— Законы всегда приходится толковать. Связанный законом не хочет проявлять сочувствия. Нет чувства локтя. Закон есть закон. — Так оно и есть! Она ушла в глухую защиту. — Это очень опасная идея, особенно для неискушенных. Люди понимают это интуитивно и поэтому отвергают всякие законы. Совершаются мелкие поступки, часто подсознательно, которые тем не менее подрезают поджилки закону и тем, кто служит этому вздору. — Как ты осмеливаешься называть законы вздором? — Она приподнялась с кресла, потом снова села. — Смею. И закон, персонифицированный всеми, кто паразитирует на нем, всегда приходит в негодование, слыша слова, подобные моим. — Это действительно так, ведьма! Но она не велит мне замолчать. — «Больше закона!» — говорите вы. Нам нужно больше закона! Таким образом вы создаете все больше бездушных, неспособных к сочувствию инструментов, новые ниши для тех, кто паразитирует на этой системе и живет за ее счет. — Но так всегда было и так всегда будет. — И опять-таки ты ошибаешься. Это рондо. Оно повторяется и повторяется до тех пор, пока негодный человек или негодная группа не оказывается на высоте колеса. Тогда возникает анархия, хаос. — Ты видишь, как она подскочила? — Повстанцы. Террористы, вспышки кровавого насилия. Джихад! И все это из-за того, что вы создали нечто бесчеловечное. Она взялась за подбородок. Следи за ней внимательно! — Как это мы уклонились так далеко от политики, ведьма? Это было твое намерение? — Мы не уклонились от нее ни на долю миллиметра! — Думаю, что теперь, ведьма, ты расскажешь мне, какие вы в Бене Гессерит демократы. — Да, мы живем по правилам демократии, но соблюдаем при этом такую осторожность, какой вы не можете себе представить. — Испытай меня. Она думает, что я сейчас поделюсь с ней тайной. Что ж, скажи ей одну из них. — Демократия может заблудиться, если впереди электората пойдут козлы. Словно перед стадом баранов. Вы получите богатых, жадных, преступников, тупых лидеров и так далее до тошноты. — Ты думаешь точно так же, как мы. Господи! Как отчаянно она хочет, чтобы мы были похожи на них. — Ты говоришь, что вы были бюрократами, когда восстали. Вы знаете свой порок. Находящаяся на вершине власти бюрократия, которая неприкосновенна для электората, всегда лишает систему энергии. Она ворует ее у престарелых, у пенсионеров — у всех и каждого. Особенно же у тех, кого мы именуем средним классом, потому что именно он производит больше всего энергии. — Вы полагаете, что вы и есть… средний класс? — Мы не думаем, что мы нечто раз и навсегда фиксированное. Но Другая Память говорит нам о пороках бюрократии. Допускаю, что у вас есть некая форма гражданской службы для «низов». — Да, мы позаботились о наших низах. Какое отвратительное эхо в этом зале. — Тогда вы знаете, как это размывает голосование. Люди не голосуют. Инстинкт говорит им, что это бесполезно. — Как бы то ни было, демократия — глупая идея! — Мы согласны с этим. Она очень склонна к демагогии. Это болезнь, которой весьма подвержена любая система, стоящая на избирательном праве. Однако демагога очень легко распознать. Они много жестикулируют и говорят, как трибуны, и используют слова, в которых звенят религиозный пыл и устрашающая искренность. Она смеется! — Искренность, за которой ничто не стоит, требует большой практики, Дама. Эту тренировку всегда можно распознать. — С помощью Вещающего Истину? Что это она так подалась вперед? Теперь она никуда не денется. — Это может распознать любой, кто знает признаки: Репетиция. Повторы. Потуги заострить внимание на словах. Не обращайте внимания на слова. Следите за тем, что этот человек делает. Только тогда вы поймете его истинные мотивы. — Значит, у вас нет демократии. Поделись со мной еще какими-нибудь секретами Бене Гессерит. — Нет, у нас есть демократия. — Мне кажется, что ты сказала… — Мы хорошо ее охраняем, следя за всеми вещами, о которых я только что говорила. Опасность велика. Но не менее велико и вознаграждение. — Ты понимаешь, что ты мне только что сказала? Что вы все — скопище дур! — Приятная леди! — произнес футар. — Заткнись, не то я отошлю тебя назад в стадо! — Ты не слишком приятная леди, Дама! — Ты видишь, что ты наделала, ведьма? Ты уничтожила его. — Полагаю, что вы всегда найдете замену. О, посмотрите-ка на эту улыбку. Луцилла изобразила на лице подобную гримасу, начав дышать в том же ритме, что и Великая Досточтимая Матрона. Видишь, как мы похожи? Конечно, я стараюсь нанести тебе вред. Не сделала бы ты то же самое на моем месте? — Итак, вы знаете способ заставить Демократию делать то, что захотите, — в тоне сквозило издевательство. — Техника довольно тонкая, но достаточно простая. Вы создаете общество, в котором большинство людей недовольно, смутно или глубоко. Она именно так видит проблему. Смотри, как она кивает твоим словам. Луцилла держала себя в ритме этих кивков Великой Досточтимой Матроны. — Такое положение порождает волну чувства мстительного гнева. Потом под этот гнев подставляются мишени, которые вы сами выбираете. — Это диверсионная тактика. — Я предпочитаю говорить об этом, как об отвлечении внимания. Не давайте им времени задавать вопросы. Хороните свои ошибки в нагромождении новых законов. Вы движетесь в царство иллюзий. Тактика корриды. — О да. Это хорошо! Она почти ликует. Подкинь ей еще. — Хорошенько размахивайте плащом. Они накинутся на него, и только потом поймут, что за ним нет матадора. Это расхолаживает электорат точно так же, как расхолаживает быка. В следующий раз еще меньше людей разумно воспользуются своим голосом. — Именно поэтому мы так и поступаем. Мы поступаем! Она прислушивается к себе? — Потом вы обрушиваетесь на апатичный электорат. Заставляете его испытать чувство вины. Держите его в скуке. Подкармливаете его. Развлекаете его. Не переусердствуйте! — О нет, мы никогда не переусердствуем в этом. — Дайте им понять, что они будут голодать, если нарушат строй. Пусть они посмотрят, как плохо бывает тем, кто раскачивает лодку. Спасибо тебе, Верховная Мать. Это очень подходящий образ. — Но не допускаете ли вы, чтобы иногда за плащом случайно оказался живой матадор? — Конечно! Ату его! Потом можете спокойно ждать, когда смешливые умолкнут сами по себе. — Я знала, что вы не способны допустить у себя демократию! — Почему ты мне не веришь? Ты испытываешь судьбу. — Потому что тогда вам надо было бы ввести у себя открытое голосование, жюри, судей и… — Мы называем их прокторами. Это что-то вроде жюри в полном составе. Она немного растеряна.