«Я ответственен» Майор Джордж Тренгуд, старший констебль графства, был младшим сыном троюродного брата местного лорда-наместника. Двадцать лет он отслужил в одном малоизвестном кавалерийском полку и, когда их командиром назначили офицера из другого полка, Тренгуд решил, что настало время искать средства к существованию в другом месте. Не имея должного образования и квалификации для устройства на гражданскую службу – ну, если не считать расхожей и маловразумительной фразы «имеется опыт администрирования и контроля над людьми», – он, естественно, подумал о полиции. Полиции графства… того графства, где его кузен Фредерик… В общем, подвернулась вакансия, плюс полученное одобрение от Объединенного комитета графства – все благоприятные обстоятельства. В возрасте сорока пяти лет Джордж Тренгуд занял должность старшего констебля графства. И сейчас он стоял в холле Феррис-Корта в нервном ожидании, понимая, что ему впервые придется выполнять по-настоящему трудную работу. Тренгуд был немного знаком с Гербертом Стерроном, и он ему не нравился. За Гризельдой Стеррон он с восхищением наблюдал на развлекательных и прочих местных мероприятиях, даже зашел так далеко, что стал испытывать к ней легкие романтические чувства, конечно, сам не веря, что она ответит ему взаимностью. С Джеральдом Стерроном он никогда не встречался. Дворецкий Уиллинг, которого вызвал к себе старший констебль, отправился выполнять его поручение: узнать у миссис Стеррон, сможет ли она принять посетителя. Джордж Тренгуд надеялся, что не сможет. Но его надежда не оправдалась. Сердце учащенно забилось, когда вернувшийся дворецкий пригласил его пройти в спальню миссис Стеррон. Впрочем, миссис Стеррон с постели уже встала и, укутанная в черную шифоновую шаль, сидела на софе в стиле мадам Рекамье[2]. К тому же леди была не одна: рядом на маленьком стульчике пристроился священник, который сразу поднялся, как только вошел Тренгуд. Мужчины обменялись растерянными взглядами, после чего старший констебль вспомнил о своем долге: – Миссис Стеррон, я был очень опечален, услышав о постигшем вас горе. Прошу, примите мои самые искренние соболезнования. Гризельда, успевшая прийти в себя после визита деверя, улыбнулась. – Благодарю вас, майор Тренгуд, – тихо проговорила она. – Я до сих пор не осознала случившегося. Все это так ужасно… – Да, конечно, понимаю, шок… – пробормотал Тренгуд. – Однако боюсь, миссис Стеррон, по долгу службы мы обязаны задать вам несколько вопросов. Но обещаю, постараемся сделать это самым деликатным образом, чтобы беспокоить вас как можно меньше. Священник шагнул к двери. – Не уходите, святой отец! – воскликнула Гризельда уже более бодрым голосом. – Знакомьтесь, майор Тренгуд, это отец Спейд, не знаю, встречались вы прежде или нет. Мужчины обменялись сдержанными поклонами. – Он так мне помогает. Не уверена, что меня следует подвергать перекрестному допросу прямо сейчас… вскоре после… – Голос ее дрогнул, большие глаза наполнились слезами. Тренгуд еле слышно чертыхнулся. – Нет, разумеется, никакой спешки нет. Тогда, может, через полчаса или… Гризельда кивнула и промокнула глаза кружевным платочком. – Я постараюсь, – прошептала она. Сильно сомневаясь, что выполнил свои обязанности должным образом, старший констебль удалился, оставив священника если не победителем, то хозяином положения. Спускаясь по лестнице с намерением отыскать суперинтенданта, Тренгуд столкнулся в холле с Джеральдом Стерроном. Представившись друг другу, мужчины прошли в библиотеку, где не было ни души, поскольку Даули твердо вознамерился продолжить допрос свидетелей и не хотел, чтобы его беспокоили. В тот момент он допрашивал в проходной комнате горничную Этель. Она повторила все то, что сообщил ему Уиллинг, – и об утренних событиях, и об окне кабинета. Капитан иногда забывал закрыть его; нет, она не помнила, чтобы когда-либо видела окно закрытым, но не запертым на задвижку. Даули заверил ее, что все это особого значения не имеет. – Есть еще один вопрос – о сигарете и сигаретном пепле в кабинете, – сказал он. – Подобные детали помогают проследить за перемещениями людей, в каком бы состоянии они ни находились. Этель смотрела на него с благоговейным восхищением – видимо, разговоры о том, что в полиции работают люди умные, не выдумка. – Пепельницу в гостиной чистят каждый день? – Да, сэр, каждое утро, первым делом, как только открою окна. Иначе от этих окурков вся комната провоняет. – Значит, пепел, который я обнаружил в кабинете, оставили вчера? Ведь утром попасть туда вам не удалось. – Да, сэр. Последний раз я заходила сюда вчера, перед ужином. И тогда все прибрала. – Что ж, это все объясняет. То же относится и к остальным комнатам в доме? Ну, взять хотя бы эту пепельницу. – Даули указал на медную чашу. – Как по-вашему, пепел в ней оставили вчера вечером или сегодня утром? Этель покраснела. – О господи! – воскликнула она. – Я такая рассеянная! Но сегодня в доме была такая суета, что я не выполнила и половины дел. Даули улыбнулся: – В любом случае это не так уж важно. Можете идти, Этель, пока у меня больше нет к вам вопросов. Горничная вышла, унеся с собой оскорбляющую взгляд пепельницу. Услышав голос старшего констебля в соседней комнате, суперинтендант Даули постучал в дверь и вошел. Майор Тренгуд приветствовал своего подчиненного дружелюбной улыбкой.: – А, вот и вы, Даули. А тут мистер Стеррон как раз рассказывает мне о прискорбном происшествии. – У меня пока не было возможности поговорить с мистером Стерроном, – заметил суперинтендант. – Могу я послушать, сэр? – Разумеется. Продолжайте, мистер Стеррон. Мы остановились на том моменте, когда вы с дворецким выломали дверь. Джеральд Стеррон кивнул. – Как только дверь распахнулась, я включил свет. Мы увидели тело моего брата: он висел на фоне оконной шторы. Это было ужасное зрелище, от шока я замер. Затем бросился к окну и пытался вытащить его из петли. Велел Уиллингу встать на стул и перерезать веревку, но в этот момент в дверях возник сэр Джеймс Хэмстед и крикнул, чтобы мы оставили все как есть. Я и не заметил, как он появился. Он подошел, взглянул на тело и сказал, что Герберт мертв. Сразу стал командовать, взяв ситуацию под контроль. Понимаете, я был настолько потрясен, что мгновенно сдался под его напором. Сам от себя не ожидал. Но следует признать, он был совершенно прав. Джеральд улыбнулся, словно извиняясь, и закурил, пригласительно протянув портсигар Тренгуду и суперинтенданту, которые из принципа отказались. – Что вы можете сказать о сэре Джеймсе Хэмстеде? – спросил Даули. – Его личность мне не совсем ясна. – Мне тоже. Он как-то здесь ни к месту, так мне показалось. Прежде я с ним не встречался. Брат говорил, что знаком с ним по клубу. Вообще сэр Джеймс интересный человек, я бы сказал, хотя и несколько старомодный. Прекрасно играет в шахматы. – А вчера вечером вы играли с ним в шахматы, сэр? – Да, и партия затянулась. – Как долго вы играли? – Не знаю во сколько начали, но закончили около двух часов ночи. Да этот старик на две головы выше меня в том, что касается шахмат. – А когда вы в последний раз видели брата? – После ужина. Встав из-за стола, они с Хэмстедом сразу направились в кабинет и пробыли там довольно долго. А мне очень хотелось отыграться – сэр Джеймс выиграл у меня накануне вечером, можно сказать, просто разгромил. Ну, я и выманил его из кабинета. А сам задержался на короткий разговор с Гербертом, потом пришел сюда, и мы сели за шахматную доску. – Сэр Джеймс зашел сюда первым, я правильно понимаю, сэр? – Да, – мрачно подтвердил Джеральд. – Так что я был последним человеком, видевшим бедного Герберта в живых. – Вы не помните, когда вышли из его кабинета? – Нет. – Но это было до того, как дворецкий зашел за распоряжениями, или после? – И этого тоже не знаю. Пока я был там, он не входил. – Вы уж простите, что проявляю настойчивость, сэр, но нам важно установить время, когда его в последний раз видели живым. Кстати, вы не обратили внимания, шторы в кабинете были задернуты или нет? Джеральд задумался. – Кажется, они были открыты. Да, уверен в этом. И окна были открыты. Ночь выдалась теплая. – Оба окна? – Да, оба. – Благодарю вас, сэр, все пока более или менее вписывается в общую картину. Наверное, это было до того, как появился Уиллинг. – Вот как? Значит, он видел Герберта уже после меня? – Несомненно, сэр. Ну а затем вы с сэром Джеймсом играли в шахматы и засиделись до двух часов ночи? – Да. Уиллинг заранее принес нам сэндвичей. Я был готов просидеть хоть всю ночь – очень уж хотелось взять реванш. – И за все это время вы не слышали… ничего необычного? – Нет. – Даже падения стула? Джеральд Стеррон уставился на суперинтенданта. – А-а, теперь понимаю, – протянул он. – Речь идет о стуле, который он отбросил. Господи, ужас какой! Да если бы мы слышали, то бросились бы на помощь. И, возможно, спасли бы его. Но нет, мы, то есть я, ничего не слышал. В той комнате толстый ковер. – Да, сэр, я заметил. Возникла пауза, суперинтендант Даули просмотрел свои заметки в блокноте, а потом поднял голову.