«Чтооооб меня». Это был чёртов женский голос. Видите ли, в моём теле не было ни единой чёртовой сексистской кости, даже по отношению к женщинам-преступникам. Почему, спросите вы? Потому что обращаться с ними жестоко было не так легко. Исследования показывали, что маленькие девочки изначально мягче маленьких мальчиков. Профессионалам было решать, от природы это или от воспитания. Но я знал, что каким бы образом они не преодолевали это — что-то в своих ДНК или в запрограммированном образе жизни — какой бы триггер не был достаточно сильным, чтобы довести их до грани, перевести их на тёмную сторону, когда они попадали туда, господи боже, они становились совершенно другими существами. Я никогда не видел ничего такого безжалостного, хладнокровного и неумолимого, как женщина с властью над криминальной империей. И я никогда не видел никого такого жестокого, как женщина-убийца. Может, всё объяснялось тем, что то, что подтолкнуло их жизни в этом направлении, украло у них важную часть человечности. Но я был склонен считать, что это связано не столько с разбитостью, сколько с тем, что они осознают свой потенциал. Их не сдерживают такие вещи, как хрупкое эго их мужских аналогов, и это даёт им больше времени и разума, чтобы сосредоточиться на более важных частях своих миссий. Так что, оказаться в руках женщины, которая ещё и фанатка яда? О да, я попал в мир дерьма. Конечно, может, я этого даже заслужил. Но сдаться этой реальности было не легко. — Наперстянка, — объяснила она, когда я не ответил на её комментарий. Я понятия не имел, где она. Даже когда глаза привыкли, пространство казалось огромным. Было множество тёмных углов, где можно спрятаться. Она могла быть где угодно. Конечно же, меня отравили каким-то симпатичным грёбаным цветком. Это не могло быть какое-нибудь крутое дерьмо из Южной Америки, которое бы распространяло дерьмовое ощущение по всему моему организму. Нет. Чёртовы розовые цветочки с заднего двора. — Как примитивно, — проворчал я, сосредотачиваясь на том, чтобы вернуть к жизни бесполезные части своего тела. — Что дальше? Чай из олеандра? — Не веди себя нелепо, — ответил её голос спокойно, но, если я не ошибался, в её тоне была малейшая искра веселья. — Олеандр не растёт в Нью-Джерси. Кроме того, он разорвал бы тебе желудок. Может, я и хочу причинить тебе боль, но не хочу разбираться с твоими телесными жидкостями. — Если только ты не планируешь убить меня в следующий час или около того, куколка, боюсь, так или иначе, тебе придётся иметь с ними дело. Послышался отдалённый цокот каблуков по полу, толстых каблуков, а не шпилек, но тем не менее каблуков. Затем долгую секунду не было ничего. А затем щелчок. И свет. Мои глаза инстинктивно сощурились от резкости, но ещё и из-за того, что яркость вызвала почти мгновенную головную боль, которая, несомненно, тоже была последствием дурацкого цветочного яда. Я несколько раз тяжело моргнул, присматриваясь в поисках каблуков. Берцы, но на каблуках. Сексуально, на самом деле. Мне они понравились. Как и длинные, фигуристые ноги, которые тянулись из них, облачённые в обтягивающие чёрные штаны, которые явно были кожаными. У неё были отчасти широкие бёдра и простая чёрная майка, показывающая, что хоть у неё классная, фигуристая нижняя часть тела, с грудью ей не так повезло. Ну, как говорится, нельзя получить всё сразу. У неё было многое… а я ещё даже не добрался до лица. И что за чёртово лицо. Как свидетельствовало моё недавнее общение с Джаззи, меня всего немного привлекали женщины с другой этникой. Ну, эта женщина была латиноамериканкой. Это было лучшее описание, которое я мог дать, учитывая, что существуют дюжины латинских стран, а я не знал ни черта о том, какой регион на что похож. Она была сексуальной со своими глубоко посаженными, страстными тёмными глазами, безупречной кожей, пухлыми губами и чёрными ресницами, бровями и длинными волосами. Чертовски прекрасна. И молода для эксперта по ядам. На самом деле, молода для любых преступлений. Я бы дал ей лет двадцать пять, хотя не было способа узнать, кроме как спросить. Я наблюдал, как её подбородок приподнялся во время моего осмотра, не бросая мне вызов, не требуя отвести взгляд, но давая понять, что вся сила принадлежит ей. Затем она кивнула в дальнюю сторону позади меня, вызывая у меня ворчание, так как пришлось повернуть голову. И я увидел туалет. — Не обнадёживайся, — сказала она, пустым тоном. — Это тюремный унитаз. Действительно. Весь из нержавеющей стали и цельный, никаких внутренних механизмов, никаких частей, которые можно было бы оторвать и использовать в качестве оружия, но с маленькой раковиной сверху. — Тебе будет это стоить минимум тысячу четыреста. Ты хочешь меня достаточно, чтобы выложить такие деньги? — Кто говорит, что ты единственный человек, кто у меня здесь есть? — Тоже верно, — согласился я, наконец чувствуя, как туман в голове немного рассеивается. — Устраивайся поудобнее, — сказала она, махая рукой. — Что? Не представишься? Никаких «привет, я любительница ядов и стерва, приятно познакомиться»? — Осторожнее, — сказала она, подходя ближе к прутьям, кладя на них руки и слегка наклоняясь вперёд. — Иначе я дам тебе достаточно результатов поиска тиопентала натрия, чтобы тебе казалось, что твои нервы превратились в жидкий огонь. Без блаженного освобождения в виде смерти. С этими словами она ушла, оставляя меня с улыбкой, которая скорее всего выглядела психически нездоровой. Что я могу сказать? Властные женщины — это сексуально. Женщины, которые угрожают тебе, не моргая, — это сексуально. Боже. Где вообще, чёрт побери, она возьмёт наркотик для смертельной инъекции? Наперстянка имела смысл. Природные яды достать было достаточно легко. Но это дерьмо, которое использовали для смертной казни, сильно контролировали. Наше старое доброе правительство скорее всего не хотело, чтобы разошлись новости о том, что они парализуют своих заключённых, а затем палят им всё изнутри, в качестве «гуманной казни». А люди считали, что расстрел — это варварство. Кем она была? Зачем похитила меня? Она была просто посредником? Её кто-то нанял, чтобы она притащила меня и держала достаточно живым, чтобы меня забрали для игр? Это имело больше смысла. Я не мог вспомнить ничего из недавних дел, чем мог бы разозлить экспертов по ядам. Я вздохнул, заставляя своё тело скрутиться, чувствуя, что тяжёлое онемение медленно уходит, оставляя мне как минимум немного контроля над конечностями. Я сел и потащил свой зад в сторону унитаза. Потянувшись, я использовал края раковины, чтобы подняться, грубо ругаясь матом, пока мои ноги кричали и практически не работали. Мне нужна была вода. Нужно было вымыть это дерьмо из своего организма, чтобы я мог думать и реагировать, соответствующе. Нравилась ли мне мысль о необходимости драться, выбираясь из этого подвала? Нет. Был ли я в восторге от того факта, что для этого мне нужно было поднять руку на женщину? Снова нет. Но выживание есть выживание. Мне нужно было выбраться. И если придётся поднять на неё руку, я надеялся, что это будет только для того, чтобы сдержать её на достаточно долгое время, чтобы улизнуть. Как только выберусь, я смогу выяснить, кто она вообще такая, чёрт возьми. Я знал многих игроков из подполья, многие были экспертами в различных областях. Я и близко не знал о ядах так много, как знал об оружии, наркотиках, бомбах и контрабандах. Мне нужно было это исправить. Начиная с одной чертовски сексуальной темноволосой женщины со смертельными инъекциями наготове. Ну, знаете, если я выберусь. Гарантии этому не было. И я не был пессимистичным, просто честным. В этот момент шансы были действительно неизвестны. Было слишком много вариантов. Она собиралась открыть клетку, чтобы покормить меня, если вообще планировала кормить? В отличие от хитроумного комбо тюремного унитаза и раковины, клетка, в которой я сидел, не обладала щелью, чтобы просунуть поднос. Но, может быть, если она планировала меня кормить, эта еда будет достаточно маленькой, чтобы пролезть между прутьев. Собиралась ли она в какой-то момент войти в клетку, чтобы ввести мне больше яда, чтобы связать меня и сделать со мной то, что хочется? Или, может быть, она могла просто выстрелить в меня этим дерьмом со своей стороны клетки? Чем лучше она была как преступник, тем меньше у меня было шанса выбраться. Если она придёт одна и откроет клетку, я выберусь.