следующий, кому я набрал, был Андрей Долгорукий. Ему я пообещал быть завтра на вечеринке малого света. Долгорукий передал мне привет от своей сестры и Инги Юсуповой и слегка пожурил за долгое отсутствие «в эфире», мол, девушки очень волнуются и, как обычно, его достают. Последними у меня оставались два брата-акробата: — Лёха, мы сейчас ужинаем, а после сразу к тебе! — сходу мне заявил Николай. — Какой у тебя номер комнаты? — 220. — Жди, через полчаса будем. За эти полчаса я успел разложить вещи и убрать весь алкоголь, кроме коньяка, в холодильник, а также примерить один из комплектов принесённого капитаном Уразаевым камуфляжа с берцами. Судя по моим впечатлениям и отражению в зеркале, курсант из меня получался образцовый: нигде ничего не жало, не пузырилось, все сидело как влитое. Мое самолюбование прервал требовательный стук в дверь. — Лёха, братан! — Братья кинулись меня обнимать. — Как же мы рады, что ты решил перевестись в наше училище! Красавчик! Вот мы щас втроем-то зажжем! А по твоему поводу все училище гудит! Считай, с наследником престола вместе учиться будут! И комнату ты себе козырную выбил! Леха!!! Братан!!! Дав братьям какое-то время за меня порадоваться, я решил их сразу не разочаровать: — Выпить хотите? — Спрашиваешь… — хмыкнул они дружно. — Проходите, присаживайтесь, чувствуйте себя как дома. А вот за рюмкой коньяка я и поведал братьям о событиях, последовавших после их отъезда из особняка в прошлое воскресенье. — Так нечестно, Лёха! — выразил их общее мнение Александр. — А мы-то уже себе тут напридумывали, как вместе развлекаться будем посреди унылых курсантских будней! А ты… — Отец мне лично приказал вас в свои дела не вмешивать, — твердо произнес я. — Вам тут и без меня весело. И прекращайте на жалость давить, я тут не по своей воле оказался. — Тогда наливай! — нашел выход из положения Николай. Из дальнейшей беседы с братьями, некоторые моменты которой повторяли инструктаж капитана Уразаева, выяснилось, что жить меня определили со всем мужским поголовьем первого курса в третьем корпусе общежития. В нем же проживали еще третий и четвёртый курсы, во втором корпусе обосновались только девушки, а в первом были размещены второй с пятым курсы и ещё всякие комнаты досуга на первых двух этажах. Посещение других корпусов, в том числе и женского, разрешалось до десяти часов вечера, после чего входы и выходы везде закрывались до шести утра. Алкоголь, понятно, был запрещен на всей территории училища, но курсанты его все равно как-то проносили и тайком распивали в проверенных компаниях. — Лёха, тебе надо будет Прохора или своих дворцовых попросить нам алкоголя принести в следующий раз, — заговорщицким тоном заявил мне Александр. — А то на КПП все сумки шмонают, да ещё и есть возможность влететь на личный досмотр. А там… Вплоть до отчисления. — Вам не нужен Прохор с дворцовыми, у вас есть я! У меня в голове уже начали складываться соответствующие планы по публичному злоупотреблению алкогольными напитками на территории училища. Единственное, что меня останавливало, было нежелание прослыть алкоголиком в глазах общества. Но, думаю, шампанского по утрам для тонуса это коснуться никак не касалось. Стук в дверь заставил братьев мгновенно убрать стаканы с журнального столика, а вот куда они сунули бутылку коньяка я даже не успел понять. — Кто? — крикнул я. Стук повторился. Пришлось подойти и отворить дверь. — Женечка! Тамара! — заулыбался я, увидев Демидову и Хачатурян. — Милости прошу к нашему шалашу! — Привет, Алексей! — Они тоже улыбнулись и с важным видом вошли в комнату. — О, эти двое уже здесь! И нас с собой, подлецы, не взяли! — Ну, мы тут это… — не особо-то и пытались оправдаться Николай с Александром. — Чую коньяк! — вынесла свой вердикт Хачатурян. — Что-нибудь осталось? — Осталось-осталось… — Бутылка опять волшебным образом появилась на журнальном столике, а Николай пошёл к кухне за ещё двумя бокалами. А я, пока девушки не успели освоиться в комнате, подскочил к Демидовой, обнял её и засосал прямо в губы. Она дёрнулась было, но я крепко её сжал и громко, чтобы слышали все, зашептал: — Душа моя, я бросил учёбу в университете и перевёлся сюда, только чтобы быть к тебе поближе! Теперь нас ничто и никто не сможет разлучить! Оглянись вокруг, я выбил для нас уютное гнездышко с кухней, и ты сможешь прямо сегодня вечером переехать ко мне сюда с вещами! Ты довольна, душа моя? — Только после свадьбы! — испуганно заявила она и начала вырываться ещё сильнее. Я отпустила её, и Евгения тут же отскочила от меня метра на два. — Душа моя! Почему ты со мной так холодна? — Я начал картинно заламывать руки. — Неужели ты так быстро меня разлюбила? Скажи мне его имя, я порву его, как тузик грелку! — Ты чего несёшь, Алексей? — так же испуганно спросила девушка. — Какой тузик, какая грелка? Какой переезд? Делай предложение, женись — и я вся твоя! — Моя навеки? — Я не удержался и улыбнулся. — Ах ты подлец! Девушка вполне профессионально попыталась ударить меня ногой в голень и одновременно в голову. Я же, поймав ее на смене приемов, повернул Евгению к себе спиной, увернулся от ожидаемого удара затылком, слегка придушил и зашептал ей на ухо: — Душа моя, при всей моей к тебе любви, ещё раз позволишь себе подобное, я твои изящные конечности во многих местах переломаю. Ты меня услышала, Женечка? — Услышала, — прохрипела она. — А теперь, душа моя, иди хлебни коньячку и успокойся. Я её отпустил, и Евгения с гордым видом уселась рядом с Николаем, старательно при этом делая вид, что меня не замечает. — Алексей, — хмыкнула Хачатурян, — а тебе женщин бить приходилось? — Только на тренировках, — вздохнул я. — А хотелось? — прищуриваясь она. — Очень много раз, — опять вздохнул я.