– Перед тем как мы с тобой отобедали? Спасибо тебе, Генри, я очень ценю этот жест. Ты же запросто мог решить, что лучше держаться подальше от человека, которого подозревают в убийстве. – Мой дорогой друг. – Генри Карр нагнулся вперед и похлопал Юстаса по плечу. – Не против, если я закурю? – Боже, прости, что я… Что у тебя? Сигара? – Трубка, если не возражаешь. – Пожалуйста… Может, перейдем в другую комнату? – спросил Юстас со смехом, предлагая усесться в два больших кресла перед камином – Юстас мог похвалиться только одной гостиной, но зато какая это была гостиная! – Юстас, пора перейти к дознанию. Но для начала я должен задать тебе один формальный вопрос: ты как-то причастен к смерти Дезмонда? – Нет, – с искренним жаром отрезал Юстас, благодаря небеса, что вопрос этот не касался смерти Дэвида. – Хорошо. В уголовных процессах я взял за правило спрашивать об этом напрямую и никогда не защищал виновных, за исключением двух исключительных случаев… Конечно, сейчас мы еще не «защищаемся», и я не думаю, что до этого дойдет, но мой принцип касается и стадии «ответа». Теперь расскажи мне, о чем у тебя спрашивала полиция, как тебе кажется, что они уже знают и что у них на уме. Юстас был рад, что днем уделил время тому, чтобы обдумать адресованную Генри Карру речь – без подготовки он бы точно наделал ошибок. О Шотландии он не сказал ни слова – чем меньше лжи, тем меньше риск. Вместо этого Юстас рассказал о своих частых визитах к Дезмонду, объяснил их тем, что он стремился быть в хороших отношениях с мальчиком и хотел говорить с ним наедине. Сообщал о вопросах детективов по этому поводу, о своих делах с ростовщиками. Он хотел, чтобы смерть наследников Говарда и Гарольда, а затем и Дэвида, произвела впечатление на Айзексона и Леви. Юстас признался Генри Карру в том, что является квалифицированным врачом, а тот ответил, что всегда это знал. Затем Юстас заговорил о баночке с таблетками морфия, и в этот момент адвокат впервые помрачнел. – Ты правильно сделал, что честно об этом рассказал, – сказал Генри, – но это неудобный факт. Конечно, сейчас мы не знаем, что у них на уме… Вскрытие может показать, вернее, совершенно точно покажет, что смерть произошла по естественным причинам… то есть из-за того, о чем рассказывал Спевидж. Больше ты ничего не можешь сказать? – Ничего. Разве что инспектор Дарнелл довольно настойчиво спрашивал меня, храню ли я еще какие-то лекарства, кроме морфия. – Полагаю, за этим стоит лишь допущение… Юстас, пока я не вижу причин для волнения. По всей видимости, полиция раскроет свои карты, если им, конечно, есть что сообщить на дознании. Тогда мы и определимся, какую тактику выбрать. Сейчас ничего решить не удастся, но мне кажется, что тебе лучше отвечать на вопросы честно. Я так понимаю, ты ничего не утаил и рассказал мне все. Верно? Юстас кивнул с неприятным чувством – этим кивком он сжигал все мосты. – Говорить честно даже о том… почему я хотел видеться с Дезмондом с глазу на глаз? – спросил он. – Даже об этом. Но я еще подумаю, все взвешу и поделюсь с тобой соображениями до заседания. Будет немного неловко, но пойми одну простую вещь – честность часто снимает чужие подозрения. Для тебя это желание было вполне естественно – этого не признает только лицемер. На твоем месте я бы попробовал выбросить все это из головы, пока нам ничего точно не известно, – понимаешь, все может сойти на нет. Юстас кивнул. – Мудрый совет, но последовать ему не так-то просто, – сказал он. – Еще виски с содовой? – Спасибо, с удовольствием. Юстас встал из кресла и взял с красной лакированной подставки графин, сифон и пару стаканов. Генри Карр рассмеялся. – А ты умеешь о себе позаботиться, Юстас, – сказал он. – Не удивляюсь, что детектив хотел знать, откуда вся эта роскошь. Глава 23 Отсроченное дознание Второе заседание по делу Дезмонда Хендэлла прошло в четверг 17 октября. Коронер начал с сообщения: полиция и заинтересованная сторона выразили желание, чтобы их интересы представлял адвокат. – Пожалуй, всем известно, – сказал мистер Эллинстоун, – что, когда дело касается непосредственно судебного процесса, полномочия коронера почти не ограничены. Те из вас, кто знаком с законом о коронерах, непременно столкнулись с размытостью его формулировок, из-за которых нам приходится самим интерпретировать положения закона по своему усмотрению. Некоторые толкования могут показаться общественности весьма странными. Например, в последние годы некоторые коронеры допускают, чтобы их расследования принимали вид некоего предварительного суда. В таких случаях лица, которым не было выдвинуто никаких обвинений, обнаруживают, что фактически они находятся под судом – проводится дознание, перекрестный допрос. Затем происходит вторичное рассмотрение дела, и все это совершается не коронером, а другими людьми, вследствие чего у широкой публики формируется предвзятое мнение о человеке, в отношении которого такое абсолютно несправедливо. Я не намерен превращать дознание в подобного рода процедуру и не буду возражать против присутствия здесь адвокатов, о которых говорилось ранее, и считаю необходимым позволить им задавать допрашиваемым самые разные обоснованные вопросы, которые должны прояснить дело, ради чего мы здесь и собрались. Однако я должен напомнить о том, что мои полномочия практически неограниченны, а потому им следует принять любые правила, которые я сочту необходимыми установить, решив, что на данный момент существенно и допустимо, а что нет. Мистер Эллинстоун сделал паузу и окинул взглядом зал. Два адвоката, о которых он говорил, – мистер Джастин и мистер Генри Карр, представляющие интересы полиции и Юстаса Гендэлла, соответственно, – едва заметно кивнули в знак согласия с замечаниями коронера. Затем коронер вызвал сэра Халберта Лэмюэла. К месту свидетеля направился высокий, начисто выбритый мужчина во фраке. Он сказал, что был нанят министерством внутренних дел в качестве судебного эксперта. В запечатанных емкостях ему отправили для анализа некоторые органы, взятые из тела мистера Дезмонда Хендэлла при вскрытии. Он проанализировал их по обычной методике и выделил несколько веществ, которые находились в органах покойника в разных количествах. – Сэр Халберт, прежде чем вы поясните, какие именно вещества вами обнаружены, я должен обратиться к присяжным и сообщить, что мною было направлено эксперту заключение сэра Хораса Спевиджа, лечащего врача ныне покойного, который не может присутствовать сегодня в здании суда по разъясненным две недели назад причинам. Сэр Халберт, вы ознакомились с этим заключением? – Разумеется, сэр. Я обнаружил, что в органах содержатся два вещества: опиум и веронал, которые фигурируют в показаниях сэра Хораса Спевиджа как принимаемые пациентом лекарства; оба вещества содержались в количествах, предписанных сэром Хорасом. – И на этом все? – спросил мистер Эллинстоун. – Нет, сэр. Было обнаружено еще одно вещество. Следы его имелись практически во всех внутренних органах, но главным образом в желудке, из которого я смог выделить около трех пятых грана. Количество вещества в печени, почках и кишечнике несущественно. Я полагаю, что покойный принял по меньшей мере один гран за восемь часов до наступления смерти. – И что это за вещество? – Скополамин. Скополамин! Юстас содрогнулся в ужасе. В зале суда воцарился шум. Большая часть публики догадалась, что речь идет о чем-то чрезвычайно важном. Юстас, а вместе с ним и все остальные, поняли: это означало только одно – убийство! – Скополамин? Насколько я понимаю, вы не рассчитывали обнаружить это вещество, учитывая известные обстоятельства дела, ведь так? – Совершенно верно, сэр. – Вы сказали, что был принят по меньшей мере один гран вещества. Это токсическая доза? – Именно так. Сам по себе один гран скополамина может оказать на здорового человека сильное отравляющее действие и даже привести к летальному исходу. Совместно с другими веществами, которые, как нам известно, принимал покойный, скополамин практически всегда приводит к смерти, притом за сравнительно короткое время. – По вашему мнению, это и привело к смерти в данном случае? – Да, самым непосредственным образом. Имелись и предрасполагающие факторы. Одним из них, несомненно, является саркома, от которой страдал покойный. Медицинские препараты – веронал и опиум – являются другим фактором. – Благодарю вас, сэр Халберт. Не могли бы вы предположить, по какой причине покойный принял скополамин? Было ли это самоубийство или убийство? – Вещество в виде гидробромида могли назначить в качестве болеутоляющего, однако о такой дозе не может быть и речи. – Учитывая, что покойный уже принимал веронал и опиум, было ли, по вашему мнению, оправданно и… законно назначение скополамина? – Нет, сэр, не было. Мистер Эллингтон чувствовал себя прекрасно. Ему было приятно слышать это регулярное «сэр» от такого высокопоставленного человека, как сэр Халберт Лэмюэл. А кроме того, он был очень доволен своей содержательной и логично выбранной вступительной речью. – Сэр Халберт, пожалуйста, расскажите присяжным вкратце о скополамине, – сказал он. Судебный эксперт министерства внутренних дел повернулся к присяжным. – Скополамин – один из растительных ядов атропиновой группы, – начал он. – Более того, в этой группе скополамин – самый сильный яд. Его фармакологическое действие заключается в стимуляции высших центров коры головного мозга, которое впоследствии вызывает депрессию и паралич. Применение скополамина в качестве орудия убийства в этой стране получило распространение не так давно, но на Востоке его столетиями используют в самых различных формах. – Мы хотим знать, зачем это вещество нужно и где его можно достать, – перебил специалиста краснолицый здоровяк, которому давали слово на прошлом заседании. Мистер Эллинстоун нахмурился. – Я как раз собирался спросить об этом сэра Халберта, – сказал он. – Если у присяжных появятся вопросы, они могут задать их с моей помощью уже после того, как я закончу допрос свидетеля. Полагаю, вы можете дать нам ответ, сэр Халберт? Судебный эксперт министерства внутренних дел задумался. – Сэр, вопрос довольно общий, – сказал он после небольшой паузы. – Скополамин – это, разумеется, наркотическое вещество; его применяют при бессоннице или вместе с обезболивающими. Обычно скополамин принимается при различных маниях, которые он позволяет контролировать особенно эффективно. Кроме того, иногда его используют для погружения в так называемое «сумеречное состояние» при родах. По-видимому, это все, что я могу сказать существенного по первой части данного вопроса. Что же касается второй, а именно: где его достать? – ответ будет ровно тот же, что и в отношении любых других отравляющих веществ, указанных в списке первой части закона об аптеках и ядах. Есть строгие предписания, касающиеся распространения подобных веществ. Например, продать их можно только по личному знакомству или ручательству, а все данные о сделке заносятся в аптекарскую учетную книгу о продаже ядов. – Крайне справедливые предписания, сэр Халберт, – сказал коронер. – А теперь скажите нам, пожалуйста, в каком виде распространяется скополамин. Жидкость ли это или, может быть, порошок? – Как правило, скополамин гидробромид распространяется в виде легкорастворимых белых кристаллов. – А в каком виде его применяют? То есть что с этими кристаллами делает врач? – Препарат принимается в жидкой форме – либо перорально, либо подкожно. Второй способ более распространен. – Сэр Халберт, как вы считаете – обращаю ваше внимание, это существенно важный вопрос, – возможно ли, что скополамин прописали законно как лекарственный препарат? – Нет, сэр. Если показания сэра Хораса Спевиджа точны, это невозможно. Он сообщил нам, какие препараты прописал. Скополамина в списке не было. – И именно скополамин стал причиной смерти? – Несомненно. Толпа в зале суда снова зашумела. Все почувствовали, что теперь дознание перешло к делу. Тут с места поднялся мистер Джастин. – Сэр Халберт сообщил нам, – начал он, – как можно заполучить этот яд при соблюдении закона. Но можно ли сказать, что любой врач может выписать его как лекарство и таким образом ядом овладеет неспециалист? Сэр Халберт улыбнулся: – Я не могу ответить за всех докторов, однако сложно представить обстоятельства, в которых врач поступил бы таким образом, и, разумеется, неспециалисту без рецепта врача вещество продать не могут.