– Я ухожу, – пробормотал он. – Но уже одиннадцатый час, – удивленно заметила она. Пьетро насмешливо улыбнулся. – По римским меркам, время детское, дорогая. Ее глаза потемнели. В них промелькнуло незнакомое Пьетро выражение, но тут же исчезло. Она снова приняла равнодушный вид. – Хорошо, – спокойно сказала она. – Спасибо за вечер. – Ты благодаришь меня? Но у меня был собственный интерес встретиться с твоим отцом. – Я не это имела в виду. Она прошла мимо, и Пьетро уловил аромат ванили и розы. Он горел желанием схватить ее в объятия и довести до нового оргазма. Он посмотрел ей вслед. Ее грациозная походка и колышущийся шелк платья, струящегося по стройной фигуре, сводили с ума. Ему нужно срочно уйти из дома, чтобы не натворить глупостей. Чтобы не поддаться искушению уложить в постель собственную жену. Глава 5 Комната Пьетро располагалась в другом крыле, и Эммилин не могла слышать, когда он возвращается. Но за тот месяц, что они были женаты, она натренировала свой слух до такой степени, что улавливала даже малейший шум. Как, например, звук открывающейся двери его спальни и щелканье запирающегося замка секунду спустя. Она посмотрела на время. Часы показывали начало третьего. Как он умудряется ложиться так поздно и выглядеть свежим и бодрым на следующее утро? Она старалась не думать, с кем он проводит ночи. Хотя ей все было понятно как дважды два. Они обо всем договорились накануне свадьбы. И не его вина, что Эммилин никак не может с этим смириться. Она вертелась с боку на бок, сна не было ни в одном глазу. Интересно, у него одна женщина? Она представила себе рыжеволосую красотку, с которой Пьетро флиртовал на их свадьбе. Безупречная внешность Бьянки наверняка создана стараниями пластического хирурга. Неужели именно такие женщины нравятся Пьетро? Эммилин никогда не будет такой. Перед глазами девушки возник образ матери. Патриция Бовингтон была красива от природы. Но это не мешало ей регулярно посещать косметолога, а позже и пластического хирурга, чтобы сохранить молодость с помощью уколов ботокса. С годами стремление к неувядающей красоте превратилось для нее в навязчивую идею. Эммилин считала это глупостью. Всегда найдется кто-то более красивый и молодой. Зачем делать внешнюю красоту отличительным признаком самоуважения? На ум пришли слова Пьетро: «Ты можешь быть красавицей, стоит только приложить усилие». А известно ли ему, что из-за этой самой красоты у нее возникли проблемы в отношениях с матерью? Ее охватило чувство вины при воспоминании о последней ссоре с матерью. На следующий день «мерседес» Патриции врезался в огромный вяз за углом их дома. Эммилин вылезла из кровати, поняв, что не заснет. Она решила искупаться в бассейне. Она плавала всего пару раз, когда Пьетро не было дома. Сейчас он наверняка спит после любовных утех с очередной подружкой. Она быстро надела купальник и осторожно вышла в коридор. Эммилин начала спускаться по лестнице, когда дверь спальни Пьетро распахнулась. Он стоял на пороге в одних плавках и хмуро смотрел на нее, будто она гнала по коридору стадо слонов. – Я тебя разбудила? – почему-то шепотом спросила она, хотя знала, что в доме они одни. – Нет, я не спал. – Он окинул взглядом ее фигуру в купальнике. – Похоже, нам пришла в голову одна и та же идея. – Сегодня было очень жарко, и сейчас душно, – неловко сказала она. Он проворчал себе под нос нечто похожее на согласие. Она хотела было вернуться к себе, но вовремя остановилась. В этот момент Пьетро сказал: – Бассейн большой. Места хватит всем. Конечно, он был прав. А она чуть было не выставила себя полной идиоткой. Он и так считает ее наивной и неопытной девственницей, а теперь она своим глупым поведением дает ему дополнительный козырь в руки. – Знаю, – огрызнулась она и, спустившись по лестнице, промаршировала мимо него к бассейну. У бассейна было более прохладно, чем в доме. Эммилин положила полотенце на шезлонг и повернулась в тот момент, когда Пьетро нырнул. Он был похож на рафаэлевского Давида. Эммилин наблюдала за ним, затаив дыхание. Вынырнув на середине бассейна, Пьетро крикнул: – Ну? Вы собираетесь ко мне присоединиться, миссис Морелли? Эммилин, освещенная лунным светом, подошла к бортику бассейна и опустила в воду ступню. Как она и ожидала, вода приятно холодила. Присев на бортик, она спустилась в воду. Прохладная вода ласкала разгоряченное тело. Она не плавала, а просто прохаживалась вдоль бортика по дну бассейна. Вода доходила ей до груди. Пьетро мощными гребками резал поверхность воды, проплывая бассейн за бассейном. Но когда он выныривал, Эммилин всегда была в другом конце бассейна. Она прячется от него? Мысль об игре в кошки-мышки подействовала как красная тряпка на быка. Он нырнул и поплыл под водой, а вынырнул рядом с ней. – Прекрасный вечер, – пробормотала она, вздрогнув от его неожиданного появления. – Ты часто купаешься по ночам? – спросил он. – Нет. – Я тоже. Странно, что желание поплавать возникло у нас одновременно. – Ничего странного. День был жаркий, а ночь такая душная, вот мы оба и решили освежиться, – резонно заметила она. – А вообще как тебе в Риме? – Хорошо. Я заполнила и послала аппликационные формы в университет. В следующем семестре начинаю учебу. – Что будешь изучать? – Психологию. – Она отвела глаза от его слишком пристального взгляда. – Она всегда меня интересовала. – Понятно, – протянул он. – А я думал, что ты выберешь историю или английскую литературу. Эммилин провела рукой по водной глади, чувствуя, как расходятся волнистые круги. – Почему? Я похожа на книжного червя? Считаешь, что мое место среди старинных манускриптов в библиотеке? Он небрежно улыбнулся: – Отнюдь. Пьетро подвинулся ближе, и снова у нее возникло ощущение, что он за ней охотится. Глупость. Они просто оказались в одном конце бассейна. Зачем такому мужчине, как Пьетро Морелли, преследовать ее? – Потому что последний раз, когда я тебя видел, ты зачарованно изучала картины старых мастеров на стенах в холле. Эммилин искренне улыбнулась: – Никогда не видела ничего подобного. Голландские мастера всегда меня привлекали. – Потому я и подумал, что ты захочешь изучать историю искусства, например. – Да, я люблю искусство, но психология привлекала меня, сколько себя помню. Это было не совсем правдой. Она заинтересовалась психологией тогда, когда поняла на примере матери, что многим людям требуется психологическая помощь. Похоже, Пьетро разделял ее точку зрения. – Когда ты узнала правду о смерти матери? – Кажется, я тебе уже говорила, – тихо ответила она. – Я все время знала. – Мне жаль, что ты понесла такую потерю в таком трудном возрасте. Эммилин редко говорила о матери. Отец никогда не поднимал эту тему, а других конфидентов у нее не было. Может быть, потому, что Пьетро был знаком с Патрицией, Эммилин почувствовала, что барьер рухнул. – Она была несчастна долгое время. Я не ожидала, что она решит умереть. Но для меня это не было полной неожиданностью. – В чем это выражалось? – продолжил допытываться Пьетро. Он плохо помнил Патрицию. Она была безумно красива и добра. Вероятно, в ней была какая-то холодность и отстраненность, но он в то время был совсем молодым человеком, и воспоминания стерлись. – Ну, как тебе сказать… ты же знаешь… – Нет, не знаю, потому и спрашиваю. Что могла ответить ему Эммилин? Однажды утром она обнаружила мать спящей на диване в гостиной. На полу валялись две пустые бутылки из-под джина. Были и другие мелкие намеки. Но самое главное – она начала осуществлять непомерно усиленный контроль за Эммилин, словно не желала, чтобы дочь превращалась в девушку. Патриция не позволяла ей следить за модой, выбирать одежду и прическу. Патриция все решала за Эммилин. Много позже Эммилин поняла мотивы поведения матери и ужаснулась. – Много всякого разного, – туманно ответила она, качая головой. Возможно, боль, плескавшаяся в ее глазах, заставила Пьетро прекратить расспросы.