Там, где была глухая стена, ещё по-прежнему висела тьма. Но Ева услышала и другие звуки: где-то очень далеко гул, тихий говор незримых толп, похожий на ропот, и совсем приглушённые звуки призрачных поездов. Ева вопросительно посмотрела на Харона, тот отрицательно покачал головой – его это не касалось. – А Хардов? – вдруг заволновалась Ева. Лодочник смерил её взглядом: – Законы старой доброй коммерции ненарушаемы, но об этом спрашивать не принято, – пояснил он. Лодка Харона каким-то непостижимым образом теперь стояла носом в противоположную сторону, смотрела во тьму глухой стены, откуда появилась. – Однако скажу, – смилостивился лодочник. – То, какими вы встретитесь, теперь зависит только от вас. Ну, может, ещё от одного крупного и пушистого пса по кличке Раджа. И лодка медленно двинулась по перрону туда, откуда пришла. Ева знала, что те, за кого она заплатила серебряными монетами, находятся в ней. И от этого ей было чуть менее страшно. – Прощай, Ева Щедрина! – работая веслом и больше не оборачивая головы, окликнул её лодочник. – И с тобой у нас вышла хорошая коммерция. Ева посмотрела за прозрачные стены Метромоста. Вниз, на реку. Невзирая на все усилия гидов, проклятый корабль был совсем рядом. – Хоть ты и не поднесла самогону старику на опохмел, – зачем-то добавил Харон. Ева улыбнулась. И подумала, что знает, почему это фиглярство, почему он меняется: каждому надо как-то справляться со своей природой. И ещё раз позвала лодочника: – Харон! – Чаво? – отозвался тот голосом Хароныча, выпрашивающего у Хардова крепчайший яблочный самогон. Ева рассмеялась. Ей и вправду было пора покидать мир серебряных монет. Накрытый туманом мир канала. – А-а, – девушка помедлила, бросила быстрый взгляд на «Кая Везд», который уже находился под мостом, – а мой женишок, Юрий Новиков? Похоже, это он пожаловал. – Так, а нам-то с того чего? Кому это больше надо?! – затрещал старикашка. Видимо, напоследок ей будет предоставлено общение только с Харонычем. – Он-то сейчас в другой лодке, женишок… Не видишь, что ли?! А мы в чужую коммерцию не суёмся. Нам-то… И голос Харона оборвался. Растворился, исчез вместе с лодкой в глухой стене. Лишь эхо прошлось теперь по опустевшей станции. Ева подняла свой вещмешок, повесила его за спину. Горх смотрел на неё выжидательно, немигающим взглядом, свой череп он, как маленького ребёнка, прижимал к груди. – Он твой, – кивнула Ева. – Ты свободен, Горх. Чудовище немедленно разразилось своим пустотно-трескучим речитативом. И только тогда Ева окончательно поняла, что уходит. И у неё стало больно на сердце. – Но прежде помни о своём обещании, – сказала девушка Горху. – Последняя просьба: Агнец. Гкрх – тра-апп-апамм-гкркх – откликнулся тот. Что-то очень одинокое было в том, как он сейчас стоял, прижимая к себе свою реликвию. Еве даже пришла в голову какая-то нелепая, почти чудовищная мысль, что он хотел сейчас подойти к ней и коснуться её лица, как когда-то он касался лица маленькой Лидии. – Прощай! – сказала девушка. – Я иду искать свой новый дом. И надеюсь, что ты найдёшь свой. Она повернулась и направилась в сторону стены, указанной лучом, где теперь появился просвет. Ева подходила всё ближе, и с каждым её шагом нарастал гул, и голоса, и звуки призрачных поездов. В переливах, словно это было миражом, она уже смогла различить лестницу и спускающихся по ней людей, наверное, совсем не похожих на тех, кого она встречала на канале, и, наверное, таких же. Там, за пределами тумана, где будет собран контур, её ждал новый мир, о котором она ничего не знала. А через несколько мгновений в темноте станции «Воробьёвы горы» свободный теперь Горх остался один. Тишина, никаких следов разыгравшейся недавно трагедии. Лишь полная луна всё ещё была беспокойной. Горх, крепко прижимая к груди череп, вытянул к ней свою морду и пожаловался: Гкрх – тра-апп-апамм-гкркх Глава 20 Череп его отца – Но как ты догадался про лодку Николая? – спросил Кондрат. – А я и не знал наверняка. – Нил-Сонов, хмурясь, мотнул головой. – Просто… Если уйти больше не на чем – другой разговор. Однако путь Горха всё менял: согласись, коли уж собрался в бега, зачем нужна тяжёлая неповоротливая посудина, если под рукой первоклассная байдарка? Гораздо удобней, верно ведь? А для того, чтобы мы не смогли на большой лодке забрать убитых в Университет, достаточно было её просто потопить где-нибудь в укромном месте. Что они и сделали. – Да, он и здесь всё просчитал, – кивнул Кондрат. – Я нашёл лодку далеко за плотиной. Если бы ты тогда не сказал… В голову б не пришло там искать. – Особенно если вы и не собираетесь её искать, – мрачно усмехнулся Нил-Сонов. – Лазаря он подставил очень грамотно. Но главное – время, его он выиграл. – Нил потёр виски. – Я ведь тоже не сразу сообразил, что Лазарю незачем возвращаться в Весёлую сторожку. И тогда понял, что это не Лазарь. И отправил своего скремлина с посланием. Только было уже поздно. – Ну, хорошо. – Хайтеку удалось побороть смущение, хотя его никто ни в чём не винил. – Я всегда считал, что это не Лазарь. Но как же сеанс гипноза? Мы ведь всё видели своими глазами?! Они собрались в кабинете у Петропавла. На вторые сутки после полнолуния. Глава гидов пришёл в себя, но был ещё очень слаб. Университет подвергся мощнейшему за последние годы нападению и понёс крупные потери. Но сейчас никто не думал о разборе полётов или оргвыводах. Они собрались для другого. И ещё здесь, впервые после своего собственного запрета на посещение Университета, была ведьма Агнец. Она сидела рядом с Петропавлом, единственная женщина среди мужчин, и единственная, кто поглядывал на всех насмешливо. – Именно, гипноз. В этом всё дело, – слабо кивнул Петропавел на реплику Хайтека, и на мгновение его взгляд подёрнулся чем-то болезненным. – Помните, как Нил полагал, что они подбросили, – Глава гидов изобразил пальцами кавычки, – загипнотизированного Алёшку? Всё оказалось гораздо жёстче: он нам сам себя подбросил. – А ведь я предупреждала, что он очень сильный, – ровно, без вызова произнесла Агнец. – Да, он оказался вернувшимся воином. И он и меня перехитрил. Он поймал меня там, в сторожке, во время сеанса гипноза и держал волчьей хваткой. Понял, что я обо всём догадался, и уже не отпустил. – Э-м-м, простите, друг мой, – Хайтек слегка сконфуженно захлопал глазами. – Не совсем успеваю за вашей мыслью. – Тот, кого мы называли хромым Алёшкой… и уж теперь давайте так, чего уж там… Он приказал Горху, сильнейшему, о ком я знаю, загипнотизировать себя самого именно для предстоящего сеанса. Он и все мои решения просчитал. Знал, что так будет, его это устраивало. Он готовился, знал, как сможет вывести меня из игры. И там, в сторожке, во время сеанса гипноза они напали на меня. – То есть вы хотите сказать, что Лазарь… – начал Хайтек. – Лишь картинка в его голове. И Лазарь, и стрельба по гидам, и появление Нил-Сонова… Всё это внушил Алёшке Горх. Лишь с одной целью: показать нам. Он… был… очень опасный и очень рисковый игрок. Вы видели, меня сила внушения Горха чуть не свела с ума. Хотя я сразу ощутил в сторожке чужое присутствие. И если б не Агнец… – То есть вы хотите сказать, что всё, зарисованное белыми мутантами… всё, что творил в сторожке Лазарь… – Да, так и было. Думаю, во всех подробностях. С одной лишь разницей – это был не Лазарь. Это всё сделал другой человек. – Агнец посмотрела на него своими пронзительными синими глазами, и Хайтек понемногу начал успокаиваться. Ведьма ухмыльнулась. – Тот, кого вы все принимали чуть ли не за убогого юродивого и называли кривым Алёшкой. А он всё про вас знал: как вы думаете, что предпримите, и всех вас обыграл. Это не в укор, он, правда, очень сильный. – Тогда если… – Хайтек казался немного сбитым с толку. – Если это… Алёшка, тогда Нил… действительно… зачем Лазарю было подаваться в бега? Он посмотрел на Нил-Сонова, словно искал у того помощи, и Нил выглядел слегка озадаченным: – Хайтек, я вынужден попросить у вас прощения, – деликатно начал он, – за то, что подозревал вашего лучшего ученика. – Оставьте, – отмахнулся Хайтек, и его голос дрогнул. – И зачем он заявлялся по ночам в Университет? Лазарь?! – А это был не Лазарь, – ровно сказал Петропавел, только взгляд его болезненно потемнел. – С самого начала это был не Лазарь. – Что значит… – Это был Горх. Мимикрия – ещё одно его оружие. И он также владеет им в совершенстве. – Поэтому гиды и не смогли его поймать, – пояснил Нил-Сонов. – И в коридорах Университета, и в лазарете, и в отделе реликвий и артефактов – это был Горх. Как раз и приходил туда к Алёшке. – И вас, мой милый Хайтек, загипнотизировал Горх, – добавил Петропавел. – Чтобы вы отравили меня и Мелани. При этих словах Хайтек мучительно поморщился, собираясь взяться за виски, но не стал этого делать. – Рикошет, друг мой, – мягко заметил Петропавел. – Ева запретила Горху убивать, но Алёшка приказал. Это вызвало у чудовища что-то типа диссонанса. И рикошетом это зацепило вас. – Её запрет и мне помог, – Нил-Сонов скупо улыбнулся. – Горх не тронул меня, когда я нашёл дрезину и лодку. Только забрал эликсир и ушёл. – Ну что тогда там с тобой случилось? – вспомнил Кондрат. – Когда мы подобрали тебя у Неглинки? – А, это… Следы гипнотического воздействия. Горх запечатал свой путь, – Нил-Сонов подумал о Стране Теней и Хохочущем Императоре и подумал, что ничего этого не было. – Они нашли моё больное место. – Я ведь не стану у тебя спрашивать какое? – усмехнулся Кондрат. – Думаю, нет. Но ведь у всех нас есть уязвимые точки. – Подождите! – настойчиво потребовал Хайтек. Обвёл взглядом присутствующих и понял, что помощи ждать неоткуда. – Но что же Лазарь?! Повисла тишина. Петропавел действительно был ещё слаб и предпочёл изучать собственные руки. Лишь ведьма Агнец не изменилась в лице. – Мне очень жаль, – наконец сказал Нил-Сонов. – и ещё раз прошу извинить меня за подозрения. – Что? – Он… он убил Лазаря сразу, вместе со всеми той ночью в сторожке. А тело спрятал в потопленной лодке. Вчера её подняли со дна… Мне, правда, очень жаль. Лицо Хайтека несколько посерело, щека дёрнулась, потом застыла. Все молчали. Хайтек, чуть скривив губы, усмехнулся: – Значит, он подставил его уже мёртвого? – что-то дикое прозвучало в его усмешке. Нил-Сонов не нашёлся с ответом. – Он просчитал всех, – странно добавил Хайтек. – Кроме Евы и Лидии, – быстро сказал Петропавел.