— А что останавливало? — Воспитание, Тамара. Хочешь что-то предложить? — Да нет… — пожала плечами она. — Но мне кажется, что Женьке даже понравится, если ты её иногда будешь поколачивать… — Тамара! — поперхнулась коньяком Демидова. А мы все не удержались и расхохотались. Около девяти вечера все уже были «нарядные» и добрые, Демидова отошла и больше на меня не дулась, и даже делала робкие попытки ко мне прижаться и погладить по ноге. Я не препятствовал и, в свою очередь, тоже гладил ее по коленке. Поначалу девушка отбивалась, особенно когда замечала насмешливые взгляды со стороны Николая, Александра и Тамары, потом все привыкли и уже перестали обращать внимание на наши с Демидовой игрища. В конце концов Евгения мне заявила: — Алексей, ты самый настоящий подлец! — Это ещё почему? — решил я уточнить. — Я же сегодня не засну! — Девушка покраснела. — И не надо делать вид, будто не понимаешь почему! — Не переживай, Женечка, я тебе с собой немножко лекарства дам. — Я указал ей на бутылку. — Почивать будешь самым невинным сном младенца! Главное, утром на пробежку встать. — Если только так… — вздохнула она. — А то смотри, — ухмыльнулся я, — можешь у меня переночевать, так сказать, чтобы снять накопившееся напряжение… Заодно и я свое напряжение сниму. — Только после свадьбы! — уже не так уверено заявила она. — И не надо пользоваться моим… беспомощным состоянием! — Как хочешь, душа моя! Но помни, что двери моих покоев для тебя всегда открыты! — Дурак! В половине десятого я пошёл провожать своих гостей до их корпусов. Что меня поразило, так это то, что двери на этаже были распахнуты настежь, и курсанты ходили по коридору из одной комнаты в другую. Когда я задал соответствующий вопрос братьям, те только отмахнулись: — Это нормально, Лёха. У нас то же самое. Постепенно привыкнешь и сам перестанешь свою дверь закрывать. Весело же! Понятно, что я ловил на себе много заинтересованных взглядов, этих же взглядов удостаивалась и Женя Демидова, которая как схватила меня под руку, так и не отпускала. — Демидова, ты меня компрометируешь! — заявил я. — Так и было задумано, Романов! — довольно ответила она. — Пусть знают, что ты мой, и другим бабам с вашего курса расскажут! В принципе, повторения того, что у меня происходило в университете с Юсуповой, Долгорукой и Шереметьевой мне не хотелось, так что пусть все эти слухи о нас с Демидовой поскорее распространяться, мне же жить проще будет. Уже на крыльце женского корпуса Демидова неумело полезла ко мне целоваться. Отделавшись лёгким чмоком в подставленные губы, я попытался её пристыдить: — Девушка, напилась пьяной, веди себя прилично! — Извините, ваше императорское высочество! — Евгения изобразила книксен. — Обещаю, в следующий раз все повторится! — Уже боюсь. Всем спокойной ночи! Я попрощался за руку с братьями, развернулся и, дыша свежим морозным воздухом, направился в сторону своего корпуса. * * * — Докладывай! — Полковник Удовиченко указал капитану Уразаеву на кресло напротив своего. — Господин полковник, после проведённого инструктажа курсант Романов тут же пригласил к себе братьев, курсантов Николая и Александра Романовых. Спустя какое-то время к ним присоединились Евгения Демидова и Тамара Хачатурян с того же второго курса. Судя по всему, в комнате курсанта Романова происходило распитие алкогольных напитков, о чем свидетельствовал внешний вид и характерный запах, когда они возвращались к себе. Больше инцидентов с участием курсанта Романова замечено не было. — Спасибо, Вадим Талгатович, можешь быть свободен. Капитан поднялся из кресла, кивнул и вышел из кабинета полковника. А тот задумался: Удовиченко никак не мог понять смысла сказанного ему Пафнутьевым, в голосе которого неожиданно проявились хоть какие-то человеческие эмоции: — Иваныч, ты мне за Алексея Александровича головой отвечаешь! Случись что, я тебя пальцем не трону, просто отдам Белобородову. Кто такой Белобородов, полковник прекрасно знал и отчетливо представлял, что тот может с ним сделать. Не мог полковник понять только одного — чего от него вообще хотел Пафнутьев? Что не должно было случиться с великим князем? Или что тот не должен был сделать? Ерунда какая-то получалось! Никакой конкретики! Удовиченко открыл сейф, достал из него бутылку водки, налил себе в стакан и выпил одним махом. — Ладно, не я один в таком положении… Генерал вон тоже крутится, как уж на сковородке… Вот же! Принесло на нашу голову этого курсанта Романова! * * * — А он генералу и заявляет, мол, а куда я бл@дей таскать буду? — Зверев оглядел однокурсников. — Не тяни, Женя! Давай дальше рассказывай! — Генерал покраснел и чуть самым натуральным образом не взорвался! Но тут вмешался этот, который с великим князем приехал, мол, тот так шутит. И так он это веско сказал, что генерал сразу сдулся! Ну, они и ушли… А потом наш Уразаев по коридорам, как подорванный, бегал, лично таскал нашему новому однокурснику камуфляж. Короче, я не представляю, что такого на гражданке вытворил этот мажор, если его к нам на учебу засунули, но горя мы с ним точно хапнем! — Этот мажор, по слухам, орден имеет, — хмыкнул командир второго отделения Геннадий Иволгин. — Да и та видяшка, где он голыми руками грудаки афганцам пробивает, о многом говорит. Ну, не захотел он с тобой жить, Женька, — Иволгин усмехнулся, — так на такое не обижаются. — А пьянка, которую он устроил? — вскочил Зверев. — Вы же сами видели, как великий князь чуть ли не в обнимку с Демидовой вышагивал! А что дальше будет? Он точно начнет сюда бл@дей вызывать! А нам отвечать! И моему отделению в первую очередь! — Что, запал на Демидову? — продолжал улыбаться Иволгин. — Ревнуешь? Так у тебя шансов никаких нет с твоим-то происхождением! Как, впрочем, и у нас всех! — Это мы еще посмотрим! — нахмурился Зверев. — Посмотри-посмотри! Только делай это аккуратно, а то тебе великий князь, судя по его репутации, быстро объяснит свое виденье текущей оперативной обстановки всеми доступными методами. — Иволгин жестом остановил уже готового что-то возразить Зверева. — Все, Женя, заканчиваем базар, спать пора, а то еще принесет по нашу душу крайне ответственного капитана Уразаева, и побежим мы завтра по утру лишних пять километров… Глава 6 — Подъем, ваше императорское высочество! Подъем! — кто-то долбился в мою дверь. — Вы меня слышите, ваше императорское высочество? Через пятнадцать минут общее построение курса! — Уже встаю! — заорал я, отгоняя от себя остатки сна. — Спасибо! — Потянулся и, хмыкнув, добавил, но уже тише: — Твою-то мать, как в детстве оказался! Только у Прохора был не такой противный голос. Дверь наконец оставили в покое, а я уселся на кровати и потянулся к заранее приготовленной еще с вечера чашке с водой. Ох, как хорошо, но мало! Дальше жажду утолял уже, присосавшись к графину, на кухне, там же быстро умылся и только после этого глянул на телефон — время было 06.05. И чего воякам не спиться, часик еще можно было спокойно на массу давить?! Натягивание камуфляжа и шнуровка берцев не заняли много времени, и я покинул свою комнату, сунув ключ от двери в один из кармашков. В коридоре была самая настоящая толкотня — курсанты, как и я, тоже покидали свои комнаты и быстрым шагом направлялись в сторону лестницы, а вот ко мне «против течения» приближался вчерашний курсант Зверев, командир первого отделения, с которым я так демонстративно отказался жить. Судя по всему, именно этот несостоявшийся сосед меня и разбудил и все это время караулил ничего не понимающего в местных реалиях «некомбатанта» в коридоре. Хотя я бы на его месте поступил точно так же. — Ваше императорское высочество, нам туда. — Он указал мне очевидное направление движения. — Спасибо, командир, — кивнул я и протянул руку. — И называй меня просто Алексей, без всяких там высочеств. — Понял, Алексей. — Зверев обозначил улыбку и пожал руку. — Называй меня Евгений или Женя. Пойдем? — Пойдем. Мы миновали коридор, спустились по лестнице, вышли на улицу и влились в толпу курсантов, текущую в сторону спортивного городка, находившегося на некотором отдалении за зданиями общежитий, ближе к лесу. Не знаю, было ли подобное расположение повсеместной практикой в военных училищах, но оно явно должно было «провоцировать» курсантов на поддержание себя в хорошей физической форме. — Евгений, мне вчера капитан Уразаев говорил, что по распорядку дня подъем в 06.30, так почему встали мы в шесть? — спросил я. — Мы же первый курс, ваше… Алексей, вот периодически и гоняет нас капитан, — пожал плечами Зверев. — Я сюда после суворовского училища поступил, так что привычный, а вот кто из обычных лицеев, так те до сих пор приспособиться не могут, особенно к тому, что жизнь вся по минутам расписана. Ну и с физухой у некоторых проблемы, особенно у девчонок… Но ничего, — хмыкнул он, — как показала моя учеба в суворовском, до конца курса все втянутся, никуда не денутся, еще и нам фору давать будут. — Понял, — кивнул я. И замолчал — про все остальное еще успею расспросить, многое узнаю «по ходу», да и лицо необходимо держать и особо не выделяться на общем фоне, чтоб остальным курсантам не казаться здесь чем-то инородным. Курс выстраивался сразу же за спортивным городком, освещение которого позволило хоть как-то рассмотреть тех, с кем мне придется учиться в ближайшее время. Недалеко от строя прогуливался капитан Уразаев, рядом с которым стояли три ящика с непонятным содержимым. Судя по моим общим впечатлением и по тому, что за нами со Зверевым на построение шло не так много народа, на курсе насчитывалось под сто пятьдесят курсантов. Какой процент был женским, я ответить затруднился, потому как все красовались в одинаковым камуфляже. Зато ни у кого не возникло проблем с идентификацией моей скромной персоны: строй заволновался и зашумел, и все эти сто с лишним пар глаз обернулись в мою сторону. Вздохнув, я остановился, сделал «одухотворенное лицо», вскинул вверх правую руку со сжатым кулаком и заорал единственную фразу, которую знал на испанском: — No pasaran! — No pasaran! — взревел строй, над которым поднялся целый лес рук со сжатыми кулаками. — No pasaran! — судя по всему, эту фразу, литературный перевод которой означал «враг не пройдет», знали все.