– Вижу. А заодно теннис и прочее в этом роде. – Наш теннисный корт годами пустует. Ни Ричард, ни я не играем. Я полагаю, позже, когда мальчики подрастут… О, Меган найдет массу занятий. Она, знаете ли, вполне счастлива, впустую проводя время. Позвольте взглянуть, я сдаю? Когда мы поехали домой, Джоанна, злобно нажав на акселератор, так, что машина прыгнула вперед, сказала: – Я чувствую себя ужасно виноватой перед этой девочкой. – Меган? – Да. Ее мать не любит ее. – Ну, Джоанна, бывают вещи и похуже. – Да, конечно. Множество мамаш не любят собственных детей. А Меган – могу представить! Держать дома такое существо весьма неудобно. Она вносит разлад в их образ жизни – образ жизни Симмингтонов. Без нее они – завершенное семейство, и они должны ощущать себя крайне несчастными из-за того, что среди них такое чувствительное создание, – а она действительно чувствительна! – Да, – согласился я, – думаю, она такая. Джоанна внезапно весело рассмеялась: – Невезуха тебе с этой гувернанткой! – Не понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал я с достоинством. – Ерунда. Каждый раз, когда ты смотрел на нее, на твоем лице вырисовывалась мужская досада. Я согласна с тобой, это бесполезная трата времени. И я не вижу, кто еще здесь мог бы тебе подойти. Но ты произвел огромное впечатление на Айми Гриффитс. – Избави бог! – воскликнул я с содроганием. – И кстати, – добавил я, – почему так много интереса к моей интимной жизни? А как насчет тебя, девочка? Ты нуждаешься в небольшом развлечении, насколько я тебя знаю. Но здесь нет непризнанных гениев, болтающихся вокруг. Тебе нужно покорить Оуэна Гриффитса. Он единственный неженатый мужчина в местечке. Джоанна вскинула голову: – Доктору Гриффитсу я не нравлюсь. – Он мало тебя видел. – Он видел достаточно для того, чтобы переходить на другую сторону, встречая меня на Верхней улице! – Весьма необычная реакция, – сказал я с сочувствием. – Ты к такому не привыкла. Джоанна в молчании проехала в ворота «Литтл Фюрц» и к гаражу. Потом сказала: – Возможно, в твоей идее что-то есть. Я не понимаю, почему бы кому-то переходить на другую сторону улицы, чтобы избежать встречи со мной. Это уж слишком бросается в глаза. – Я вижу, – сказал я, – ты намерена устроить хладнокровную охоту на него. – Ну, мне не нравится, когда меня сторонятся. Я медленно и осторожно выбрался из автомобиля и установил костыли. Потом дал сестре маленький совет: – Позволь сказать тебе, девочка. Оуэн Гриффитс – не из тех твоих ручных, скулящих, артистичных молодых людей. Если ты не будешь осторожна, ты можешь разворошить осиное гнездо. Этот человек может быть опасным. – Ты действительно так думаешь? – спросила Джоанна, проявляя все признаки удовольствия от такой перспективы. – Оставь беднягу в покое, – сказал я настойчиво. – Как он смеет переходить через улицу, когда видит меня? – Все вы, женщины, одинаковы. Вечно повторяете одно и то же. Сестрица Айми тоже устроит охоту с ружьем – на тебя, если я не ошибаюсь. – Она уже меня ненавидит, – сказала Джоанна. Она говорила задумчиво, но с оттенком злорадства. – Мы приехали сюда, – сказал я строго, – в мирный и тихий уголок, и я надеюсь, что мы не нарушим его покой. Но если чего и не было впереди, так это мира и тишины. Глава 2 Примерно через неделю я, вернувшись домой, обнаружил Меган, которая сидела на ступенях веранды, уткнув подбородок в колени. Она встретила меня со своей обычной бесцеремонностью. – Привет! – сказала она. – Вы, наверное, думаете, что я явилась к обеду? – Конечно, – сказал я. – Если там отбивные или что-нибудь подобное и на всех их не хватит, вы мне скажите сразу, – предупредила Меган, пока я огибал дом, чтобы известить Патридж, что за столом нас будет трое. Мне показалось, что Патридж фыркнула. Она, по обыкновению, без слов умудрилась выразить, что не слишком-то высокого мнения об этой мисс Меган. Я вернулся на веранду. – Все в порядке? – озабоченно спросила Меган. – Вполне в порядке, – ответил я. – Ирландское рагу. – О, это вроде кормежки для собак, да? Я хочу сказать, что это в основном картошка и приятный запах. – В этом роде, – согласился я. Мы молчали, пока я курил свою трубку. Это была в высшей степени приятельская тишина. Меган разрушила ее внезапно и эгоистично: – Я полагаю, вы думаете, я такая же ужасная, как все. Я был настолько поражен, что у меня трубка вывалилась изо рта. Это была пенковая трубка, весьма приятного цвета, – и она разбилась. Я сердито сказал Меган: – Смотрите, что вы натворили! Это странное дитя, вместо того чтобы расстроиться, откровенно усмехнулось: – Я поступаю, как вы. Ответ ее прозвучал яростно. Можно вообразить, что так ответила бы собака, умеющая говорить, – хотя это может оказаться заблуждением относительно собак. Мне пришло в голову, что Меган, несмотря на свое сходство с лошадью, имеет собачий характер. И уж конечно, она была не вполне человеком. – Что вы сказали перед тем, как она разбилась? – спросил я, тщательно собирая осколки заветной трубки. – Я сказала, что полагаю – вы считаете меня ужасной, – повторила Меган, но уже совсем другим тоном. – Почему бы я должен так считать? Меган серьезно объяснила: – Потому что я ужасная. Я резко сказал: – Не будьте дурочкой. Меган тряхнула головой: – Все точно. Я не дурочка. Хотя многие так обо мне думают. Они не знают, что я прекрасно понимаю, чего они хотят, и что я постоянно ненавижу их. – Ненавидите их? – Да, – отрезала Меган. Ее глаза – недетские грустные глаза – смотрели на меня пристально, не мигая. Это был долгий, внимательный взгляд. – Вы бы тоже ненавидели людей, если бы были похожи на меня, – сказала она. – Если бы вы были нежеланны.