– Что ж, это все, о чем я хотел спросить мистера Стеррона относительно событий вчерашнего вечера, – Даули обращался к своему начальнику. – Но тут возникает еще один, гораздо более важный вопрос. Вероятно, вы предпочитаете задать его сами? Майор Тренгуд пожал плечами. – Лучше уж продолжайте вы, Даули, – сказал он. – Ведь мы, разумеется, хотим по возможности избавить мистера Стеррона и его семью от любых тягостных воспоминаний. Полагаю, теперь самое время спросить его о… мотиве? – Да, сэр. – Суперинтендант обернулся к Джеральду. – Известна ли вам причина, по которой ваш старший брат решил свести счеты с жизнью? Джеральд Стеррон помрачнел, подошел к окну и взглянул на залитый солнцем пейзаж. Но, похоже, это зрелище не произвело на него умиротворяющего воздействия. – Мне трудно ответить на ваш вопрос, – наконец заговорил он, отвернувшись от окна. – Меня не было в Англии более двадцати лет, приезжал лишь изредка, когда удавалось вырваться в отпуск. И в это время редко виделся с братом, больше слышал о нем. Я вернулся в Англию два года назад, и мы стали видеться чаще, но, видимо, недостаточно, чтобы вернуть прежнюю близость – в детстве мы были очень дружны. – Джеральд закурил сигарету, глубоко затянулся. – Не вижу смысла скрывать тот факт, что жизнь моего брата была в некотором роде для всех загадкой. Когда двадцать лет назад он женился, ему прочили многообещающую карьеру в армии, кроме того, он был достаточно известной личностью и вполне обеспечен материально. А затем вдруг вышел в отставку и поселился здесь. Я так и не выяснил, почему это произошло. Но раз Герберт был признан негодным к дальнейшей военной службе, значит, его здоровье пошатнулось. Да и в финансах у него был полный бардак. Отец наш был весьма состоятельным человеком. Имелись небольшие долги по закладу поместья, но в целом ничего катастрофического. Теперь же, насколько мне известно, тут многое заложено и перезаложено – сами видите, нет денег поддерживать имение в порядке. Вероятно, он спустил деньги за азартными играми или еще какие-то спекуляции – просто потратить все, живя здесь, в Феррис-Корте, было невозможно. Достаточно ли этого для самоубийства? Не знаю. Может, причина в обоих факторах вместе. – А больше вам ничего не известно, сэр? Например, семейные неприятности? Джеральд приподнял брови: – Семейные? О чем это вы? – У него не было поводов ревновать свою жену, миссис Стеррон? – Господи, нет, конечно! Как только это могло прийти вам в голову? Тренгуд не преминул воспользоваться неловкой паузой. – Ну разумеется, нет, мистер Стеррон, – сказал он. – Мы ни секунды не сомневаемся в порядочности миссис Стеррон. Да я сам… дело в том… всем известно, что миссис Стеррон была преданной и верной женой. Так что выкиньте это из головы, суперинтендант. Даули закрыл блокнот. – Слушаюсь, сэр. Снова возникла неловкая пауза, и Джеральд Стеррон, похоже, не собирался помогать полиции как-то сгладить недоразумение. Положение спас старший констебль. – Просто ради проформы, – проговорил он, – но мы обязаны задать миссис Стеррон пару вопросов. Нет, конечно, – поспешно добавил он, – ничего такого, что бы могло ее огорчить. Я сам поговорю с ней. Он нервно косился то на Стеррона, то на своего подчиненного, лица которых оставались невозмутимы. – Я уже выразил миссис Стеррон свои соболезнования, но в тот момент она была еще не готова… Дверь распахнулась, и на пороге возник священник Спейд. Увидев троих мужчин, он прикрыл за собой дверь и быстро прошел в комнату. Фигура у него была удивительная: плотно облегающая сутана подчеркивала высокий рост и худобу, но в то же время было заметно, что этот жилистый человек обладает немалой физической силой. Лицо тонкое, даже изможденное, словно священник находился на грани полного истощения, а глубоко посаженные черные глаза и орлиный нос придавали ему некую романтическую красоту. Сейчас глаза его возбужденно сверкали, а на впалых щеках проступил румянец. – Майор Тренгуд? – произнес он. – Вы, кажется, старший констебль? Хочу сделать заявление, прямо сейчас, немедленно! Это я ответственен за смерть этого человека. Глава VI Отец Спейд Трое присутствующих в библиотеке мужчин взирали на священника в немом изумлении. Суперинтендант Даули опомнился первым. И громко откашлялся. – Мой долг предупредить вас… – начал он. – Я не хотел сказать, что убил его своими руками, – продолжал священник. – Я предупреждал о Божьей каре, которая непременно настигнет его, если он и дальше будет мучить это несчастное дитя. Я беседовал с ним – даже позволял себе повышать голос, – говорил со всем убеждением, на какое только способен, я призвал его отказаться от злых умыслов. Он выбрал тропу, по которой запрещено идти всем нам, но, по крайней мере, земной его путь теперь окончен. И ответственен за это я. Сколь ни мелодраматично звучали слова священника, но они вполне соответствовали его внешности, и назвать их нелепыми было нельзя. – О чем, черт побери, вы толкуете?! – сердито воскликнул Стеррон. – И кто вы вообще такой? – Я отец Спейд. В Хайлеме меня хорошо знают. Суперинтендант Даули подтвердил кивком его слова. – Я не могу, не имею права вдаваться в детали. То, что мне известно, было сказано… конфиденциально. Наверное, мне вообще не следовало бы вмешиваться, но я опасался, что подобный акт саморазрушения будет неверно истолкован. Боюсь, мистер Стеррон, я огорчил вас. Ваш брат… Простите меня, если сможете, за мою эмоциональность. Лихорадочный блеск в глазах отца Спейда исчез, и теперь он выглядел усталым и встревоженным. А голос звучал тихо и покаянно. Очевидно, он был подвержен быстрой смене настроений. Стеррон продолжал гневно смотреть на него, но молчал. Майор Тренгуд попробовал разрядить неловкую ситуацию. – Мы все весьма огорчены, – заметил он. – Смерть капитана Стеррона стала для нас тяжелейшим ударом. Очевидно, отец Спейд, миссис Стеррон была вашей… прихожанкой? – Она посещала богослужения. – И доверяла вам… ну, как это обычно бывает. Мы не собираемся злоупотреблять этим доверием. А теперь, мистер Стеррон, я должен поговорить с вашей невесткой. – И он вышел из комнаты, сделав знак Стеррону следовать за ним. Суперинтендант Даули вопросительно взглянул на священника. – Может, мне вы хотите рассказать немного больше, святой отец? Спейд немного успокоился. – Если уж кому и рассказывать, так это вам, Даули. Да, пожалуй, я наговорил тут лишнего. Порой увлекаюсь, эмоции захлестывают, вы, наверно, заметили. Но не заставляйте меня повторить на людях то, что я сегодня тут наговорил, это произведет неблагоприятное впечатление. Так вы, надеюсь, поняли? Всему причиной неблаговидные поступки капитана Стеррона. – Да, – кивнул полицейский. – Полагаю, нет необходимости вызывать вас на официальное дознание. Но мне вы можете сообщить все то, что говорили капитану Стеррону. – Вчера утром я решил, что должен с ним побеседовать. Здесь он меня никогда не принимал. Я приходил лишь однажды, когда только приехал в Хайлем, но Герберт был неприветлив со мной, даже нагрубил. А вчера утром я встретил его на окраине Хайлема. Я знал, что Герберт всегда приезжает в город в субботу утром, вот и поджидал его. – Как он это воспринял? Я имею в виду, ваши упреки? – Был потрясен до глубины души. Я это сразу почувствовал. Он ничего не ответил, предпочел побыстрее уехать. – Что ж, большое вам спасибо. Будь я на вашем месте, не стал бы и упоминать об этом. – Что ж, пора мне вернуться к своей пастве. Сегодня утром миссис Стеррон прислала за мной машину. Она в сильнейшем потрясении. – Священник вышел из комнаты, грустно качая головой. Суперинтендант Даули знал отца Спейда лучше большинства обитателей Хайлема. Во время войны они служили в одной бригаде, где Спейд был капелланом, и он успел привязаться к этому вспыльчивому, но доброму сердцем молодому священнику. Лишь после войны Спейд начал называть себя «отцом». Уйдя из армии, он почти сразу примкнул к экстремальному церковному течению и усердно посещал все их собрания, которые Даули иронично называл маскарадом. Теперь же Спейд состоял в небольшой общине «Отцы Хайлема»: она являлась неким ответвлением Оксфордского движения, но вскоре отошла от его основ и проповедовала более радикальные взгляды. Даули считал, что изменения не пошли Спейду на пользу. Бывший армейский капеллан, человек эмоциональный, отличавшийся непостоянством нрава, теперь превратился в истерика и личность крайне неуравновешенную. В общем, Даули решил не придавать особого значения всем этим вспышкам и скандальным заявлениям, свидетелем которых он только что стал. Суперинтендант улыбнулся, подумав, как старший констебль ловко обошел его, отправившись самостоятельно допрашивать миссис Стеррон. Очевидно, Тренгуд счел его, Даули, человеком не слишком тактичным, а потому непригодным для столь деликатной миссии. Сам же он всегда считал, что старший констебль слишком уж опасается задеть чувства других людей – особенно занимающих «положение» в местном обществе. Даули предвидел, к какому заключению стремится прийти майор Тренгуд – к не подлежащим разглашению опросам свидетелей, замалчиванию всех сомнительных моментов и неизбежному вердикту: «помрачение рассудка». Что ж, пусть другие решают, а сам он продолжит расследование, оставаясь по возможности беспристрастным, и соберет свидетельства и улики, какие только удастся найти. Теперь, подумал он, не мешало бы осмотреть окна кабинета снаружи, ну и, естественно, землю под ними. Выйдя из дома через главную дверь, Даули обогнул северное крыло, прошел вдоль западного фасада и спустился по ступенькам на террасу, за которой высился фасад, выходящий на юг. Окна кабинета находились на высоте примерно двенадцать футов над землей, так что – в отсутствие каких-либо труб или выступов – добраться до них без лестницы было невозможно. Однако можно было уйти этим путем, не прибегая к помощи лестницы. Просто спрыгнуть вниз, что, конечно, рискованно, но для человека физически подготовленного вполне реально. Под окном было немного дерна, но земля была такой твердой, что вряд ли на ней могли остаться отпечатки. И все же Даули тщательно все осмотрел, послав дежурившего на улице капрала полиции Коггза за лестницей. В одном месте под не запертым на задвижку окном он обнаружил засохшую кучку земли, выброшенную червем, – она была растерта в пыль. Но ничего не говорило о том, что это произошло прошлой ночью и имеет какое-то отношение к делу. Вскоре вернулся Коггз с лестницей из десяти ступенек. – Молодец, – похвалил Даули. – Трудно было найти? – Нет, если знать, где искать лестницы, – ответил Коггз и усмехнулся. – Стояла у стены сарая для садового инструмента. «Эти сельские дома прямо так и напрашиваются на ночные грабежи, – подумал Даули. – Уж и не знаю, надо ли искать на этой лестнице отпечатки пальцев». Задача почти безнадежная, однако Гейбл, энтузиаст своего дела, наверняка готов взяться за нее. Прислонив лестницу к стене дома, Даули полез по ней, и наконец голова его оказалась на уровне подоконника. Он тщательно осмотрел его, но не заметил ни царапин, ни других следов, свидетельствовавших о том, что кто-то влезал в окно или вылезал из него. Вряд ли кто-нибудь мог пробраться в кабинет через окно незаметно для человека, находившегося там, внутри, пусть даже шторы были задернуты. Впрочем, свидетели утверждали, что, пока капитан Стеррон был там, задернуты они не были. А выбраться из комнаты через окно было вполне возможно. Вот и все выводы, какие сделал Даули в результате этих изысканий. Вернувшись в кабинет, он застал сержанта Гейбла за работой – тот все еще занимался отпечатками пальцев: наносил специальный порошок, фотографировал, что-то подсчитывал и записывал в блокнот. То была работа, требующая бесконечного терпения и аккуратности, ведь именно на ее результатах основывается мастерство криминального расследования в Англии; причем особых мысленных усилий она не предполагала – необходимы были лишь тщательность, старание и точное соблюдения методики. И всеми этими качествами в полной мере обладал сержант. – Отвлекись на минутку, Гейбл, и расскажи, что удалось выяснить у слуг, – сказал Даули. Сержант с облегчением распрямил ноющую спину. – Фактов не так уж много, сэр, одна сплошная болтовня. – Но хоть какие-то зацепки есть? – Ну, нельзя сказать, чтобы совсем не было, хотя повторяю, все это лишь разговоры. Повариха проработала здесь какое-то время, но она молчит, чем, разумеется, вызывает только уважение. Горничные прямо-таки жаждут поделиться своими фантазиями. Они считают, что их хозяйка завела шуры-муры с джентльменом из Хай-Оукс, неким сэром Карлом Веннингом. – Шуры-муры? О чем они толкуют? О флирте? Или о чем-то большем? – Некоторые полагают, что это для нее просто развлечение. Капитан, похоже, был не слишком веселой компанией для этой леди. А вот одна из горничных утверждает, будто однажды утром видела грязный отпечаток ботинка в гостиной миссис Стеррон и якобы накануне вечером этого отпечатка не было. – Грязный отпечаток в гостиной? Странно. – В той комнате, сэр, есть французское окно. Открывается прямо в сад. Любой сможет войти или выйти через стеклянную дверь, и пользоваться главной дверью в дом вовсе не обязательно. – Ясно. А может, след оставил сам капитан?