Когда в кабинете остались только император с братом, последний грустно произнес: — Да, Коляшка, с Алексеем у нас полная задница! И никакого выхода не видно, кроме как использовать Мишаню Пожарского в качестве рычага давления на внука… Глава 10 — А этот район держала некая лярва с погонялом Матильда, бывшая проститутка. — Кузьмин по примеру Белобородова натянул на голову балаклаву и вышел из «Нивы» друга. — Держала так, что никто и пискнуть не смел! Все под ней было: и бордели, и подпольные игорные дома, и блатхаты, и торговля дурью с карманными кражами! И с властями у Матильды все было вась-вась, а уж с полицией она вообще по самые гланды в десны билась, сохраняя тем приемлемую статистику различных там правонарушений, да еще и сдавала им всяких залетных фраерков, чем-то лично ей насоливших или проявивших неуважение в подконтрольных заведениях. Короче, не район, а мечта! Вообще ничего делать не надо! Белобородов с Кузьминым в этот момент проходили через КПП училища, в котором временно учился великий князь Алексей Александрович. На застывшие лица со стеклянными глазами дежурного и его помощников друзья не обратили никакого внимания. — А сама эта Матильда, Зверь!.. — Кузьмин аж причмокнул и указал направление на гауптвахту. — Высокая, стройная, красивая! Сиськи не меньше пятерки, осиная талия, а жопа!!! И не будь ей под полтинник, отдался бы за полстакана семечек! — Ага, ты у нас всегда высоких любил. — Белобородов тем не менее по привычке напряженно оглядывал территорию училища. — С титьками и жопами. И что дальше? — Что дальше? Ну, сделал ей предложение, подкупающее своей новизной, а она меня очень вежливо послала и по понятиям объяснила, где именно я неправ, особенно при этом упирая на то, что доля в общак ей исправно засылается, и общество в случае конфликта будет всяко на ее стороне. Подвела, так сказать, идеологическую и финансовую базу под свое правление на районе. Очень, знаешь ли, мне обидно стало после ее слов, особенно после того, как она заявила, что, мол, такого в жизни навидалась, что смерть ее давно уже не пугает. — Смелое заявление, — хмыкнул Белобородов. — Особенно от бывшей проститутки с погонялом Матильда. — Я также подумал, — демонстративно вздохнул Кузьмин. — Ну и решил доказать ей обратное. Через несколько часов не особенно-то и жесткого общения Мотька полностью осознала, что была неправа, забыла про все эти понятия, общак и смотрящего за Москвой Гвоздя и признала, что все-таки есть вещи пострашнее смерти. — Несколько часов? — протянул Белобородов. — А ты хватку не потерял, дружок? — Именно такие сроки требовала оперативная обстановка, я ж там вообще все делал чужими руками, обставлялся, так сказать… — Тогда ладно. — Эта Матильда потом еще долго от заикания у какой-то бабки лечилась, бедняжка… — Кузьмин остановился и слегка напрягся. — Так, Зверь, работаем… Вперед! Преодолев на темпе последние пятьсот метров до гауптвахты, друзья остановились у ее входной калитки, которая была распахнута перед ними через какое-о время «мухомором» с характерными стеклянными глазами. Тридцать секунд понадобилось на проникновение внутрь тюрьмы. — Быстро открыл камеру с курсантом Романовым, — приказал дежурному Колдун. Команда была выполнена, и через минуту Белобородов с Кузьминым разглядывали лежащего на нарах бледного Алексея. — Что, царевич, расслабил булки в казенном доме? — заговорил наконец колдун. — В безопасности себя ощутил? Баиньки прилег на удобную шконку? Но ничего, сейчас мы это быстро исправим… Белобородов почувствовал растущее напряжение, а лежащий воспитанник глухо застонал. Этот стон заставил Прохора невольно сжать кулаки, но от того, чтобы пробить в голову Ванюше, он себя все же удержал. Внезапно Алексей затих, выпрямился на шконке, и от него пошла все нарастающая волна вполне ощутимой жути. — Сука! — отчетливо прошептал Кузьмин и по стене съехал на бетонный пол камеры. Волна спала, и шатающийся Белобородов, не обращая на Колдуна внимания, кинулся к воспитаннику: — Лешка, ты как? Вроде дышит… Точно дышит! — обрадовался он и помотал головой, пытаясь окончательно прийти в себя. — Давай, сынка, отходи, ты у меня еще и не такое выдерживал! А нам сваливать с этим уеб@ном надо, пока тревогу по училищу не объявили… И кинулся к так и продолжавшему валяться Кузьмину: — Подъем, Колдун! — Два шлепка по щекам. — Подъем, кому сказал! — И еще два, после которых Кузьмин открыл мутные глаза. — Быстро в себя пришел! Не дай бог «красноголовики» тревогу поднимут, я тебя урою! — Да-да… — Колдун самостоятельно уселся и схватился за голову. — Зверь, царевич меня опять погасил! Легкий удар в ухо прервал перечисление колдуном очевидных вещей: — Не о том думаешь! Нам уходить надо! Работай давай! И еще один удар. — Хватит! Хватит, Зверь! Уже работаю! Помоги встать! Успокоился Белобородов только тогда, когда закинул так до конца и не пришедшего в себя Кузьмина на заднее сиденье машины. А оснований для волнения было много: колдун с трудом заставил военных полицейских закрыть камеру и входную калитку за ними, а также забыть об их визите; до машины пришлось Кузьмина тащить на себе окольными путями, а перед самым КПП опять выводить того из состояния забытья и слушать признания друга в том, что тот очень сильно боится царевича, опять начавшего менять какую-то там частоту и влегкую погасившего Ванюшу. — Видал я в гробу такие тренировки! — Белобородов сплюнул в сторону крыльца КПП и уселся за руль. — На войне проще было… * * * — Государь, ваш приказ выполнен, — докладывал Белобородов императору по видеосвязи из особняка. — По заверениям Кузьмина, Алексей Александрович в ближайшую пару суток будет отходить от очередной тренировки и не должен доставить особых хлопот. Однако, государь… — воспитатель внука замолчал. — Говори, — слегка напрягся Николай. — Алексей опять сумел погасить Ивана, как тогда, у «Русской избы», и мне пришлось уносить колдуна с гауптвахты на себе. — Тревогу хоть не подняли? А то опять военный министр будет ворчать, что Тайная канцелярия в его ведомстве без всякого согласования свои мутные делишки проворачивает… — С большой долей уверенности могу заверить, что ушли мы чисто, а записи с камер наблюдения утром Удовиченко подчистит. — Хорошо. Что с Ваней? — Пришел в себя, сейчас в своих покоях отлеживается. Говорит, — Белобородов позволил себе улыбнуться, — что начинает Лешку бояться, типа тот опять начал частоту менять и погасил его без особых проблем. А если учесть, что Колдун в жизни никого не боялся… — Ясно. — Николай кивнул и повернулся к старшему сыну, сидящему рядом. — Саша, что думаешь? Тот пожал плечами: — Надо будет Кузьмину приказать, чтоб начал к тренировкам с Лешкой «Тайгу» привлекать, раз сам не справляется. А так, подобные вещи в исполнении сына очень впечатляют, особенно после того, что на войне Ванюша выделывал. — Вот и я про то же, — задумчиво протянул император и вновь посмотрел в камеру. — Прохор, что там с этой дочкой Ваниной, это которая Алексия? Колдун начал ее тренировать? — Начал, государь, — кивнул тот. — Только я в эти его дела колдунские не лезу, специфика не моя, так что ничего конкретного сказать не могу. — Саша? — Отец, дай Ване время наладить отношения с дочкой, тем более, она только сегодня, если мне память не изменяет, должна из своего концертного тура вернуться. — Держи на контроле. Конец связи. * * * — Подъем, курсант! — Встаю-встаю… — Я с трудом уселся на нарах и схватился за голову. Нет, это точно был не сон, и ко мне ночью приходил Ваня-колдун… …При атаке чуйка сработала как надо: меня выкинуло в темп, и одновременно автоматом накинулся колокол. Но все эти защитные меры мне помогли как мертвому припарка: сознание поплыло, не желая сосредотачиваться на чем-то конкретном, совершенно пропало и чувство времени. Сколько провалялся в таком состоянии, я не помнил, а потом сквозь свист в ушах услышал голос проклятого колдуна: — Что, царевич, расслабил булки в казенном доме? В безопасности себя ощутил? Баиньки прилег на удобную шконку? Но ничего, сейчас мы это быстро исправим… И так плывущее сознание взорвалось тысячью осколков, разлетевшихся в разные стороны. Когда же оно из этих осколков собралось вновь, ничего, кроме холодного отчаянья, в нем не было. Потянувшись из последних сил к источнику опасности, я попытался его погасить и провалился в спасительное беспамятство… — На выход! — Иду-иду… — я с трудом встал и зашаркал ногами в сторону двери. У стола дежурного по гауптвахте обратил внимание на двух незнакомых «мухоморов», видимо, моих новых конвоиров. И не ошибся: — Доброе утро, курсант Романов! — поприветствовал меня дежурный. — Доброе, господин прапорщик.