Ты правильно поняла намек, моя дорогая! Последствия. Вам, ведьмам Бене Гессерит, надо тщательно пересмотреть свое поведение. — Я вся провоняла потом после тренировки, — сказала она. — Все этот мальчик. Он очень быстр. Я никогда не видела такого умного ребенка. Он встал. — Я потру тебе спинку. В душе он помог ей снять липкое от пота трико, его прохладные руки коснулись ее тела. Он видел, какое удовольствие доставили ей его прикосновения. — Какие нежные и сильные у тебя руки, — прошептала она. О Боже! Она так смотрела на него, словно была готова пожрать. В этот момент мысли об Айдахо были свободны от всяких самообвинений. Не помню такого момента, чтобы я проснулась с мыслью: «Я люблю его!» Нет, это чувство вползло в их отношения, оно все глубже и глубже въедалось в ее сущность, пока не стало таким же привычным действием, как просто жить и дышать. Это было, как дыхание… или стук сердца. И это порок? Нет, Сестры ошибаются! — Помой мне спину, — попросила она и рассмеялась, когда вода брызнула на его одежду. Она помогла ему раздеться, и это снова случилось в душе: неподвластное разуму слияние мужчины и женщины в одно существо, которое погасило все ощущения, кроме взаимного чувства. Только когда все кончилось, она смогла вспомнить и сказать себе: Он владеет той же техникой, что и я. Но это было нечто большее, чем просто техника. Он хочет доставить мне наслаждение. О несравненный Бог Дур! Как мне привалило такое счастье? Она обняла его за шею. Дункан вынес ее из душа и мокрую положил в постель. Она притянула его к себе, и они спокойно лежали рядом, ожидая, когда восстановятся их силы. Она прошептала: — Итак, Миссия хочет использовать Шиану. — Это очень опасно. — Это ставит Общину Сестер в невыгодную позицию. Мне казалось, что они всегда стараются избежать такого положения. — С моей точки зрения, это просто нелепо. — Это все затем, чтобы ты контролировал Шиану? — Ее никто не может контролировать! Или, если точнее, никто не должен. — Он посмотрел в глазок видеокамеры. — Эй, Белл! Ты стараешься удержать за хвост сразу несколько тигров. Беллонда возвратилась в Архив, остановилась у оператора видеокамеры и вопросительно взглянула на женщину. — Опять в душе, — сказала та. — Это временами становится скучно. — Мистическое участие! — сказала Беллонда и направилась в свои апартаменты, ее душила досада, в которой надо было как следует разобраться. Он лучший ментат, чем я! Я ревную Шиану, черт бы ее побрал! И он это знает! Мистическое участие! Оргия, как источник энергии. Сексуальные знания Досточтимых Матрон возымели эффект, сходный с эффектом совместного погружения в примитивный экстаз. Мы делаем шаг по направлению к этому, но потом отступаем назад. Чего стоит одно знание, что это существует! Как это отвратительно, как опасно и… и, однако, как притягательно. Но Шиана невосприимчива! Будь она проклята! Но почему Айдахо напомнил им об этом только сейчас? *** Суждение здравого ума всегда предпочтительнее закона. Кодексы и уставы создают определенные виды поведения. Всякое запрограммированное поведение никогда не ставится под вопрос и тем самым приобретает разрушительный момент. Дарви Одраде Тамалейн вошла в покои Одраде незадолго до рассвета для того, чтобы сообщить неприятную новость. — Подвижные пески сделали дорогу опасной или непроходимой в шести местах за морем. На полотно надвинулись большие дюны. Одраде только что закончила свой утренний ритуал: мини-испытание Пряностью, комплекс физических упражнений и холодный душ. В гостевых апартаментах Эльдио (согласно вкусам Одраде) было только одно подвесное кресло, в котором она и сидела, ожидая Стрегги с утренним докладом. Лицо Тамалейн имело нездоровый оттенок в свете плавающих ламп, но на нем ясно читалось злорадное удовлетворение: Я вас предупреждала! — Доставьте сюда орнитоптеры, — сказала Одраде. Тамалейн вышла, явно разочарованная такой мягкой реакцией Верховной Матери. Одраде проинструктировала и Стрегги: — Проверь, нет ли другого пути. Обследуйте дороги, огибающие море с запада. Стрегги поспешила выполнять приказ, едва не столкнувшись в коридоре с возвращающейся Тамалейн. — Мне очень жаль, но Управление Транспорта не сможет немедленно обеспечить нас достаточным количеством орнитоптеров. Сейчас они заняты эвакуацией пяти общин с востока, и, вероятно, смогут выделить нам машины только к полудню. — Нет ли на южном выступе Пустыни наблюдательного терминала? — спросила Одраде. — Первая преграда расположена именно там, — ответила Тамалейн, все еще очень довольная собой. — Пусть орнитоптеры ожидают нас там, — приказала Одраде. — Мы отправимся отсюда сразу после завтрака. — Но, Дар… — Скажи Клэйрби, что сегодня ты поедешь со мной. Слушаю тебя, Стрегги. За спиной Тамалейн в дверях стояла вернувшаяся послушница. Тамалейн вышла. Подчеркнуто развернутые плечи говорили о том, что Там не восприняла совместную поездку, как прощение. Всю жизнь на раскаленных углях! Но такое поведение Тамалейн было сейчас только на руку Одраде. — Мы сможем доехать до наблюдательного терминала, — доложила Стрегги, слышавшая конец разговора с Тамалейн. — Придется поглотать пыль и песок, но дорога безопасна. — Давайте поторопимся с завтраком. Чем ближе подъезжали они к Пустыне, тем более запустевшей выглядела земля. Машина неслась к югу, и Одраде объясняла спутнику то, что они видели. Экипаж не сделал и нескольких сотен скачков, войдя в пределы выдвинувшегося к северу языка Пустыни, как стали видны следы перемещенных в более прохладные регионы поселков. Обнажившиеся фундаменты, разрушенные стены. Трубы, срезанные на уровне фундаментов. Было бы слишком дорогим удовольствием выкапывать их из земли. Скоро наступающий песок скроет эти руины, и никто никогда не отыщет их следов. — Здесь нет такого Защитного Вала, как на Дюне, — заметила Одраде, обращаясь к Стрегги. — Скоро настанет день, когда население Капитула сосредоточится возле полюсов и будет черпать воду, вгрызаясь в лед. — Верно ли говорят, Верховная Мать, — спросил кто-то, сидевший сзади вместе с Тамалейн, — что мы уже приступили к изготовлению приспособлений для сбора Пряности? Одраде обернулась. Вопрос задала старшая послушница, клерк из Управления Связи, пожилая женщина, лоб которой был изборожден глубокими морщинами от постоянной работы со сложным оборудованием и тяжкой ответственности. Послушница заметно косила. — Мы должны быть готовы к приходу червей. — Если они появятся, — проговорила Тамалейн. — Ты когда-нибудь выходила в Пустыню, Там? — спросила Одраде. — Я была на Дюне, — коротко парировала Тамалейн. — Но была ли ты в открытой Пустыне? — Только в ближних окрестностях Кина. — Это не то же самое, — кроткий ответ требовал столь же краткого комментария. — Другая Память рассказывает мне все, что нужно. — Это было сказано для послушниц. — Опять-таки это не то же самое, Там. Это надо сделать самой. На Дюне испытываешь любопытное ощущение, зная, что в любую минуту может прийти червь и пожрать тебя. — Я слышала о том, как вы эксплуатировали Дюну. Эксплуатировали. Не исследовали. Она осуждает нас. Очень похоже на Там. Кто-нибудь мог бы сказать, что «Тамалейн восприняла слишком многое от Беллонды». — Такие прогулки по Пустыне изменяют человека, Там. Другая Память становится яснее. Это способ оживить в душе опыт наших фрименских предков. Это совершенно другое дело — походить по Пустыне самой хотя бы несколько часов, как это делали в незапамятные времена вольные фримены. — Мне никогда не нравилось это ощущение. Не требовалось больше никаких слов для характеристики духа Тамалейн. Ее собственная фраза выставила ее в дурном свете. Эти слова разнесутся по всему Капитулу.