– Да, конечно… – девушка кивнула, что-то не понравилось в выражении её глаз Петропавлу. – Вы знаете… так даже лучше. «Стоит быть с ней поделикатнее», – подумал Петропавел. И хоть в Университете было немало молоденьких девушек, он привык иметь с ними дело и знал, как они легки на обиду, Ева… не была просто молоденькой девушкой. Свой дар она может воспринимать одновременно как проклятье. И если её нечаянно больно задеть, она может навсегда отстраниться. Петропавел мягко сжал её ладони в своих: – Не в этом дело, Ева! Ещё раз прости ты старика, – попросил он. – Здесь мне понадобится твоя помощь. Понимаешь? Ева кисло улыбнулась в ответ. – Очень понадобится. И ничья больше тут не сгодится. – Петропавел задумчиво нахмурился. – Скажу начистоту: я не знаю, что происходит. Ни разу с подобным не сталкивался. Кто через ключ пытается связаться с тобой… тем более невероятно – через ключ Учителя. Но я это выясню. Обещаю. В Университете тебе ничего не угрожает. Я буду рядом. А пока больше никому не рассказывай про ключ. Даже если с кем-то сблизишься, войдёшь в доверительные отношения. Пусть ключ побудет у тебя до поры, если уж попал к тебе… А если начнёт опять беспокоить, в Университете есть специальное хранилище для таких «спорных» вещей, где их изучают. Отдел реликвий и артефактов. Так уж назвали, – впервые старый гид улыбнулся за время разговора, прежние хорошие морщинки разбежались от уголков глаз, и от этого Еве стало ещё полегче. – Сдашь его с рук на хранение. Под расписку и по моей личной рекомендации. Пусть себе там дожидается возвращения Фёдора. А мы тем временем проясним, что и как. А захочешь сразу сдать – тоже можно. Всё равно всегда под рукой. Петропавел замолчал, потёр подбородок, задумчиво отвернулся. – Вы даже не хотите взглянуть на него? – тихо сказала Ева. – На ключ? – Отчего же?! – Гид вдруг весело щёлкнул пальцами. – Пойдём, покажешь. Перед тем как задвинуть за собой циновку укрытия, Петропавел дал распоряжение команде продолжить движение. Что-то здесь поменялось, в тени за циновкой. То ли это так подействовали случившееся на Новом Арбате и последующий рассказ Евы, то ли… этот ключ действительно обладает дремучей и неясной пока силой. «Только ты одна и сможешь нам сейчас помочь. Ева», – подумал Петропавел, глядя на девушку. Та извлекла из своего вещмешка длинную тесёмку, улыбнулась, и одновременно глаза её потемнели. – Вот он, ключ. – Хорошо, – ровно сказал Петропавел. – Убирай. Мне нужно подумать. Но Ева не сразу подчинилась. Подержала ключ в руках, будто бы заворожённо и испуганно любуясь им. Произнесла: – Сейчас вот молчит. Прежде чем отпустить тесёмку, чтобы ключ скрылся в тёмной глубине её вещмешка, Ева исподлобья взглянула на Петропавла и почему-то произнесла: – Хотела кое-что спросить. – Посмотрела на тесёмку в своих руках и не совсем поняла свою последующую эмоцию. Присутствовало в ней что-то от внезапной ревности, словно она вдруг не захотела расставаться с этой драгоценной, хоть и пугающей вещью. – А там он не пропадёт? В этом вашем хранилище? Ключ Фёдора… Петропавел внимательно посмотрел на неё. Он тоже не до конца понял, что сейчас увидел. – Вот тут уж не о чем беспокоиться, – заверил гид. – Здание биофака, где находится отдел реликвий и артефактов, – одно из самых охраняемых и надёжных мест на территории Университета. – Хорошо, – просто отозвалась Ева. К счастью, она уже отвернулась, завязывая свой вещмешок, и не заметила минутного замешательства на лице Петропавла. А тот подумал: «Странная ты, однако, штучка, ключик для новобрачных». В Николо-Перервинском монастыре одиннадцать теней скользили по стенам переходов и лестничным подъёмам, что вели в просторную общую трапезную. В ней было светло в этот час, и сторонний наблюдатель, окажись он здесь, мог бы различить, что тени отбрасывали одиннадцать высоких неторопливых старцев, безбородых, хоть и с длинными волосами, сейчас у всех находящихся в чудовищном беспорядке. Вообще, все старцы чем-то неуловимо были похожи друг на друга: не только белыми длинными одеждами, возможно, необычным выражением глаз, а возможно, находясь с ними подольше, кто-то смог бы найти и побольше сходства. Но, как уже отмечалось, стороннего наблюдателя здесь не было, и даже окажись он тут, совсем скоро то, что открылось бы взору, заставило его бежать отсюда как можно скорее. Старцы степенно расселись за полированным круглым столом, на котором ничего не стояло, и взялись за руки. Некоторое время ничего не происходило, лишь седые волосы вроде бы пришли в ещё больший беспорядок. И полированная поверхность стола едва заметно тускло блеснула. Только волосы… Они зашевелились. Вот сейчас сторонний наблюдатель заинтересовался бы, а спустя ещё несколько секунд к нему пришла бы мысль о скорейшем бегстве. На и прежде умиротворённых лицах старцев исчезло какое-либо выражение присутствия в этом месте, словно все одиннадцать стали восковыми куклами с широко раскрытыми ртами. А шевелящиеся волосы, которые вот вроде бы стали расти и сплетаться змеями в огромный овальный общий моток, устремились в их раскрытые рты. Все одиннадцать дёрнулись в конвульсиях, похожих на предсмертные, застыли, а из полированной поверхности стола стало изливаться нечто диковинное, лишь отдалённо напоминающее светящийся дым. И как только его первые всполохи-языки коснулись старцев, силуэты тех стали тускнеть и исчезать. Общий моток седых волос пропитался этим дымом, и те засветились изнутри, рождая какое-то новое существо, однако на стенах трапезной по-прежнему оставались тени одиннадцати фигур, восседающих за круглым столом, взявшись за руки. Пресловутый сторонний наблюдатель бежал бы отсюда со всех ног, потому что пространство вокруг Николо-Перервинского монастыря, словно для защиты происходящего внутри, начало заполняться непереносимым страхом, поэтому он бы не услышал, как звучит голос прежде молчаливых старцев. «О-о-н идёт. Он возвращается». Светящийся дым стал темнеть, и внутри него с трудом угадывалось нечто овальное, похожее на огромный череп с чудовищно раскрытым просветом отверстия рта. «Он идёт. И она идёт. Всё ближе… Но её ждут». Тёмный дым начал таять, и вместе с ним тот чудовищный овал, что он скрывал. «Но убив Занедужившего, они создали гораздо более сложный Лабиринт. И возвращение теперь только через пространство нашего Брата». «Иначе они разминутся, потеряются навсегда. Предстоит измениться». Исчез кошмарный череп, словно и не было его вовсе. И волосы вскоре покинут раскрытые рты старцев, и те, все одиннадцать, станут соответствовать своим теням. Пояс страха испарился вокруг Николо-Перервинского монастыря, и теперь его чувствовали лишь застывшие в тревоге дикие животные. А под сводами трапезной таяли последние звуки некогда общего голоса: «Во тьме, где предстоит измениться и где всегда стоит смерть». Старцы встрепенулись, устремив молчаливые взгляды вверх, и до них почти неслышно донеслось: «…И она идёт. Всё ближе. Но во тьме её ждут». Петропавел сидел в одиночестве на носу своей лодки, погружённый в глубокие раздумья, хотя до университетских причалов, где ждала торжественная встреча, оставались считанные метры. Петропавел думал о том, что ему рассказала Ева. И новый Барон речных скитальцев. О лодке со знаком Рыбы на носу и о том, как повёл себя находящийся в ней гребец. Думал и пока не находил решения. «Как он смог прошмыгнуть мимо Северного дозора?» Смена на пересечении канала с МКАД, а по-другому в Пирогово путь отрезан, не посылалась лишь на одни сутки, когда там стало совсем невмоготу, решение было принято быстро, и он узнал об этом. Петропавел не сомневался, что в Университете находится крот, человек брата Дамиана; в Пирогово у Главы гидов были свои надёжные источники. Выявить крота пока не удалось; Петропавел действовал осторожно, чтобы не спугнуть умелого конспиратора, но вроде бы подбирался к предателю всё ближе. Их было несколько, кандидатов в шпионы Озёрной обители, но вот оказалось, что он находится на самом верху, потому что решение не посылать смену было принято за час. И он этим воспользовался, прошёл к брату Дамиану. «Он один из нас», – хмурые складки прорезали лоб Главы гидов. – Или из Высших учёных. Больше просто никто об этом не знал». Не говоря о том, что на отрезке от Университета до выхода из Москвы находилось ещё три дозорно-сигнальных поста: дела в Пироговском речном братстве обстояли всё хуже, и их похоже обезумевший правитель мог решиться на внезапную вылазку. О полномасштабной атаке на Университет речь, конечно, не шла, для этого бы ему пришлось заключить союз с той мерзостью, что засела в «Кая-Везд», проклятом корабле, а даже брат Дамиан понимал, чем чреваты подобные союзы, но попытаться потрепать наши подступы мог бы вполне. Ещё три дозорно-сигнальных поста; как крот сумел проскользнуть мимо них? Воспользовался другим путём – накрытыми туманом улицами города? Но… в одиночку – это самоубийство. И главный вопрос: как это связано, и связано ли, с прибытием Евы? И с той странной вещью, что девушка обнаружила в своём вещмешке. Ключ. Не для Евы. Предмет, принадлежащий Учителю, не может служить против неё. С одним «но». А если девушка путает, если эта вещь лишь похожа, как копия, на ключик для новобрачных, что юноша Фёдор собирался вручить на свадьбе своей невесте? Чрезвычайно милый обряд, так мило, что в оторопь бросает… Складки на лбу старого гида чуть разгладились: тоже очень сложно. Слишком многоходовая комбинация. Сделать точную копию ключа, прозорливо предположить, что Учитель с Евой расстанутся, и подбросить копию в её вещмешок… Слишком прозорливо: тогда бы ещё пришлось предположить, что Хардов погибнет, а Учитель пойдёт на сделку с Хароном, самую опасную и невозможную на канале, последствия которой ещё только предстоит оценить. Жизнь Хардова стоила того, и ворон Мунир разнёс счастливую весть, но предположить подобное никто не в состоянии. Да и подбросить… Кто мог это сделать, просто некому… Слишком сложно! Похоже, что с прозорливостью и нечеловечески многоходовой комбинацией не клеится. «Возможно, существует ещё одно “но”, – со смутным неприятным оттенком предположил Петропавел. – Возможно, происходит что-то гораздо более сложное и опасное, и я не в состоянии понять что». Гид выпрямился. Посмотрел на причал, полный людей, и отвернулся. Похоже, это действительно ключ Учителя. И хоть он обещал Еве никогда больше не называть Фёдора так, для него он навсегда останется Учителем. Ещё одно «но». Очень сложно. И ответы лежат во тьме… Петропавел думал, даже когда лодка достигла причала и он приветственно поднял руку встречающим его гидам. Они радовались возвращению своего предводителя в целости и сохранности. А Петропавел думал и пока не находил решения. Великий Университет ошеломил и пленил Еву сразу, как только она переступила его порог. Если огромные парадные ворота тяжёлого морёного дуба можно было обозвать просто порогом. Ева сразу обратила внимание, что никому даже в голову не взбрело укреплять эти двери. Действительно, как и в истории со сказочным замком, гиды Университета были настолько уверены в мощи и чуть ли не волшебной силе своей твердыни, что все укреплённые позиции находились далеко на подступах к величественному зданию. А здесь до самых Воробьёвых гор был разбит парк и цветущие фруктовые сады – сливы, груши, яблони, и на многих деревьях можно было уже заметить завязь первых плодов. Как Ева обнаружила чуть позже, за садами располагались бесконечные ряды теплиц, а за ними скотные дворы, курятники и на дальних лужайках, перед первой от Университета линией обороны паслись стада овец, животных, о которых Ева только читала, но никогда не видела вживую. «Работа гильдии фермеров, – как-то, устроив обзорную экскурсию по окрестностям, сказал ей Петропавел. – Впечатляет?! Их глава – молодец. И мой добрый друг». Но самое удивительное ждало Еву внутри «сказочного замка». Это был… город, только «город», уместившийся в одном здании. Едва переступив порог, Ева оказалась в просторном холле, и её в буквальном смысле ослепило сияние мрамора. Хотя так же чуть позже она убедилась, что построек на территории было много. И у каждой была своя функция и своё предназначение. В левом крыле располагался жилой отсек: на нижних этажах жили мужчины, чуть выше – женатые пары, а на самом верху нашли пристанище незамужние женщины и дети. Так же обстояли дела со вторым левым крылом, только ещё там располагался госпиталь. Оба правых крыла были отданы Орденам гидов и учёных. Там, в бывших общежитиях, оборудовали спальни с чистотой и казарменным порядком для первых и похожие на бардачные студенческие кубрики, о которых Ева лишь читала, для вторых. Но самое интересное было в центральной постройке, увенчанной шпилем. Во-первых, лифты – они работали! Как в книжках. Еве показалось, что пол поднялся, а вместе с ним и её внутренности устремились к горлу, и всё это с немыслимой скоростью понеслось вверх. «Здесь аудитории, где гиды проводят свои занятия, – рассказывал ей Петропавел. – А выше – лаборатории учёных. – Усмехнулся. – Они у нас ценный контингент, и если когда-нибудь Университет падёт, что исключено, то учёные и плоды рук их погибнут последними». Ева сглотнула, внутренности постепенно возвращались на место. «На шестнадцатом этаже когда-то располагался, наверное, главный факультет университета – механико-математический. – Двери лифта раскрылись, Петропавел указал на фойе и тут же нажал кнопку. – Здесь я живу. Но тебе выше». Снова пол пришёл в движение, лифт понёсся вверх. «На семнадцатом этаже располагается библиотека, – спокойно продолжал Петропавел. – Останавливаться не будем. Потом. Было ещё отдельно стоящее здание фундаментальной библиотеки, но его отдали Гильдии фермеров. А библиотека вернулась сюда. Она огромная. Наверное, все книги, оставшиеся в нашем мире, сможешь найти. Знаю, Хардов дарил тебе иногда… С моего позволения. – Гид ей тепло улыбнулся. – Когда-то библиотека носила название “имени писателя Горького”. Думаю, тебе не захочется оттуда выходить. На этих этажах еще много всего, устрою для тебя специальный обзор…» Пол снова качнулся, только теперь вниз, и Еве снова пришлось вспомнить о внутренностях. На круглых жёлтых фонариках, похожих на кнопки, зажглось число 28. – Приехали, – возвестил Петропавел. Скосил насмешливый взгляд на девушку. – Как ты? Понравилась поездка вверх? Ева снова сглотнула. Головокружение быстро прошло, и оно было скорее приятным. Посмотрела на кружок с числом 28. – Это… что?! Мы поднялись на двадцать восьмой этаж?! – Совершенно верно, дорогая. И здесь ты будешь жить. Самый безопасный этаж на канале. Ева переступила порог лифта, на мгновение её взгляд упал в глубину шахты, и голова снова закружилась. Еву ждала миловидная женщина, с которой ей ещё предстояло подружиться и которую она не сможет уберечь. – Мелани, – обратился к ней Петропавел. – Горячая ванна, еда и тёплое питьё. Покажешь ей гардероб, и через час… Женщина несогласно нахмурилась, и Ева вдруг поняла, что под её прекрасной дамской кофтой грубой вязки скрывается подплечная кобура, из которой выглядывала увесистая ручка. – Хорошо, полтора, – уступил Петропавел. – Я жду её у себя. Но не больше. Он шагнул в лифт, и двери за ним быстро закрылись. – Привет, Ева. А я, как ты поняла, – Мелани. Когда-то таких, как я, называли блондинками. – Что? – не нашлась Ева. – Шутка. Ступай за мной. А ещё у меня протез на правой ноге. Это сразу, чтобы тебя не смущать. Ни ходить, ни бегать не мешает. А так – была гидом. Молча развернулась и зашагала по коридору вправо. Ева чуть постояла, ожидая заметить признаки хромоты, но ничего не увидела, кроме лёгкой уверенной походки. «Мелани, шутка… – подумала Ева. – И поручение приглядывать за мной ей явно не по вкусу». Ванна на двадцать восьмом этаже – это оказалось уже сверх всяких ожиданий. Ева погрузилась в пенную воду и зажмурилась от удовольствия. «А здесь не так и плохо», – подумала она. Сразу было, вспомнился дом, но Мелани, не смущаясь, вошла в её ванную комнату и чуть ли не с нарочитой бесцеремонностью плеснула в её ванну кувшин чёрной, остро пахнущей жидкости. – Не знаю, как обстоят дела с вшами, – Мелани спокойно посмотрела на девушку. – Но сильнейший настой дёгтя не помешает. Ева изумлённо раскрыла глаза: – У меня нет никаких вшей, – запротестовала она, протёрла лицо мочалкой. – Вам не нравится быть нянькой, так? Теперь в глазах Мелани мелькнул лёгкий интерес, но она тут же отвернулась и кивнула в сторону Евиной спальни: – Там полно женских шмоток, целый шкаф. Петропавел лично распорядился. Но если хочешь выжить, лучше твоих гидовских штанов ничего нет. Подняла правую брючину таких же штанов, что были на Еве во время путешествия, а сейчас отправились в стирку, и под ней действительно оказался искусно изготовленный металлический протез.