Алёшка просиял и опять смутился. – Ну, пока, – сказала ему Ева. До самого ужина Ева прозанималась с Мелани. Казалось, её успехи радовали и одновременно пугали наставницу. – Так, подруга, давай-ка осади лошадей, – Мелани задумчиво забрала у неё метательные ножи. – Хардов, правда, не учил тебя пользоваться этими штуками? – Никогда. Насколько я помню, он больше о книгах любил побеседовать. Ну, ещё рассказывал, как читать следы. Но папа был против. – Против? – Ну, мол, не для девушки все эти гидовские навыки. – Умм, ясно. – Он ведь хотел для меня спокойной жизни, понимаешь, Мелани? Но по-спокойному не вышло. – Так, иди переодевайся, и ужинать. Ева ушла. Мелани, слегка нахмурившись, смотрела ей вслед. «Что-то очень всё быстро, – подумала она. – Вон, даже походка у неё изменилась. И это…» – И это, чёрт побери, неправильно, – негромко обронила Мелани. – И вы считаете? – Мелани вопросительно посмотрела на Петропавла. – Да, Мелани, я считаю, что всё намного сложнее. Не хотел тебе говорить, но уж коли дошло до этого… Я думаю, если она, – Петропавел наклонился к её лицу и говорил почти шёпотом, – если она – его скремлин, то при этом их контакте… часть его навыков перешла к ней. – Бедняжка, – вырвалось у Мелани. – Как посмотреть, – возразил Петропавел. – В любом случае, не стоит нам об этом распространяться. И её предупреди. Лучше, чтобы её воспринимали как беззащитную девушку. Много лучше. – Есть ли тогда смысл продолжать занятия? – Конечно. – Петропавел одарил её удивлённым взглядом. – Разумеется. Ты открываешь дверцу к этим переданным способностям, если я не ошибаюсь. А так они уснут в ней или вообще испарятся. – Ясно. – И, Мелани, это очень важно: можно вскользь упоминать об её успехах, но о том, что они невероятны… Так, лучше, скромно, мол, она молодец, и всё идёт своим чередом. – Хайтеку вы об этом скажете? – почему-то спросила Мелани. – Ведь им работать вместе… – Послушай, дорогая. – Петропавел мягко взял её под руку. – Что-то нам придётся рассказать, чтобы понять связь между гидом и скремлином. Ведь она уникальна, она единственный в мире скремлин, который может рассказать о себе. И мы даже не знаем, когда это закончится. Возможно, при… при определённых обстоятельствах её жизни скремлин уйдёт, и останется только девушка. Возможно, всё будет не так. Для этого она здесь. Но, Мелани, происходит много странного, путанного и, честно говоря… тёмного. Уж прости за драматичность выражений. Пусть как можно меньше людей знают, что совсем скоро Ева неплохо сможет постоять за себя. – А Нил-Сонов? – Мелани посмотрела на Главу гидов прямо, без вызова, конечно, но щёки её слегка порозовели. – Нилу я полностью доверяю, моя милая, – заверил Петропавел. – Иначе бы не поручил ему безопасность Евы. Тебя что-то беспокоит в поведении Нила? – Нет, конечно… – Но? – Хотите начистоту? – А как по-другому? – У меня такое впечатление, что некоторое время Нил… я не знаю, как это сформулировать. – Не думай о словах, говори, что чувствуешь. – Мы ведь с ним с одного выпуска, и… сами знаете, скремлины когда-то были общие… Словом… если говорить об эмпатии, чуть лучше остальных чувствуем друг друга. – Верно, Мелани, так я и собирал команду для Евы. – Я хочу сказать вот что… Это лишь какое-то странное ощущение… Мне кажется, что некоторое время Нил словно находится под… под каким-то внешним воздействием. Чёрт побери, вот я это и сказала. – Да, внешним воздействием. – Петропавел ей дружелюбно улыбнулся. – Хорошо, что об этом сказала. И это вообще лучше некоторых моих иных опасений. Но об этом, пожалуйста, тоже молчи. – Я… конечно… Только я вас не понимаю. – Тебе не кажется, что это внешнее воздействие похоже на, скажем так, не сильно действующий гипноз? Нил-Сонов смотрел на карту Москвы-реки. И её сильного изгиба, который она совершает через центр города. «Вот что он имел в виду, – вдруг подумал Нил. – Петропавел указал именно на этот изгиб. Но если кому-то удастся пересечь город посуху, то длинный круговой путь займёт вместо двух часов всего пару десятков минут. Не особая экономия, но…» Нил-Сонов взял лист бумаги и прочертил овал, крутой изгиб Москвы-реки. Река входит в город с запада, пусть чуть северней, где соединяется с каналом, и дальше их воды текут вместе. Через весь город к Южному порту, Перервинской плотине и далее. Но это всё не важно. Главное – это крутой изгиб в центре. Крестиками Нил-Сонов пометил опорные точки и стрелкой указал путь по реке к Пироговскому братству, а кружками – посты гидов. «Если бы я был Лазарь, ну, или условный Лазарь, был тем, кто за всем стоит, как бы я думал? – Нил-Сонов пристально разглядывал получившийся рисунок и сверял его с картами. – Предположим, “Лазарь-убийца” и “Лазарь” в моей лодке, замеченный в Пирогово, – одно лицо. Как бы я действовал? Совершенно очевидно, я нашёл бы в этом изгибе самое узкое место, – до начала постов, – и прошёл бы его посуху. Река входит в центр города, затем сворачивает, делает изгиб аж к Воробьёвым горам, где расположен Университет, и снова возвращается в самый центр, практически к стенам Кремля. Вот такая водная артерия. И выходит, что самое узкое место – Новый Арбат, от Кремля до гостиницы “Украина”. Может быть, это путь Горха? С точки зрения логики «узость места» – вполне. Но там окно 317. Новый Арбат непреодолим. Всё же боковые соседние улицы кишат тварями тумана, а на Садовом кольце, которое Арбат пересекает поверху, вообще основные логова “москвичей”. Там, в автомобильных тоннелях творится мрак… Конечно, будь я “Лазарь”, очень заманчиво выйти на быстроходной лодке от Перервинской сторожки, бросить лодку, пересечь город посуху кратким путём и снова выйти к реке, где тебя ждёт другая лодка с намалёванным моим знаком на носу. И никакие посты, не то что Университет, миновать не придётся. Но только окно 317… И всё равно путь в Пирогово получается долгим, за сутки не управиться туда-обратно. Получается… Либо эти два “Лазаря” – убийца в Весёлой сторожке и путешественник в моей лодке – разные люди, либо…» – Ничего не получается, – хрипло обронил Нил-Сонов. – Не там ищу… И вообще, с чего он взял, что это один и тот же человек? Лазарь-убийца сделал с помощью какого-то неведомого чудовища в Весёлой сторожке свою чёрную работу и подался в бега… Мотивы его не ясны, хотя у Петропавла явно есть какие-то догадки, которыми он пока предпочёл не делиться. А тот, второй, – перевёртыш, крот брата Дамиана в Университете, плавал к своему хозяину… – Не там ищу! – снова процедил Нил-Сонов. «Так тоже не получается. Зачем шрамы, зачем мой знак на носу лодки? И главное, филигранное совпадение сроков: убийства, визит в Пирогово, и всё это в тот день, когда единственный пост, который никак не обойти – Высокий дозор на выходе канала из города – оказался без смены, обезлюдел». – Не-а, – протянул Нил-Сонов. «Главное не это», – вдруг понял он. А то, что Петропавел велел ему отыскать путь Горха. Посоветовал, конечно, только знаем мы его советы. Значит, Петропавел тоже убеждён, что кто-то воспользовался тёмным и, вероятно, жутким путём через город, чтобы свести время к минимуму и уложиться в одни сутки. Вот что значит его совет. Петропавел убеждён, что кто-то прошёл путём Горха, чтобы успеть в Пирогово и обратно, вернулся на плотину и завершил начатое. Убийца и путешественник – один человек, оба «Лазаря» – одно. И Нил-Сонов за предоставленные ему трое суток обязан отыскать страшный сухопутный путь через накрытую туманом Москву. Значит, как он должен мыслить? Как можно пройти путём Горха, древнего порождения тьмы, следы которого вот снова появились этой Чёрной весной. Но как пройти сквозь туман? Скремлины… Кто это мог быть? Кто в Университете в состоянии пройти путём Горха? – Этот человек – гид? – ошеломлённо прошептал Нил-Сонов. (скремлины) Неожиданно овал изгиба реки перед его глазами поплыл. То ли от перенапряжения, то ли от утомления, от бессонной ночи. Поплыл, а потом и сам лист бумаги растворился перед ним, образуя по своему контуру тёмный провал. И Нил-Сонов на миг угодил в него, провалился, как в омут, в раззявленное отверстие бездны. Всего лишь на миг, но ему хватило… Когда он пришёл в себя, его руки била мелкая дрожь. Он снова побывал в Весёлой сторожке в ту роковую ночь. Только сейчас это был не сон. А что? (воспоминание) Этот человек – гид, и… Нил дёрнул головой. Но Страна Теней лжёт. Она всегда лжёт. Он угодил в её путы много лет назад, и сейчас она не хочет отвязываться. Показывает то, чего не было. Могло бы быть, но… – Ты играешь со мной, да? – сипло проговорил Нил-Сонов. – В чём-то хочешь меня убедить, Страна Теней? Нил поднялся со стула и пристально уставился на лист бумаги с изгибом реки. Нет, всё не так! Не получится у вас ничего, Страна Теней. Нил-Сонов помнит каждую свою минуту накануне этой роковой ночи, прекрасно помнит. И Петропавел ему верит. Иначе бы не велел отыскать путь Горха. Доверие в его глазах («Или сочувствие?» – резануло с давно забытым смехом) было подлинным. А Хохочущий Император тоже лжёт. – Отцепитесь от меня! – процедил Нил-Сонов. Плевать ему на смех: Император лгал с самого начала, и в тот первый раз тоже. Они нашли тогда его уязвимое место, но больше Нил этого не допустит. И вдруг он понял, что надо сделать. – Считать, – жёстко произнёс Нил-Сонов. Он крепко сжал кулаки, и костяшки его пальцев хрустнули. Считать… Максимальную скорость байдарки, чтобы уложиться до Пирогово и обратно… Максимальную скорость байдарки от Перервинской плотины, где стоит Весёлая сторожка, до точки «А» где-то в центре Москвы. А потом от некоей точки «Б» до Пирогово и обратно. Определить время – тогда оставшийся отрезок от точки «А» до точки «Б» и совпадёт с путём Горха. Точнее, он и есть этот путь. Нил-Сонов давно уже взял ситуацию под контроль. Плевать ему на Хохочущего Императора, всё давно в прошлом. Он приступил к расчётам. Положил в их основание все необходимые временные лаги, чтобы свести погрешности к минимуму, и понял, какие у него вопросы есть к Петропавлу. Во сколько стрелок в его лодке открыл огонь по речным скитальцам? Во сколько именно, как можно точнее, чтобы просчитать расстояния. Что может означать убийство гидов в одну точку? Почему все смертельные ранения нанесены в место укуса скремлина? Что стоит за этим? Петропавел явно доверяет ему. Но почему тогда полностью не раскрывает своих карт? Нил-Сонов считал. Сверяясь со старыми картами и разделяя весь возможный путь на отрезки, упорно считал. Эти точки «А» и «Б» всё ещё таились во тьме, но совсем скоро он вынудит их показаться. Он не оставит им шанса. Отыщет вероятные отрезки совпадения сначала на карте, а потом возьмёт манок, что висит тайным ожерельем на шее каждого гида, вызовет из тумана своего скремлина и разыщет путь Горха. От точки «А» до точки «Б». А пока Нил-Сонов считал и игнорировал назойливый смех Императора где-то на грани слуха, на грани тьмы, что поджидает нас порой в наших дурных снах, игнорировал хохочущую попытку ответить на третий вопрос: «Ты хочешь знать, почему Петропавел не раскрывает полностью своих карт? Точно хочешь?! Но ведь тебе известен ответ. Ага. Давай-ка произнесём его вместе: потому что… Ага-а-а…» Нил-Сонов заставил его заткнуться. Пусть проваливает в свою Страну Теней. Им больше не удастся играть с ним. Но перед тем, как голос Хохочущего Императора угас окончательно, Нил всё же успел услышать: «Петропавел не раскрывает, а-гаа… Не потому ли, что снова вернулась Страна Теней». Здание биофака, где находился отдел реликвий и артефактов, стояло особняком, в стороне от главного корпуса и было окружено прекрасным садом. Цветение яблонь давно закончилось, и деревья были покрыты бисером мелких плодов, которым предстоит вырасти к концу лета. Урожай обещал быть обильным. Неожиданно зоркий глаз Евы сразу определил искусно замаскированные пулемётные гнёзда, и девушка вспомнила, что Петропавел говорил об особой охране корпуса биофака. Невзирая на спокойствие солнечного летнего дня, гиды находились на своих постах, и чтобы попасть внутрь, Еве пришлось воспользоваться пропуском, подписанным лично Петропавлом. Но, как она выяснила чуть позже, все эти предосторожности не имели отношения к туману; то, что было собрано в отделе реликвий и артефактов, было лучшей защитой от любых порождений мглы.