— Ох, Люк, — произнесла она, отдёргиваясь назад, её глаза стали огромными, будто её поймали с поличным или что-то ещё. — Интересный выбор любовников, куколка, — я устало усмехнулся. Она молодец. Она заслуживала хорошего мужчину. А Ллойд, хоть он технически мог засадить меня на пожизненный срок в любое время, был хорошим мужчиной. — Выглядишь дерьмово, — сказала она, с дразнящей улыбкой. — Я уже слышал. Тяжёлая ночка. — Оу, что случилось, Эл? Какая-то женщина выгнала тебя из постели? — Верно, — улыбнулся я. — Будто какая-нибудь женщина захочет выгнать меня из постели. Веселитесь, вы двое. Помните, единственный хороший секс — это безопасный секс. — Уходи, — сказала Джаз, глядя на меня большими глазами так, будто говорила, что в следующий раз при нашей встрече мне лучше прикрывать яйца, иначе она станет носить их в качестве серёг. — Увидимся, — крикнул я, махая им рукой через плечо, уходя к краю городу, а затем вверх по высокому холму, который проклинал всеми ругательствами, а затем ещё и по второму кругу. Мои уставшие от недосыпа конечности кричали к тому времени, как я дошёл до своей двери, всё ещё приоткрытой с тех пор, как я, должно быть, ввалился в неё, когда Эван вырубила меня и усыпила. Боже, даже при мысли об этом меня охватило желание, и член болезненно затвердел в джинсах. Затем, потому что как только ворота открываются, их невозможно закрыть снова, я взял и помучил себя мыслью о том, что может быть она всё ещё чувствовала такой же эффект. Может, она отнесёт свою симпатичную задницу обратно в спальню, откроет ноутбук и найдёт что-нибудь из того литературного порно, которое уже возбуждало её. Может, она снимет с себя одежду, которая покажется ей колючей и удушающей, причиняющей боль её твёрдым соскам. Может, она не сможет остановить свою руку, которая спустится вниз по её животу и под трусики, поглаживая её скользкую щёлку и находя набухший, пульсирующий клитор, потирая его, пока пустота внутри не станет слишком невыносимой, а затем она протолкнёт пальцы глубже внутрь, касаясь своей точки-джи, пока не кончит. — Чёрт, — прорычал я, мне пришлось потянуться и расстегнуть джинсы, давление стало болезненным. Мой большой палец прошёлся по головке члена, и я зашипел, зная, что назад пути нет. Я залез рукой в свои боксеры-брифы, высвобождая член, мастурбируя сильно и быстро, представляя эти её тёмные глаза, пока она с нуждой смотрит на меня, стоя на коленях, прежде чем глубоко меня засосать. — Чёрт, — прорычал я, кончая сильнее, чем было за много месяцев. Да блин, за много лет. Я потащил свой уставший зад в ванную, принял душ, затем упал на кровать, думая, что провалюсь в истощённый сон. Но этого не произошло. И это была не редкость. Ночное время часто навевало воспоминания. Не важно, как глубоко я их хоронил, они всегда выкарабкивались на поверхность. Они всегда мучили меня своими особыми ужасами. Иногда мне удавалось засовывать их обратно туда, откуда они взялись. Тогда я мог словить несколько блаженных часов сна, если кошмары оставались под контролем. Не казалось, что эта ночь будет из таких. Это была одна из тех ночей, когда не важно, сколько я метался и ворочался, сколько других воспоминаний пытался использовать для борьбы, ничего не помогало. Так что, с глазами консистенции наждачной бумаги, я выбрался из кровати и пошёл обратно вниз, в бункер, доставая новый ноутбук из стопки и собираясь заняться расследованием. Я хотел проверить этого нового ублюдка, которого нужно было убрать. Таков был мой план. Тогда почему мои пальцы вместо этого ввели имя Эвангелины Круз? Да уж, чёрт меня побери, если бы я знал. Но они это сделали. И как только страница поиска загрузилась, я понял, что назад пути нет. Так я и действовал. Я сосредоточенно, методично и дотошно относился к деталям, доводя тщательность до точки абсолютной одержимости. Но в своей конкретной сфере деятельности я не мог позволить себе ошибиться. В отличие от нашей лажовой системы уголовного правосудия, я действительно разбирался, совершил ли на самом деле преступление тот человек, которого я собирался убить. Я проверял, перепроверял и переперепроверял каждый факт. Я повторял каждый шаг. Я пытался найти чеки и доказательства их присутствия рядом с теми местами, где происходили определённые события. Я убеждался, что их следы в онлайне ведут прямо туда, где они должны были быть, никуда не отходя между точками, чтобы сбить со следа, чтобы какой-то другой псих мог использовать человека в качестве марионетки. Я не мог позволить себе заснуть на работе. Ни один из людей, которые попадали в мой бункер, не был убит, пока оставалась хотя бы тень сомнения в их вине. Чёрт, как в случае с Гарольдом Грейнсом, я часто находил доказательства преступлений лично при человеке. В их бумажниках или в их телефонах. Они ведь не могли позволить себе надолго отрываться от своего разврата. Им постоянно нужно было носить всё с собой, как защитное одеяло для жестокой падали. По статистике, один из двадцати пяти, приговорённых к смерти в уголовно-исполнительной системе США, был невиновен. В моей работе такого не было. Я никогда не лажал. Я неделями, или даже месяцами проверял этих людей. Я надеялся, что мне не понадобится так много времени, чтобы найти следы настоящих родителей Эвангелины Круз. Это просто не могло быть так долго. Она скоро снова объявится. Она ни за что не могла подумать, что я морочил ей голову, говоря, что кто-то пытается её убить. Более того, я на самом деле был честен. Кто-то определённо пытался её убить. Единственной причиной, по которой я не настаивал на необходимости разобраться с этим дерьмом сразу же, было то, что я знал, что в скором времени её не убьют. Я понятия не имел, как она упустила знаки. Моим лучшим предположением было то, что она была поглощена заданием найти меня и притащить к себе, и не останавливалась подумать о собственном благополучии. Я понимал одержимость, понимал, как она могла упустить то, что во всех намерениях и целях было довольно тонким. Но она доверяла моему взгляду достаточно, чтобы знать, что я бы не ошибся. И как только она немного отдохнёт, немного поест и наберётся смелости, она вернётся. Только до тех пор у меня было время найти её мать, по меньшей мере. Для этого мне пришлось отследить местоположение её так называемого отца приблизительно двадцать два года назад. Если она была ему не родной, если её каким-то образом украли у биологических родителей, это должно было произойти до пяти лет, после этого дети обычно помнят что-то о том, как их отрывали от матери. Чёрт, даже возраст пяти лет не казался подходящим, но у некоторых детей были просто скомканные воспоминания, а у других мозг закрывался и выталкивал эту травму, чтобы она больше никогда не всплыла на поверхность. Если бы только нам всем так везло. — Чёрт, — прорычал я, качая головой от своих мыслей. Я этого не делал; я не жаловался на свою судьбу. Не важно, что у меня была искренняя причина прятаться в углу и мычать до конца жизни. Такие вещи были частью моего детства. Я стал взрослым мужчиной. Я отказывался быть чёртовой жертвой. Я запер это дерьмо в хранилище и никогда не выпускал, за исключением случаев, когда слишком низко опускал свои стены, чтобы с этим бороться — прямо перед сном и в моменты бессознания. В любых других случаях… Заперто. К чёртовой. Матери. Так должно было быть, поэтому так и было. Я достал все остаточные чувства, конкретно ярость, всю оставшуюся, и направил её на свою собственную, маленькую личную миссию в жизни. Пока всё шло хорошо. Это держало меня в здравом уме. Это снимало немного веса, который я всегда ощущал, с раннего возраста зная, какая существует падаль среди нормальных на вид людей. Казалось, я ответственен не за то, чтобы раскрыть это, а за то, чтобы это уничтожить. Клянусь, если бы я мог собрать всех идиотов в одной комнате и поджечь дымовую шашку, какой травят тараканов, я бы сделал это в мгновение ока, мать вашу. Но с большой шумихой больше шансов, что тебя поймают. А мне нужно было как можно дольше продолжать действовать, продолжать уничтожать их, убирая одного за другим. Если не я, то кто? В этом и было дело. Конечно, время от время от времени жертва насилия сходит с ума и отрывает член своему насильнику, и заталкивает в его же задницу. Но это было редко. И их ловили. По всему миру были раскиданы каратели, действуя прямо под носами местных сил закона. Чёрт, я знал одного, кто сам был копом. Десять лет на работе, и он устал о того, что никогда нет правосудия. Так что он взял правосудие в свои руки. Он тоже был довольно жестоким ублюдком. Но хоть мы и существовали, мы были редкими. Мы должны были быть осторожны. Не было такого, что когда одного из членов картеля убивают, другой становится на его место, пачкая свою обувь кровью бывшего босса в своём желании власти. Когда одного из нас убивали, это означало, что больше придурков уходят от наказания за то, что делали. Если меня уберут, никто в Джерси не займёт моё место. До меня доходили слухи о новичке в городе, но ему было с чем там разбираться. Он не приедет в Джерси, чтобы искать совратителей детей и серийных убийц, когда их множество там, где он находился. Чем дольше я оставался в живых, тем дольше мог продолжать своё дело, тем более, что это было не ради себя, а ради всех ничего не подозревающих потенциальных жертв. Я поднялся со стула, пошёл на кухню и, схватив из холодильника энергетик, залил им кофе, пока тот варился. Я не собирался спать, но и не был одним из тех людей, которые хорошо справляются с недостатком сна. Моё тело так и не «привыкло», как утверждали многие. Недостаток сна всегда приносил общую медлительность и туман в мыслях. Так что, чтобы преодолеть это, нужно было огромное количество кофеина, пока не пройдёт очередной день, и не настанет попытка снова попробовать заснуть. А пока нужно было изучить путешествия Алехандро за пять лет, которые я высчитал. Африканские и азиатские страны автоматически вычёркивались, по очевидным причинам. Так что оставалось только… чёрт. Аргентина. Боливия. Бразилия. Чили. Колумбия. Эквадор. Гайана. Парагвай. Перу. Суринам. Уругвай. Венесуэла. Фолклендские острова. Мексика. Куба. Доминиканская Республика. Коста-Рика. Пуэрто-Рико. Гватемала. Гондурас. И, что ж, давайте не забывать нижнюю часть США, прямо у границы. У самого Алехандро было двойное гражданство, Колумбии и США. Поэтому сама Эвангелина считалась гражданкой США, несмотря на то, что едва ли проводила время в штатах. У меня были копии паспорта Алехандро, а также — среди массивной коллекции CD и DVD — вся остальная обличающая информация на него, которую я смог достать до того, как привести его сюда. Так я делал со всеми своими «жертвами», которых чаще называл «мишенями», потому что я не делал их своими жертвами; они получали чёртово правосудие. Я мог отследить всё по штампам в паспорте. Было бы легче, если бы у меня ещё был паспорт Эвангелины, но просить об этом было слишком. И не было никакого способа отследить передвижения чьего-то паспорта, за исключением стран с выездными визами или соглашениями, как у США, Канады и Мексики. Чтобы отследить Алехандро, можно было использовать банковские чеки, хотя по большей части он пользовался наличкой, но это не поможет мне сузить круг тех вариантов, когда он начал возить с собой Эван. Но не важно. О человеке можно было узнать всё, буквально всё, если покопаться достаточно долго.