Он наполовину отвернулся, копаясь в своей сумке, предоставляя мне полностью открытый обзор на его спину, чуть более мускулистую, чем я ожидала, учитывая его общую худобу. Но у меня не поэтому всё оборвалось внутри, настолько, что я забыла, что притворялась спящей. Нет. Это было потому, что если я раньше и считала, что его руки такие из-за его жертв, в тот момент я сразу поняла, что полностью ошибалась. Потому что Люк был жертвой. Его спина была картой ужасов. Каждый шрам рассказывал историю, от которой бы мне наверняка стало плохо. И, казалось, не было ни одного не отмеченного квадратного дюйма кожи. Что с ним произошло? Он поэтому жил в хижине в лесу, оторванный от людей? Что за чудовище поступает так с другим человеком? — Люк… — произнесла я, садясь, всем нутром желая потянуться к нему. Всё его тело передёрнуло, будто он действительно думал, что я сплю. И в своём шоке он развернулся ко мне полностью, обнажая ещё одну, другую россыпь шрамов. Но все они были на одном месте поперёк его груди. И это были не просто случайные шрамы. Это было слово, вырезанное на его плоти. Прежде чем я успела сказать что-то ещё, он развернулся и снова исчез в ванной. Я услышала какой-то грохот, а затем ничего. И я имею в виду ничего. Почти час оттуда не было слышно ни звука. После этого он вышел и выключил свет, но я заметила, что он в футболке, будто принял, что больше не нужно прятаться. Но он не смотрел на меня, пока залезал под одеяло, а уставился в потолок. Я чувствовала, что не могу затягивать момент, просто не могу… притворяться, что ничего не было. Я оттолкнулась от матраса, садясь на край кровати. — Люк? — позвала я, но он просто покачал головой, всё ещё глядя вверх. Я сделала глубокий вдох и встала, подходя к его кровати, наблюдая, как он заставляет себя посмотреть на меня, пытаясь скрыть во взгляде уязвимость, но не раньше, чем я её увидела. — Я не буду спрашивать, — сказала я, опуская руку и касаясь его предплечья, мои пальцы коснулись одного из круглых ожогов, вспухшего, но в то же время странно гладкого. — Ладно? Я никогда не буду спрашивать. Не знаю, чего я ожидала. Но определённо не того, что произошло на самом деле. В одну секунду я просто стояла на месте. В следующую он наполовину приподнялся, схватил меня за руку и дёрнул вниз, на свою кровать. Я едва успела приземлиться, прежде чем его рука обвила мою спину, и он прижал меня к своей груди. — Ладно, — сказал он, едва слышно. А затем мы уснули. Ну, он уснул. Что было хорошо. Он нуждался в этом. А я, ну, я не спала, понимая, что мы каким-то образом, даже не разговаривая, перепрыгнули это гигантское препятствие между нами. И это означало, что мы взяли все эти «мы только друзья с периодическими преимуществами» и выбросили в окно. По крайней мере, я была довольно уверена, что это произошло. Время покажет. В конце концов, убаюканная равномерным вздыманием груди Люка подо мной, его сердцебиением и его рукой, крепко сжимающей меня, чего не бывало уж слишком долго, я погрузилась в лишённый сновидений сон. Глава 10 Люк Кое-что изменилось. Не спрашивайте, когда именно. Я был довольно уверен, что это начиналось поэтапно. Этап первый — поцеловать её в подвале. Второй — согласиться на поездку вместе с ней. Третий — дерьмово чувствовать себя из-за того, что закрывался от неё, а затем предоставить уклончивый ответ о том, почему я это делал. Это дерьмо было для меня в новинку. Четвёртый — расслабиться на кровати, занимаясь своими делами, пока не услышал, как она кончила за закрытой дверью. Вспышка того, что я почувствовал внутри, была другой. Сексуальной? Конечно. Но всё было больше этого. Это было что-то животное и властное, что-то, что вызывало желание быть единственной причиной, по которой она снова будет издавать эти звуки. Пятый — на самом деле довести её до таких звуков, чувствуя тепло и влагу её сладкой киски, чувствовать, как у неё перехватывает дыхание, и она выдыхает мне в шею, как она впивается в меня пальцами, чтобы удержаться, кричит моё имя, когда кончает… да, это дерьмо было неожиданно головокружительным. Шестой — ну, шестой этап был совершенно новой территорией. На шестом этапе она увидела то, что долгие годы не видел ни один человек. Я знал, что шрамы на моей руке не всегда спрятаны, что время от времени мой рукав задирался и раскрывал их. Но никто не видел мою спину и грудь. Никто не размышлял, как эти следы появились на моей коже. Когда она с ужасом в голосе позвала меня по имени, увидев их, у меня в желудке скрутился страх. Потому что я не мог говорить об этом. Никогда не говорил. Я не был уверен, что смогу остаться невредимым, если хотя бы попробую. Всё во мне кричало о необходимости закрыться. Именно это я и пытался делать. Затем она подошла ко мне, прикоснулась и сказала единственное, что могло наладить ситуацию. Она не собиралась спрашивать. Она никогда не собиралась спрашивать. Облегчение было такой силы, какой я никогда раньше не испытывал. Если бы я стоял, это могло бы поставить меня на колени. А так мне захотелось хотя бы показать ей то, как много для меня значило это обещание. Поэтому я притянул её к себе на кровать, прижал её к себе под бок и почувствовал, как её голова легла на усохшую, тёмную, сломанную вещь, в которую превратилось моё сердце. А я? Я спал как грёбаный младенец. Я был довольно уверен, что у меня никогда не было такой ночи без сновидений. Я даже проснулся раньше неё, обнаружив её практически распластавшейся на мне. Она перекинула ногу через мои бёдра, её колено лежало на матрасе с другой стороны от меня, из-за чего её торс накрыл меня как одеяло. Она уткнулась лицом в мою шею, а её рука небрежно лежала на моём плече. Я был взрослым человеком, но этого никогда раньше не испытывал — не просыпался с женщиной. Чёрт, большинство сексуальных связей, которые у меня были, едва ли включали в себя раздевание. Обычно, если мы могли задрать юбку и спустить мои штаны, я был счастлив. Простой секс не стоил того, чтобы отвечать на вопросы о шрамах. После этого я определённо никогда не задерживался. Я никогда не открывался до такой степени, когда могло иметь значение моё прошлое. В моей груди поселилось чёткое тяжёлое чувство, которое говорило, что с Эван уже всё было слишком поздно. Но почему-то меня не переполняло желание выскользнуть из-под неё и сбежать к чёртовой матери. Нет, вместо этого я почувствовал, как руки начали бродить по её плечам, по её спине, по изгибу её бёдер, круглой заднице, где руки остановились, чтобы сжать плоть, заставляя её заворчать и заёрзать во сне. Оказывается, спала она как убитая. Мой член наполовину затвердел, пока я водил руками по её телу, прежде чем она наконец потянулась, и по её телу пробежала дрожь, которая подарила очередной всплеск желания моему организму. Затем раздался долгий вздох. — Твои руки на моей заднице? — сонно спросила она. — Что? Эти руки? — спросил я, снова сжимая её, из-за чего она захихикала мне в шею. — Нет. Вовсе не на твоей заднице. Тебя тяжело разбудить.