– Вика, хоть портрет и хорош, – заявила Леся, – видна рука мастера, но висеть он будет у тебя в спальне в особняке. А вот спальня Алексея будет или украшена нашими портретами, или никакими. Надеюсь, ты меня поняла? – Сделай репродукцию с твоего портрета! – хмыкнула Вика. – Кто тебе мешает? Но Алексей всегда будет знать, что мой портрет настоящий, а твой – лишь копия! А я вспомнил сегодняшние слова Прохора. – Так, красавицы! – добавил я жесткости в голос. – Мне решать, что украсит мои покои. И пока ваши портреты в мои планы не входят. Я понятно выразился? – девушки с готовностью кивнули. – Заканчиваем выяснение отношений по этому поводу. Особняк не резиновый, желающих в нем поселится великое множество. Так что ведём себя скромнее, и будет вам счастье. Надеюсь, я был услышан? – Да. – в один голос ответили они. – Хорошо. Едем в «Избу» договариваться о вторничном торжестве. ***И опять понедельник, и опять Университет. Помня слова однокурсницы Лизы о моём слишком серьёзном виде, постарался придать своему лицу более приветливое выражение. Получалось не очень. Уже к второму пролёту лестницы, ведущей к римской аудитории, про улыбку я забыл. Исправился. На подходе к аудитории забыл снова. Твою же мать! Хоть крест-напоминалку на запястье себе рисуй! Но в самой аудитории улыбку на лице кое-как зафиксировал. – Лёха, привет! – поприветствовал меня Андрей Долгорукий. – Всё хорошо? – мою улыбку, по ходу, он воспринял совсем не так, как задумывалось. В глазах его сестры тоже читалось недоумение, одна только Инга улыбалась мне вполне радушно. – Не обращайте внимания! – теперь я улыбался вполне искренне. – Эксперимент ставлю. Судя по всему, не вполне удачный. После занятий расскажу. Во время лекций и семинарских занятий старался наблюдать за поведением однокурсников и одногруппников. Выводы Елизаветы и Екатерины не особо-то и подтверждались – общение с молодыми людьми и девушками проходило ровно, никто какой-то враждебности не выказывал, да и завистливых и злых взглядов я не заметил. Может эти две красотки всё выдумали? Все свои наблюдения «вывалил» университетским друзьям в кафе, не забыв перед этим упомянуть про «некие слухи с курса», за которые выдал мнение Лизы и Лены. По большому счёту, мне было плевать, но вот с точки зрения моего объявления можно было сделать интересные выводы. – Пожарский, ты как ребёнок маленький! Ей богу! – прокомментировала мои слова Аня Шереметьева. – А ты чего хотел? Универ хоть и пропагандирует равенство и братство, но, по факту, лишь пытается это сделать. Это ты у нас единственный на учебу пешком ходишь, и то, потому что живёшь за забором Универа. А жил бы ты дальше, на метро бы ездил? – хмыкнула она. – Следующее. Воспитание и круг общения никак скрыть не получится. Вот и приходится, Алексей, нож в правую руку брать, а вилку в левую. Привыкла я так, не могу по-другому. Вот ваши и наши простушки на курсах и воспринимают норму нашего поведения за выпендрёж. – Юсупова и Долгорукая согласно закивали, поддерживая подружку. – Теперь по поводу Инги и Наташки. Здесь полностью соглашусь, носы свои они задирают так, что самой иногда хочется им по этим носам врезать, но это совсем не повод чувствовать другим в их присутствии себя людьми второго сорта. Согласись? – Соглашусь. – кивнул я, наблюдая, как вышеупомянутые Юсупова с Долгорукой обиженно надули губки. – Идем дальше. – продолжила Анна. – Наш любимый Андрей! – она пихнула его в бок. – Девиз Долгорукого – и нашим, и вашим! Всегда таким был. Но при этом крайне порядочный молодой человек и очень надёжный друг. А я вот всё жду, когда же у нашего Андрея появится собственное мнение, которое будет отличаться от мнения старших. Было видно, что Долгорукому не очень приятна поднятая тема. – Шереметьева, ты переходишь все и всяческие границы! – не очень уверенно заявил он. – Я тебе это всё уже говорила. – отмахнулась Аня, а я понял, что Шереметьева сформулировала и мои ощущения от характера Долгорукого. Девушка же, тем временем, продолжила. – Теперь что касается тебя, Пожарский. Ты действительно несколько замкнут, напоминаешь вещь в себе, но это не природа, это благоприобретённое. Судя по той информации, которую смог собрать мой Род, ты рос в Смоленске, без отца и без матери. Именно тот Прохор, которого я видела на той выставке, был тебе вместо обоих родителей. Я права? В словах девушки я не чувствовал никакого желания меня задеть, или обидеть, и поэтому согласно кивнул. – Насколько удалось выяснить, этот Прохор, как и твой дед, генерал Пожарский, да и дядьки твои, все, как один, ветераны боевых действий. – я опять кивнул. – Поэтому у тебя и способы решения проблем достаточно прямолинейные, что и подтвердил конфликт с Юсуповыми. Инга, прости! – она повернулась к подружке, которая кивнула. – И ещё, Инга тут поделилась с нами по секрету тем, что происходило у них в особняке. – Шереметьева сделала многозначительную паузу. – А учитывая ту твою драку с тремя офицерами у Долгоруких в бильярдной, и твой гнев у Голицыных… Алексей, мы тебя побаиваться стали! – хоть Аня и сказала всё это с улыбкой, а Юсупова с Шереметьевой улыбались тоже, но вот их глаза… – Дальше. Если мы всегда держимся «душа нараспашку», хоть это и маска, то вот ты «застёгнут на все пуговицы». Кто бы тебе там слухи не нашептал, но он однозначно прав, настороженность и собранность в твоём образе присутствуют. По поводу же твоего «высокомерного» отношения к однокурсницам можешь не переживать, это обычная бабская зависть. Я прекрасно знаю, что если ты щелкнешь пальцами, эти девки, которые всем говорили о твоём ужасном поведении, в очередь к тебе выстроятся. И, прости за мой французский, сразу раком стоять будут. – хихикнула Шереметьева. – Так что, не слушай никого, Пожарский, а будь самим собой. – Ань, тебе мороженого ещё взять? – светским тоном осведомился я. – Дурак! – Шереметьева ударила меня по предплечью. – Тебе на самом деле наплевать на всё и всех, или как? Зачем ты этот разговор вообще затеял? – Девушки! И Андрей! – я с улыбкой оглядел своих университетских друзей. – Вы должны знать только одно – мне не наплевать на ваше мнение. Остальное – ерунда. Предлагаю взять ещё по мороженому, а потом по домам. Дел ещё сегодня предстоит сделать много… – Вот-вот! – Аня сделала вид, что обиделась. – Алексей Пожарского включил. ***В районе обеда вторника мы с Прохором отвезли Алексию в Пулково-3 и посадили на самолёт, у девушки сегодня вечером был концерт в Новосибирске, после чего поехали в Кремль. На территорию Кремля решили заехать не через Боровицкие ворота, которыми в основном пользовались все обычные посетители, а через Троицкие ворота, являвшимися неким «служебным» входом в Кремль для «своих», в том числе и для Романовых. – Потом всю эту красоту посмотришь, Лёшка. – хмыкнул Прохор, заметив, как я прилип к окну «Волги». В прошлый раз, когда из больницы уезжал, было не до этого. – Времени нет. Сейчас сразу в твои покои в Палатах идём. – Хорошо. – кивнул я. Палатами для простоты называли Малый Кремлёвский дворец, построенный в конце 19-го века специально для проживания Императорского Рода, и представлял он собой огромное пятиэтажное здание светло-желтого цвета, расположенное недалеко от Троицкой башни, прямо напротив Успенского собора. (Примечание автора: в нашей с вами вселенной на месте Малого Кремлёвского дворца стоит Государственный Кремлёвский дворец.) На входе нас с Прохором встретил мой отец в сопровождении ротмистра Михеева. Мы поздоровались и прошли внутрь Палат. Да… По богатству убранства и отделки с обстановкой Малый Кремлёвский дворец даже превосходил дворец Романовых в их загородном поместье. Заметив мои взгляды, кидаемые по сторонам, отец меня успокоил: – Привыкнешь. Не будешь обращать внимания. Мои покои располагались на третьем этаже и окнами выходили на Успенский собор. Представляли они собой отдельные полноценные апартаменты – небольшая прихожая, из которой мы попали в огромную гостиную, из гостиной же можно было попасть в две спальни, рабочий кабинет и гардеробную. Одних туалетных комнат было целых три штуки – две гостевых, и одна такая «скромная» хозяйская, с душевой кабиной, ванной с гидромассажем и небольшой сауной. Все помещения были обставлены явно антикварной мебелью светлых тонов, только в гардеробной дизайнеры применили самые современные технологии для организации пространства. – Ну, как тебе? – поинтересовался отец, закончив экскурсию. – Нормально. – кивнул я. – Спасибо. Но Прохор, если что, будет ночевать в соседней спальне. – Без вопросов. – согласился отец. – Со своими соседями познакомишься более тесно в процессе проживания. Знать тебе надо только одно. На этом же третьем этаже традиционно проживают Императоры с Цесаревичами и их семьями, остальные родичи проживают на других этажах, а то и в своих особняках в Москве и других городах. Империя большая, за всем уследить надо. Странно, но я не заметил каких-то повышенных мер безопасности на этом третьем этаже. Да и вообще, пост из Дворцовых был только один, и располагался он на входе в Малый Кремлёвский дворец. Ну, ладно, потом с этим со всем разберёмся, время всяко будет. – Так, Алексей, – продолжил отец, – пока не пришёл портной, слушай меня внимательно, как тебе следует себя вести при награждении. ***К Большому Кремлёвскому дворцу нас с Прохором доставили на разъездной машине. – Приказ Императора. – прокомментировал нам это Михеев, украдкой разглядывая грудь Белобородова. Честно говоря, я несколько опешил, когда мой воспитатель вышел из гардеробной комнаты в форме Тайной канцелярии. Была она, понятно, черного цвета, и очень напоминала форму офицеров военно-морского флота. Отличия заключались лишь в покрое кителя, цвете рубашки, которая тоже была черного цвета, и в отсутствии каких-либо шевронов и знаков различия. А вот на груди у моего воспитателя не было свободного места от обилия орденов. Теперь я понял, что имел ввиду Пафнутьев, когда говорил о наградах Прохора – в глазах действительно рябило! Три «Георгия» 4-й, 3-й и 2-й степеней, три «Станислава» с мечами 3-й, 2-й и 1-й степеней, «Владимиры» с мечами всех четырёх степеней и орден Святого Александра Невского без мечей. – Прохор, дай посмотреть поближе! – подскочил я к нему и принялся разглядывать награды. – А почему ты раньше мне их не показывал? – И что бы я тебе сказал по поводу всех этих орденов, Лёшка? – улыбнулся он. – «Владимир» же 1-й степени даёт личное дворянство. Вот и скрывал по договорённости с Романовыми и дедом твоим, князем Пожарским. – Подожди, Прохор, ведь «Александр Невский» даёт уже потомственное дворянство! – я указал ему на орден. – Так меня им буквально недавно Государь тайно наградил. – улыбнулся Прохор. – Сразу после того Совета, на котором ты в Род вернулся. Видишь, орден без мечей? – Вижу. – кивнул я. – Это за твоё воспитание мне его Государь пожаловал. Самая моя дорогая награда! – голос Прохора сорвался, и он, отвернувшись, принялся вытирать глаза. – Ты уж не подведи меня, сынок! – Прохор, ты чего? – растерялся я. – Всё! Выходим. – потряс он головой. – Сегодня у нас с тобой важный день! В Георгиевский зал Большого Кремлёвского дворца мы с Прохором вошли в 15-30. Подразделение «Волкодав» в парадной форме лазоревого цвета с положенными к ношению наградами уже присутствовало в полном составе и кучковалось перед рядами стульев. Из инструктажа отца я знал, что церемония награждения будет хоть и торжественной, но на ней, исходя из соблюдения секретности, присутствия лишних людей не планировалось. Так же не планировалось и использование стульев по их прямому назначению – люди все военные, привыкшие, а вручение заслуженных наград перед строем – что может быть торжественней? Помимо «волкодавов» в зале присутствовали Командир Отдельного корпуса жандармов генерал Нарышкин и мой дед, князь Пожарский. С ними стоял и полковник Орлов. Первым делом, мы с Прохором подошли к «волкодавам», которые не сразу обратили на меня внимание, занятые разглядыванием орденов моего воспитателя. – Ничего себе иконостас! – прокомментировал кто-то. – Чтоб я так жил! – добавил ещё один. – Три «Георгия»! – А мы и не знали, господин Белобородов, что вы из Канцелярии… – Полковник говорил, что вы вместе воевали, но у него орденов меньше будет. – почесал себе затылок Смолов. Какую же гордость я испытывал за своего воспитателя! А уж круглые глаза «женского батальона», включая Вяземскую и Решетову, меня порадовали особенно. Только спустя какое-то время «волкодавы» начали протягивать нам руки для приветствия, а у меня интересоваться общим состоянием здоровья. «Закончив» с «волкодавами», мы с Прохором отправились приветствовать руководство Корпуса. Нарышкин с Орловым первым делом начали интересоваться состоянием моего здоровья. Успокоившись, переключились на Белобородова, всем своим видом демонстрируя ему свою «зависть». Не знаю, чем уж мог похвастаться Командир Корпуса, явившийся в обычном костюме, но вот на груди у Орлова тоже орденов было порядком, в том числе и «Георгий», и только малая часть из этих орденов была без мечей. – Лёшка, ты только не волнуйся. – отвёл меня в сторонку дед. – Всё будет нормально. – Хорошо, деда. Я вас с Прохором не подведу. Тут к нам подошёл полковник Орлов. – Пора, Камень. – он указал нам появившегося в зале Дворцового в парадной форме, который что-то говорил «волкодавам». Как я понял, полковник тоже получил исчерпывающие инструкции, и меня, в моей курсантской форме, поставили сразу после командования подразделения, рядом с Викой, остальные бойцы выстроились в одну шеренгу сразу за мной. В 15-55 открылась одна из дверей, и в Георгиевский зал зашли Императрица с Великими княжнами Марией и Варварой, Великие князья Николай, Александр и Константин Владимировичи, и мои соседи по дому, Великие князья Николай и Александр, которые были точно в такой же форме, как и я. Были и ещё какие-то люди, среди которых я заметил пару фотографов. Все вновь прибывшие поздоровались с Нарышкиным и моим дедом, и остались стоять. Подразделение «Волкодав» забыло, как дышать. Наконец, хорошо поставленный голос из динамиков объявил: – Его Императорское Величество, Николай Третий! Очередная дверь распахнулась, и в зал вошёл Император в сопровождении брата и сыновей. На всех на них были деловые костюмы, парадную форму было решено не надевать. Пройдя мимо стола, на котором были разложены награды, Николай остановился около специально установленного микрофона и улыбнулся. – Здорово, Волкодавы! – сказал он. – Зрав… жела…, Ваш… Император… величеств… – рявкнуло в ответ подразделение. Стены Георгиевского зала задрожали. – Вольно! – скомандовал Император, но мы все как стояли навытяжку, так навытяжку стоять и остались. Дальше последовала краткая, но проникновенная речь, в которой осуждалось любое преступное насилие, говорилось, что именно такие подразделения, подобные нашему, являются последним оплотом борьбы с проявлениями терроризма, что мы совершаем подвиг чуть ли не каждый день, чтобы, в том числе, и наши семьи могли спать спокойно. В самом конце Император поблагодарил за службу и пожелал и впредь поддерживать продемонстрированный высочайший профессиональный уровень с выучкой.