У людей вроде меня, которые занимаются тем, чем я, которые родились там, где я, нет ничего такого чистого, такого нормального, как друзья. У меня были контакты. Были фанаты моей работы. Были люди, с которыми я общался на ежедневной основе, которые ничего обо мне не знали. Это максимум, на что я мог надеяться. В каком-то смысле этого было достаточно. Должно было быть достаточно. Потому что это всё, что я мог получить. Я припарковался внизу холма, зная по опыту, что ничего, за исключением может быть тяжёлого грузовика или внедорожника, не сможет подняться на самый верх. К тому времени, как я сам добрался до вершины холма, мои ноги ныли от боли, как и всегда, и лёгкие горели. До моего дома, или бункера, как я в основном его называл, так как там не было ни черта домашнего, идти нужно было ещё около двадцати минут, в лес. Этот дом построил какой-то сумасшедший, желающий пережить судный день, пару поколений назад. Должно быть, у него ушло целое состояние, чтобы не только построить здание над землёй, но и спрятать целое здание под ней. И это была потеря времени, учитывая, что он явно скончался до того, как наступила его версия апокалипсиса. Но, эй, мне это подходило. Особенно потому, что если смотреть на здание, всё это было на официальных планах города — законный чертёж маленького коттеджа. Не было никаких улик бункера внизу. Чёрт, даже я не знал об этом, когда купил дом. Я просто хотел уединения в лесу и так называемую «замковую защиту», ведь коттедж находился на высоком холме с видом на возможные приближающиеся угрозы. Скорее всего, я бы никогда не нашёл бункер, если бы не ненавидел зеркала. В подвале коттеджа было огромное зеркало, во весь рост, которое дразнило меня и издевалось надо мной, заставляя сталкиваться с человеком, в которого меня превратили. Но когда я захотел снять его со стены, ничего не вышло. Потому что оно было встроенным. Что отправило меня на двухдневную охоту, в попытках найти переключатель, который тоже был скрыт, на этот раз за умной, поддельной полкой DVD-дисков. Там и оказался большой подземный бункер, дополненный водопроводом, питьевой водой, освещением, которое обеспечивалось солнечной энергией, как и в остальном доме. Также имелись воздушные фильтры, кровати, запасы еды, и так как бункер был зарыт, там было прохладно круглый год, и помещение было полностью герметичным. Если бы я верил в знаки, это был бы он. Это была золотая возможность, которую я использовал для полного своего преимущества. Я потянулся в карман за ключом, отчасти боясь очередной целой ночи поисков. Как говорится, ни минуты покоя. Я никого не слышал. Я никого не видел. Я никого не чувствовал. Но в один момент я собирался зайти в свой очень уединённый дом. В другой момент я получил удар бейсбольной битой по затылку. И всё мгновенно потемнело. Глава 2 Люк — Чёрт, — прорычал я, медленно приходя в сознание. Эта медлительность была доказательством того факта, что меня не просто стукнули по голове. Нет, мой разум был затуманен, во рту было сухо, мышцы были странно атрофированы — да, это могло значить только одно. Как только я отключился, кто-то ещё и накачал меня наркотиками. Я выдохнул, мои глаза открылись и нашли источник холодной поверхности под моей щекой. Пол подвала. Да, наверное, это было правильно. Хоть на меня никогда не нападали, люди вроде меня не имеют роскоши удивляться этому. Это был только вопрос времени. Когда-нибудь кто-нибудь добрался бы до меня, желая разорвать меня на части, желая растворить меня в ванне, желая смыть меня в слив. Может, часть меня надеялась на ещё пару недель, что позволит мне расправиться с самым недавним ублюдком, о котором я слышал, но не могу сказать, что меня это особо разбивало. Это была моя судьба. Я никогда не собирался жить до девяноста лет и сидеть на крыльце, причитая о том, как раньше было хорошо, когда люди знали своих соседей и электроника не захватила мир. Во-первых, потому что к чёрту соседей. Во-вторых, потому что электроника была дерьмом. Но я знал, что мне повезёт дожить до сорока, не оказавшись за решёткой или в могиле, не важно, каким я буду осторожным. Почему сейчас? Да, меня мучил скорее этот вопрос. Всё было не так, как когда я только начал, когда готов был просто… вырубить кого-то на улице или в их собственной машине, без сомнений оставляя чёртову тучу улик. Не то чтобы я стал небрежным. Мои методы были более строгими, чем когда-либо раньше. Ещё я не нападал ни на кого, кого считал рискованной мишенью. Никаких преступных боссов или подобного дерьма. Последним рискованным движением были разборки с какими-то мерзавцами, стоящими во главе производства таблеток. Но я уничтожил всю операцию. Не осталось никого, кто хотел бы мести. Я сделал вдох, наполняя лёгкие сквозь жжение, заставляя себя сглотнуть, потирая языком нёбо, чтобы избавиться от плёнки, которую чувствовал на нём. Чёртов яд. Я редко работал с этим. Это было слишком нестабильно, слишком непредсказуемо, слишком тяжело для совершения, чёрт возьми. Яд, чтобы убить? Да, это дерьмо было лёгким. Яд, чтобы кого-то вырубить, ослабить? Да, это говорило о профессионализме. Это говорило о годах изучения ядов, об экспериментировании с ними. — Отлично, — прошипел я сам себе, заставляя свои тяжёлые руки двигаться, чтобы надавить на пол, желая вернуть свою силу, чтобы оттолкнуться и осмотреться. Я видел только темноту и шлакобетонную стену неподалёку. Люди, работающие с ядом, были такими же, как люди, работающие с ножом. Они жили ради игры со своими игрушками. У меня сложилось отдалённое впечатление, что я стану очень большой, очень загнанной лабораторной крысой. Вы знаете, может я и был настоящим дерьмом, в то время как мне удалось положить одну ладонь на холодный, грязный пол и найти достаточно сил, чтобы перевернуться на спину, но, чёрт возьми, я никогда не играл со своими жертвами, как кошка с мышкой. Конечно, они просыпались связанными и напуганными до усрачки. Обычно буквально. Они буквально обсыкались и накладывали в штаны, почти без промаха. Но наши беседы всегда были дружественными. Со всеми намерениями и целями. Я рассказывал про их преступления, показывал свои улики, затем давал выбор между тем, чтобы сдаться копам, и смертью от моих рук. Я не тыкал и не подстрекал их, чтобы добиться желаемого результата. Полагаю, потому что не было желаемого результата. Я был так же счастлив бросить их в конкретном месте и попросить копа-союзника подобрать их и посадить. На удивление, очень мало человек выбирали этот маршрут. За время моей работы, думаю, такое выбирали человека три. Один серийный насильник, один серийный убийца, который охотился на проституток, и один контрабандист. Видите ли, в Джерси не было смертной казни. И судьи были откровенно тупыми. С нашей лажовой системой уголовного правосудия, у них был шанс получше. Но, эй, кто я такой, чтобы судить? Я был так же счастлив и убивать. Конечно, эта часть никогда не могла быть полностью безболезненной. И я твёрдо верил в справедливость. Так что я развязывал их для большого финала. Они хотели отбиваться, с какой-то последней попыткой считая, что у них есть какой-то контроль. Они не понимали, что у меня безупречная история. Я всегда побеждал. Плохие парни всегда проигрывали. А затем уплывали в слив. — Чёрт, — прорычал я, падая на спину и оглядываясь вокруг, пока мои глазам привыкали к темноте. Я был не просто в подвале с цементным полом, шлакобетонными стенами и, насколько я мог сказать, без окон. Нет. Я был в грёбаной клетке. И она была хорошей. Я вытянул ногу, пиная со своей действительно убогой силой одну из балок, кивая, когда она даже не дёрнулась, а послал медленную вспышку боли по моей ноге. Да, это дерьмо было зацементировано и прикручено к потолку. Оно не поддастся. Выбраться было невозможно. Я должен был сходить с ума. Моё сердце должно было колотиться, пытаясь вырваться из грудной клетки. Но оно было ленивым, тяжело повиснув внутри моей груди. Допустим, я не истерил так, как делал бы нормальный человек, но моё сердце к этому времени уже должно было работать нормально; я мог только предположить, что этого не было из-за ещё одного побочного эффекта яда. Это была вероятная причина ещё и того, почему мой желудок казался разорванным к чертям. К счастью, в нём ничего не было, чтобы меня рвало. — Десланозид. Дигитоксин. Дигиталисный гликозид. «О боже».