— Шереметьева, Юсупова и Долгорукая. — ответил я. — Ну, если так… — усмехнулся он, — Скажи им, что в четверг, часиков в семь вечера я приглашаю их в галерею. И друга своего, Сашку, не забудь. Глянем, что он там изобразил. — Хорошо. — кивнул я. — И ещё. В субботу у Долгоруких в клубе я познакомился с Марией Романовой. Это… — Я понял кто это. — прервал меня дед, и снова усмехнулся. — И как она тебе? — Деда, ты чего? У них с Андреем Долгоруким любовь! — возмутился я. Они с Прохором рассмеялись. — Ты что, думаешь я тебя в этом смысле спрашиваю? — закончив смеяться, спросил дед. — Все давно знают про эту самую любовь, князь Долгорукий даже пытается на этих слухах спекулировать влиянием, намекая о близости к Романовым. Но сами Романовы никак эту близость показывать не спешат. Так что интересуюсь я твоим общим впечатлением от девушки, ничего большего. Пришлось рассказывать про игру на бильярде, ползанье под столом, и разговор с Великой княжной после. — Хорошая девчонка, деда, мне понравилась. — Ну и славно. Дружи! — одобрил он. — А теперь меня интересуют твои тренировки. Прохор тут мне что-то невнятное мямлил по телефону, намекал на личную встречу с вами двумя. Внимательно слушаю. О наших тренировках с моим воспитателем мы рассказывали деду уже за обедом в столовой. — Прохор, или мне кажется, или ты стал лучше выглядеть? Помолодел что ли?.. Только сейчас обратил на это внимание… — заявил дед. — Вам виднее, Михаил Николаевич… — ответил тот. — Но чувствую я себя действительно помолодевшим, энергия и сила так и прёт, порой еле себя сдерживаю. А я после этих слов Прохора хмыкнул, вспомнив его вчерашнее желание вызвать на дом парочку желтобилетниц. — Лёшка, — обратился ко мне дед, — как думаешь, когда у Прохора всё нормализуется? — Не знаю, я же всё это делаю в первый раз. — А сейчас глянуть можешь? — спросил Глава Рода, на что я кивнул, перешёл на темп и настроился на ментальный доспех Прохора. С каждым днём картина энергетической решётки у моего воспитателя становилась красивее — она приобретала всё более яркий насыщенный жёлтый цвет, основные магистрали перераспределялись по второстепенным, новые жгутики росли и обещали в ближайшем будущем стать равноценной частью доспеха. Вернувшись в своё обычное состояние, я отчитался деду и Прохору: — Всё настраивается и по моим впечатлениям становится лучше. По срокам ничего не скажу. — Понятно. — кивнул дед. — Конечный результат будем посмотреть. Пробыли мы в особняке ещё пару часов, я отчитался Главе Рода за учёбу, ответил на вопросы о взаимоотношениях с Долгорукими, Юсуповой и Шереметьевой, и о подготовке к бильярдному турниру, после чего попрощались до вечера четверга. Дома мы с Прохором оказались уже около шести часов вечера, и я начал обзванивать своих университетских друзей по поводу похода в галерею на художественную выставку. Девушки все ответили согласием, а Андрей Долгорукий меня пригласил завтра, в среду, на тренировку по бильярду. Неожиданный разговор состоялся с моим школьным другом, Сашкой Петровым: — Лёшка, а я тебя собирался набрать! Мне звонил Хмельницкий! — Сашка захлёбывался от возбуждения. — Говорит, что портрет Алексии пользуется огромной популярностью! Многие хотят, чтобы художник Петров А. написал и их портрет! — Сашка, я никогда не сомневался в твоих талантах! В четверг, в семь, пройдёт закрытый показ для моего деда. Будут ещё мои университетские друзья — Долгорукие, Юсупова и Шереметьева. Твоё присутствие обязательно, заодно со всеми познакомлю. Давай там на все эти темы и переговорим. Договорились? — Да. — уже более спокойно ответил он. Уже вечером, в квартире Леси, я рассказал ей про культурное мероприятие, которое должно будет пройти в этот четверг, и о том, что однокурсники сдали моим друзьям наш с ней поход в «Приют». Не забыл я упомянуть и телефонный разговор с Петровым. Девушка посмеялась, а потом неожиданно заявила: — Послушай, Пожарский, поговори с дедом по поводу Александра. Надо вам его под опеку брать, иначе разорвут молодого художника на части. Я за это время его успела немного изучить, он отказывать совсем не умеет. — И как ты это себе представляешь? — поинтересовался я. — Найдите хорошего искусствоведа, который оценит мой портрет, умножьте сумму раза в три-четыре, если не больше, потому что это портрет Российской звезды Алексии. — хмыкнула она. — А после того, как выйдет мой альбом, можно ещё в два раза умножать. Я уже молчу про обещанный портрет князю Пожарскому! Если Сашка напишет его хотя бы так же, как мой — известность, признание и порядок цифр будут совершенно другие! — Лесь, а ты откуда всё это знаешь? — удивился я. — Так я же это всё сама проходила, схема-то одна и та же! — усмехнулась она. — Мне, в своё время, старшие товарищи, неглупые и чуткие, объяснили, подсказали и уберегли от множества ошибок. Только в разговоре с Александром ни в коем случае про деньги не говори, может обидеться. Он сейчас Творец, Художник и Романтик. Вот и возьмите с Главой Рода на себя пошлую прозу жизни молодого художника под благовидным предлогом. — Хорошо, Лесь, с дедом переговорю. — кивнул я. — Он у меня умный, что-нибудь придумает! * * * В среду, в Университете, друзья рассказали мне про военку. Оказалось, что у всех групп было простое ознакомительное занятие на три часа с общей информацией. Андрей не забыл поинтересоваться у меня, сумел ли дед договориться насчёт моей военки. Я ответил, что да, сумел, мы как раз вчера ездили по этому поводу к бывшим сослуживцам Главы Рода. Так что, со следующей недели меня ждут в одном из гвардейских полков, но пока точно не известно в каком. После занятий пошли в кафе, где наши девушки опять занялись обсуждением нарядов, в которых пойдут завтра на выставку, что позволило нам с Андреем спокойно поговорить. — Лёха, у нас тут такая жесть произошла… — начал рассказывал он мне. — Наследник престола вчера деду позвонил и сказал, что выставляет на турнир приз от Романовых — пятьсот тысяч рублей, и что в любом случае члены Императорского рода на этот приз не претендуют. Если кто-нибудь из них выиграет турнир, значит эта сумма достанется тому, кто займёт второе место. — Так отлично же! — улыбнулся я. — Будет, за что бороться! — Лёха, я тоже сначала так же всё это воспринял… — хмыкнул Андрей. — А дед с отцом мне объяснили, что об этом всём надо теперь сообщать другим участникам турнира, которые теперь точно захотят поучаствовать ещё и деньгами. Плюс к этому, надо пересматривать положение о турнире, и устанавливать количество призовых мест, которые попадают «в деньги». Мой Род в одиночку такие вопросы решать не будет, другие Рода могут обидеться… — Да, Андрей, теперь я понимаю, что на вас навалилось… — посочувствовал я ему. — Разберёмся… — махнул он рукой, и добавил. — Тем слаще будет победа! Есть стимул тренироваться. Приезжай сегодня в «Метрополию» пораньше. — Хорошо. — кивнул я. В «Метрополии» я был около шести часов вечера, и мы с Андреем сразу же приступили к игре. Не успели мы закончить первую партию, как у Долгорукого зазвонил телефон. — Прошу прощения, Алексей. — он отошёл в сторону и начал с кем-то разговаривать, но через минуту вернулся и с улыбкой протянул мне свой телефон. — Тебя просят. — Слушаю. — осторожно сказал я. — Привет, Алексей! Это Маша Романова. — Привет, Мария! Очень рад тебя слышать! — Мне тоже, Алексей! У меня к тебе огромная просьба! Мне тут девчонки по секрету сказали, что вы завтра на выставку художественную идёте вместе с твоим дедом. Если тебе не сложно, спроси у него, можно ли мне с вами? — Конечно можно, Мария! — заверил я её. — Но у деда всё равно надо спросить, сама понимаешь… Давай я ему сейчас позвоню, а потом тебе сообщу. — Давай! — согласилась она. — Буду ждать звонка. — Отдаю трубку Андрею. — я протянул ему телефон, достал свой и стал набирать деда. Согласование вопроса посещения внучкой Императора закрытого показа с Главой Рода заняло не больше минуты. — Молодец, Алексей! — похвалил меня дед. — Именно так своими и становятся. Я подал знак Андрею, продолжавшему болтать по телефону с Марией, что все вопросы решены. Он понял меня правильно, что-то сказал в трубку и протянул её мне. — Мария, это Пожарский. — Слушаю, Алексей. — ответила Великая княжна. — От имени Главы Рода имею честь пригласить тебя на закрытый показ выставки художника Святослава Хмельницкого! — торжественным тоном сказал я. — Ой, как официально! — рассмеялась она. — Спасибо, Алексей! А свою благодарность князю Пожарскому я выскажу при личной встрече! Тогда, до завтра? — До завтра, Мария! — попрощался я и передал трубку Андрею, который тоже, в свою очередь, быстро закончил разговор. — Вертят нами, как хотят! — шутливо возмутился он, убирая телефон в карман. — Продолжим? До девяти вечера, с перерывом на ужин, мы успели сыграть с ним семь партий в «сибирку». Общий счёт составил пять-два в мою пользу. — Чувствую, что пятьсот тысяч Романовых уплывают от меня всё дальше… — тяжело вздохнул Долгорукий. — Но мы ещё поборемся! — улыбнулся он. — Лишь бы при жеребьевке повезло, и мы с тобой оказались в разных частях сетки! — Я тоже на это надеюсь, Андрей! — улыбнулся я в ответ. — Встреча с тобой в финале меня бы полностью устроила! — Полностью поддерживаю! — он хлопнул меня по плечу. * * * На выставку мы выдвинулись заранее, к шести часам, так пожелал дед, с которым мы ещё раз созвонились вчера вечером и обсудили культурное мероприятие. Я передал ему слова Алексии в отношении Сашки Петрова, после которых Глава Рода хмыкнул и заявил: — А твоя Леська соображает! Ничего пока обещать не могу, портрета не видел. Но буду иметь ввиду.