— Если только они снимут браслеты, господин капитан. — Как и вы? — Никак нет, господин капитан, я останусь в браслетах. — Так я и думал, курсант, — покивал головой Уразаев. — Сколько по времени вы несли на себе Панцулаю? — Не могу знать, господин капитан. — Тогда предположите. — Близость такого милого создания совсем вскружила мне голову, господин капитан, так что на часы я не смотрел, а жил мгновеньем. — Ясно. Смею предположить, курсант, что и про километраж вас спрашивать бесполезно? — хмыкнул он. — Постойте-ка, я угадаю: кроме прекрасных голубых глаз Панцулаи, вы не видели ничего вокруг? Хоть и тащили вы девушку у себя на спине? Верно? — Так точно, господин капитан. А глаза у Панцулаи действительно красивые, это вы верно подметили. — Понятно. Хорошо, курсант, пусть будет по-вашему. — Капитан повернулся и жестом руки подозвал к себе первого попавшегося на глаза молодого человека. — Зверев, Климов, давайте сюда браслеты. А теперь слушайте приказ… И все равно, как правильно заметил наш курсовой офицер, мне было скучно, даже когда к Звереву с Климовым присоединился Дударев. Когда молодые люди в очередной раз оказались на утоптанном снегу, Уразаев вздохнул, оглядел собравшийся вокруг нас курс и крикнул: — Панцулая, ко мне! Протиснувшаяся из-за чей-то спины девушка подбежала к нам: — Господин капи… — Отошла? — спросил он. — Так точно, господин капитан, — кивнула она. — Браслеты снимайте и на позицию вместе с этими тремя. — Есть! — Начали! А вот Елена сумела меня удивить, работая на вполне приличной скорости, да и рукопашкой она владела на хорошем уровне, отдавая предпочтение ударной технике, а гибкость позволяла ей бить практически из любого положения. Я даже специально подставился несколько раз под ее удары, пытаясь оценить их силу, и Елена не подвела — до воеводы по крепости доспеха ей было, конечно, еще далеко, но вот на хорошего витязя она вполне тянула уже сейчас. Если у нее еще и со стихией все так же отлично, Панцулаю, как и говорил Зверев, действительно ждет блестящая карьера, особенно после этого элитного училища, только вот почему у девушки с физухой так плохо? Ладно, потом узнаю, но генералу Орлову обязательно про этот талант расскажу. Зверев с Климовым и Дударевым после моих толчков снова повалились в снег, а Панцулая захрипела и принялась стучать ладошкой по моей руке, даже не пытаясь вырваться из удушения. — Закончили! — рявкнул Уразаев. — Поняли теперь, к чему стремиться надо? — Поняли… Поняли… — зашумел курс. — А теперь привели себя в порядок, построились и дружно зашагали на большой плац. * * * — Равняйсь! Смирно! — незнакомый мне генерал-майор повернулся к начальнику училища. — Господин генерал-лейтенант, личный состав училища по вашему приказанию построен! Ушаков козырнул и начал осматривать стройные ряды выстроившихся курсантов, пока не скомандовал: — Курсант Романов Алексей Александрович! — Я! — Так и знал, что «сходняк» в мою честь устроили. — Выйти из строя на пять шагов! — Есть! Вот и начали мне пригождаться занятия по строевой подготовке на военке в лицее, хоть тут лицом в грязь не ударю. Остановившись, уставился перед собой отсутствующим взглядом и приготовился к дальнейшему развитию событий. — Ни для кого, надеюсь, не является уже секретом, — начал вещать Ушаков, — что в наше училище переведен на учебу великий князь Алексей Александрович Романов. Мы очень горды тем, что императорский род продолжает славные традиции и доверяет обучение еще одного своего представителя именно нашему с вами училищу… Дальше генерал сообщил присутствующим, что я уже принял присягу, затем прогнал про высокий уровень образования в училище, его универсальность, наличие богатой практики, а не только теоретических занятий, после чего пожелал мне удачи в учебе и понадеялся на то, что я быстро вольюсь в семью, коей является не только личный состав данного учебного заведения, но и его выпускники, занимающие различные высокие должности не только в армии, но и на гражданской службе. А пока генерал вещал про великолепную материальную базу училища, ставшую таковой не без помощи императорского рода, я обдумывал свое хреновое положение, потому как своим «восторженным» выступлением Ушаков, которому проблемы с моим поведением были совершенно не нужны, меня самым циничным образом подставлял! Попробуй только после этой пламенной речуги не оправдать возложенного высокого доверия и что-нибудь исполнить из задуманного, меня и курсанты, и преподаватели сразу запишут в избалованные мажоры, а не в носители и хранители славных традиций царственных предков! И всем планам придет конец! Сука! И как мне поступить? А Ушаков все-таки хорош! Вот же жучара, недаром портки с лампасами носит, старый хрыч! — И просто говорим: добро пожаловать, курсант Романов! — хрыч наконец-таки решил закончить митинг. — Спасибо, ваше превосходительство! — как можно громче сказал я. — Разрешите обратиться? — Не разрешаю, курсант, — поморщился он, явно что-то почувствовав. — Вернитесь в строй. — Эту команду я не выполнил. — Обратитесь сначала к своему непосредственному командиру, а уж там… Ах ты, сука в ботах! Ну держись! * * * Всему командованию училища вдруг стало очень страшно! Нет, это нельзя было назвать испугом, всех обуял самый настоящий ужас! А исходил он от спокойно улыбающегося курсанта Романова, стоящего от них метрах в десяти. — И все-таки я обращусь, ваше превосходительство, — громко, чтоб все слышали, сказал молодой человек, а ни у кого из замершего командования, в том числе и Ушакова, славившегося своим крутым нравом, даже мысли не возникло прервать его. — Все дело в том, что в это славное училище меня перевели против воли, фактически приказали учиться теперь именно здесь. — Ужас начал слегка отпускать. — Лично я, в силу определенных обстоятельств, честно поступил в московский университет, учеба в котором меня полностью устраивает. Заявляю перед всем курсантским и преподавательским составом, что считаю свое нахождение в училище совершенно неуместным и сделаю все от себя зависящее, чтобы вернуться обратно на учебу в университет. — Ужас пропал, но у командования остался липкий страх. — Ваше превосходительство, это вся информация, которую я хотел до вас довести. Разрешите вернуться в строй? — Р-разрешаю. — Губы Ушакова тряслись. Молодой человек довольно-таки умело повернулся через плечо и зашагал к своему месту в строю. — Разойтись. — Генерал нервно махнул рукой и потер грудь в области сердца. * * * Всю дорогу до общежития я ловил на себе взгляды молодых людей, но вопросов, понятно, никто задавать не стал. — Алексей, двадцать минут на душ, и выходим в столовую на завтрак, а после начинается учеба, — сообщил мне уже в коридоре мнущийся Зверев. — Или… ты не пойдешь? — Пойду, Женя. — Я хлопнул его по плечу. — Надо же посмотреть, как у вас тут все организовано, раз уж такая оказия вышла. И не переживай, я постараюсь своим поведением твое отделение никак не подставлять, как и весь курс. — Спасибо. — Он с благодарностью кивнул и побежал в сторону своей комнаты. — Пойдем и мы… * * * — Иваныч, я умываю руки. — Генерал Ушаков одним махом выпил бокал коньяка и устало откинулся на спинку кресла. — Мне правнуков еще понянчить хочется. Может, пока не поздно, рапорт об отставке написать? Или мне сейчас позвонят, и я этот рапорт и так напишу? Или позвонят тебе, и ты отвезешь меня в Бутырку? Полковник Удовиченко ничего не ответил, он был занят тем, что разглядывал свой бокал на свет. — Иваныч, чего молчишь? — А чего говорить-то, Валерий Кузьмич? — поморщился полковник. — Поздно моим мнением интересоваться, надо было это утром делать. — Это да, признаю… — вздохнул генерал. — Не прокатило, как обычно бывало. Лихая атака на позиции противника закончилась полным и законченным… провалом. Ты запись отправил? — Отправил. — И?.. — Пока тишина.