– О, она просто самородок, – говорит Джек, пожимая плечами. – Прямо как она, – говорит Бонни и с гордостью смотрит на Марию, – я сказала Марии, что к концу обучения ей нужно будет сделать небольшую бочку. Мы позволим вам немного повеселиться, – говорит Бонни, и лицо Марии начинает сиять. – На эту у меня тоже свои планы, хотя и не такие весёлые, как бочка, – Джек смотрит на меня и подмигивает. – Джек, – предостерегающе говорит Бонни. – Ничего особенного, разве что, может быть, крошечное, малюсенькое сваливание при неработающем двигателе. – Что такое сваливание при неработающем двигателе? – спрашиваю я, заранее невзлюбив эти слова. Бочки Марии кажутся предпочтительнее. – Это отличный способ научить тебя, что даже у лучших пилотов в мире дела порой идут не так, как планировалось, – он смотрит на выражение моего лица (должно быть, я выгляжу так, словно только что проглотила лимон) и хохочет. – А теперь идём. Довольно разговоров. Сегодняшний день нужно отпраздновать. Бонни испекла вишнёвый пирог, – Джек берёт под руку Бонни и ведёт к ангару. – Лучший день в жизни? – спрашиваю я Марию, пока мы идём следом. Её улыбка озаряет светом всё лицо. – Лучший день в жизни. ГЛАВА 11 – Это фликербол! – доносится до меня голос Дель Орбе, орущего на распростёртого перед ним Пьерра. Я смеюсь и вижу, как Бьянки трусит в моём направлении вдоль боковой линии через всё поле. Я беру толстовку, продеваю внутрь голову и пропихиваю усталые, потные, пусть и несколько замёрзшие, поскольку капли пота успели охладить моё тело, руки. Осень плавно перетекла в зиму, и теперь наши утренние пробежки выглядят так, словно кто-то поспорил, что мы никогда не осмелимся выйти на плац, нацепив на себя весь свой гардероб. Какими бы сложными и насыщенными ни были последние месяцы, у меня всё равно присутствует ощущение, что всё кроме полётов случается с кем-то ещё, что всё взаправду, только не взаправду. Лекции, курсы и полуденные часы, проведённые на поле для фликербола. Я словно хожу по коридорам, затаив дыхание, сдаю тесты, стиснув грудь, слушаю лекции, и не могу дышать, я всё время только и жду, когда смогу вновь подняться в небо и вдохнуть свежий и ароматный воздух. Я словно веду идеально сносное существование, до тех пор, пока снова не испытываю это чувство, когда желудок уходит в пятки, и я наконец-то могу дышать полной грудью. Полёты стали моей новой реальностью, а всё остальное не имеет значения. – Дель Орбе сделал это нарочно, – говорю я, когда Бьянки усаживается рядышком. – Он несколько месяцев это планировал, – со смехом соглашается Бьянки. Мы замолкаем и наблюдаем за тем, как наша команда готовится к следующей игре. Сборная нашей эскадрильи по фликерболу в настоящий момент метит на первое место, и, как и на полевом дне, мы снова завязли в соперничестве с эскадрильей Джонсона и Нобл. Однако на этот раз они подобрались гораздо ближе, чем бы нам того хотелось. Так что очень многое зависит от следующей игры. – Идёшь на авиашоу в выходные? – спрашиваю я. – Да, а ты? – Ага. Молчание. – Хорошо. Молчание. – Мы с Марией берём уроки пилотирования в аэропорту неподалёку от города, чтобы получить лицензии пилотов-любителей и подать заявки в «Летающих соколов», – на одном дыхании выпаливаю я. Я боюсь встретиться с Бьянки взглядом, хотя я чувствую, как его глаза сверлят меня. – Секундочку, что? – Мы никогда не были наедине, так что я не могла рассказать это только тебе, и мне не хотелось передавать тебе странные, загадочные записочки в библиотеке, но я также не хотела ждать, когда ты окажешься на смертном одре, а мне казалось, что к этому всё и идёт... в смысле, сколько месяцев прошло с тех пор, как ты впервые спросил меня, куда мы ездим по выходным? Он молчит, пытаясь переварить услышанное. – Три с половиной, почти четыре, на самом деле. – Ого... правда? Бьянки кивает, его тёмно-голубые глаза пристально смотрят на меня. – Я думала, не больше одного. – Неа. – М-да, как быстро, оказывается, летит время, ха-ха, – говорю я, прочищая горло. – Так, мне позволено будет задать уточняющие вопросы? Тем временем на поле Мария бросает и забивает гол. Даёт «пятюню» Пьерру. Даёт «пятюню» Дель Орбе. – Ну разумеется, – отвечаю я и показываю Марии оптимистичный большой палец вверх. – У кого вы берёте уроки? – У Джека и Бонни Томпсонов. Они воевали вместе с отцом Марии. Даже на нескольких войнах, – говорю я, отслеживая успехи Марии: она лавирует между противниками и прорывается вперёд. Пасует. Ловит. И снова забивает. Мы с Бьянки аплодируем ей. – Отец Марии воевал? – Он был «Пилотом из Таскиги14», – говорю я. – Ого. – Как и Джек. – А Бонни? – Она научила летать их обоих, а затем ВВС позволили ей летать на транспортах, – я не могу смотреть на него, – она постоянно говорит, как гордится тем, что смогла послужить своей стране, но... – Я умолкаю. Просто не могу это произнести. Бьянки кивает. Делает глубокий вдох и складывает руки на затылке. Он смотрит на землю, и я вижу, как облачко дыхания паром поднимается в стылом зимнем воздухе. Когда он, наконец, начинает говорить, его голос звучит до боли добрым, и мне почти хочется, чтобы он звучал иначе. – Так значит, это всё для того, чтобы стать лётчиком-истребителем. – Всё посвящено тому, чтобы стать лётчиком-истребителем, – быстро и жёстко говорю я, почти рыча. Моя реакция шокирует даже меня. – О господи, прости. Я так... Ого, я... Похоже, я не вполне довольна тем, кем я, по моему мнению, была. – Я даже не могу сказать, что начал тебя понимать, – говорит он. Я смотрю поверх него, всё поле взрывается радостными возгласами после того, как Пьерр забивает свой первый в жизни гол и взлетает над плечами товарищей по команде. Мы с Бьянки рассеянно хлопаем другу, который наконец-то, после нескольких болезненных месяцев, освоил фликербол. – Не думаю, что я сама понимаю, – говорю я, не в силах удержаться от смеха, потому что постоянно удивляюсь колебаниям своих эмоций. – На чём летаешь? – спрашивает Бьянки, стремясь смягчить обстановку. – «Стирман ПТ-17» 1942 года, – говорю я. – Что? – Его зовут «Мистер Гуднайт». – Ты, должно быть, шутишь. – Именно на нём учился летать Джек, так что на нём он сейчас учит летать нас. – Поверить не могу, что ты держала это в себе, – говорит он. – Если бы я рассказала тебе об уроках пилотажа, мне бы пришлось объяснять, почему я пошла на них, а если бы я объяснила, почему пошла на них, мне бы пришлось рассказать тебе весь наш план, а после того как я бы рассказала тебе весь наш план, мне бы пришлось стоять здесь и наблюдать за тем, как ты принимаешь решение не говорить мне, что план может не сработать, потому что ты хочешь пощадить мои чувства. – И в чём конкретно заключается ваш план? – Мы с Марией получаем наши лицензии пилотов-любителей и наконец-то получаем возможность подать заявки на вступление в «Летающих соколов». Мы проходим отбор и, возможно, наше блестящее выступление заставляет Дженкса разрыдаться, не знаю, эту часть плана я ещё не продумывала. Может, там будет неловкое рукопожатие, и сквозь стиснутые зубы он нехотя процедит «я ошибался насчёт тебя, Дэнверс». Может, он скажет, что я лучший пилот из всех, кого он встречал в жизни, и вручит мне приз. Я не знаю, эта часть плана за последние несколько месяцев стала весьма подробной. – Бьянки смеётся. – А затем мы с Марией становимся «Летающими соколами». – Я пожимаю плечами. – И им всем придётся признать. Придётся признать всё, чего мы достигли за этот год – «ястреба войны», почётные выпускники, «почётная эскадрилья» – и тогда они передумают, и мы с Марией станем первыми женщинами – летчиками-истребителями в истории ВВС США. – Я поднимаю взгляд на Бьянки. – Мы лучшие, Том. – Я знаю, – отвечает он. – Тогда всё должно сработать, – говорю я полным фальшивой бравады голосом. Бьянки делает глубокий вдох: – Кэрол, только потому, что ты лучшая, это ещё не означает, что... – Не говори этого, – говорю я, схватив его за запястье. Сама не знаю, зачем я так сделала. Я как будто должна была схватить его, заставить его остановиться, пусть даже он собирался произнести прописную истину, которую мой собственный разум напоминал мне по двадцать раз на дню. Бьянки смотрит на меня. – Я знаю. Понимаешь? Я знаю. – Хорошо, – отвечает он. Я с благодарностью киваю. В последовавшей тишине я медленно отпускаю его руку. – Я всё ещё не верю, что ты можешь летать на «Стирмане ПТ-17», – говорит Бьянки, с улыбкой качая головой. – Ты ему рассказала? – спрашивает Мария, появившись словно из ниоткуда. После тренировки она вся потная и раскрасневшаяся.