Она неуклюже пользуется сарказмом. — Ты веришь в то, что все на свете покоится на инстинктах, движущих людьми с времен племенного строя и еще дальше. Старейшины и вожди. Таинственная Мать и Совет. А до этого Сильный муж (или Жена), которые следили за тем, чтобы все были накормлены, чтобы всех согрел огонь, горящий у входа в пещеру. — Это очень доходчиво, я вся поняла. Неужели правда? — О, я согласна. Эволюция форм видна каждому невооруженным глазом. — Ведьма, что такое эволюция? Беспорядочное нагромождение всякой всячины. Эволюция. Смотри, как ее разозлило ключевое слово. — Это сила, которую можно взять под контроль, если обратить ее на нее самое. Контроль! Смотри, какой интерес ты сумела возбудить в ней. Она любит это слово. — Стало быть, вы пишете законы точно так же, как и все прочие! — Регулирующие уставы, возможно. Но разве все вещи не преходящи? Напряженный интерес в глазах. — Конечно, это так. — Но ваше общество управляется бюрократами, которые знают, что не могут приложить ни грана воображения к тому, что они делают. — Разве это важно? Ее удивление неподдельно. Она явно озадачена. Смотри, как она морщится. — Только для вас, Досточтимая Матрона. — Великая Досточтимая Матрона! Как это трогательно! — Почему ты не разрешаешь мне называть тебя Дамой? — Мы не близкие подруги. — Футар — твой близкий друг? — Не уклоняйся от темы! — Хочу чистить зубы, — заговорил вдруг футар. — Заткнись! Она и правда готова взорваться. Футар присел, но в нем не было смирения. Великая Досточтимая Матрона вперила в Луциллу взор, пылающий оранжевым огнем. — Так что ты говоришь о бюрократах? — У них нет простора для маневра, поскольку именно на узком поле жиреют их хозяева. Если ты не видишь разницы между уставами и законами, то и те и другие имеют силу закона. — Я не вижу разницы. Она сама не понимает, в чем только что призналась. — Законы поддерживают миф о вынужденных изменениях. Светлое будущее наступит, потому что принят тот или иной закон. Законы придают установленную форму будущему. Считается, что установления усиливают прошлое. — Считается? Она не любит и это слово. — В каждый данный момент действие всегда иллюзорно. Так же, как и учреждение комитета для решения той или иной проблемы. Чем больше людей в этом комитете, тем больше разнотолков в решении задачи. Будь осторожной. Она действительно думает об этом, примеряя мои слова к себе. Луцилла придала своему голосу максимальную убедительность. — Вы живете в преувеличенном прошлом и пытаетесь понять непознаваемое будущее. — Мы не верим в предзнание. Верите, еще как верите! Наконец-то! Именно поэтому она и оставила нас в живых. — Прошу вас, Дама. В ограничении себя законами всегда есть нечто неустойчивое. Еще раз будь осторожной! Она не поправила тебя, когда ты назвала ее Дамой. Кресло скрипнуло от резкого движения Великой Досточтимой Матроны. — Но законы необходимы! — Необходимы? Это опасно. — Почему? Помягче. Она начинает чувствовать угрозу. — Необходимость начинает править обществом, и законы мешают ему приспосабливаться к меняющимся условиям. В силу этой необходимости все в конце концов рушится. Вы становитесь подобны банкирам, которые воображают, что способны купить себе будущее. «Власть в мое время и к черту моих потомков!» — Но что мне потомки? Не говори! Смотри на нее. Она реагирует подобно многим безумцам. Подвергни ее еще одному маленькому испытанию. — Досточтимые Матроны появились как организация террористов. Сначала бюрократы, а потом террор, как их излюбленное оружие. — Если в твоих руках оружие, воспользуйся им. Но мы были повстанцами. Террористы? Это слишком хаотично. Как она любит это слово — «хаос». Оно означает все, что происходит вне их мира. Она даже не спросила, откуда мне известно их происхождение. Она принимает как данность наши мистические способности. — Разве не странно, Дама… — она не реагирует, можешь продолжать, — что повстанцы всегда впадают в тот же грех, который они пытались искоренить, если восстание заканчивается успехом и они побеждают? Это не столько ловушка на пути всех правительств, сколько наваждение, которое ждет всех, кто захватывает власть. — Ха! Я-то думала, что ты расскажешь мне что-нибудь новенькое. Это мы знаем: «Власть разлагает. Абсолютная власть разлагает абсолютно». — Нет, не так, Дама. Есть более тонкая вещь, но более убедительная: власть привлекает тех, кто склонен к разложению. — Ты осмеливаешься обвинять меня в коррупции и разложении? Следи за ее глазами! — Я? Обвинять? Единственный, кто может тебя обвинить, — это ты сама. Я просто излагаю мнение Бене Гессерит на этот счет. — Но ты ничего мне не сказала! — Однако мы верим, что мораль превыше всякого закона, и мораль должна, как страж, пресекать все покушения на установления. Ты употребила в одной фразе оба слова, но она не заметила этого. — Власть всегда работает, ведьма. Таков закон. — И правительства, которые существуют достаточно долго в таких условиях, неизбежно погрязают в коррупции. — Мораль! Она действительно не умеет пользоваться сарказмом, особенно когда защищается. — Я действительно пыталась тебе помочь, Дама. Законы опасны для всех — как для виновных, так и для невинных. Не важно, считаешь ли ты себя могущественным или беспомощным. Законы не несут в себе человеческого понимания. — Нет такой вещи, как человеческое понимание! Это ответ на наш вопрос. Их нельзя считать людьми. Пощупай ее подсознание. Оно открыто очень широко.