Он ничем не был похож на мотель в Техасе. Не было никаких причудливых, современных цветовых схем или модных ванных аксессуаров. Краска на стенах была горчичного цвета. На полах лежала плитка. Кровати были заправлены до отказа. В ванной стояла душевая кабинка, туалетный столик, раковина и унитаз. Всё это было таким, как стоит у строителей в каморках, где всё дёшево, и домой написать не о чем. Но всё было чисто. И близко к тому месту, где нам нужно было быть. И это был не мотель «Свободная любовь», который мы проезжала по пути и при виде которого Люк приподнял бровь. — Это для проституток и бабников, — сказала я, объясняя, почему сразу прошла мимо. — В Бразилии огромная экономика, но здесь плоть всегда будет лучшей товарной культурой. Это была печальная реальность страны, многих стран. Но, к сожалению, в плане эпидемического детского и подросткового секс-рабства Бразилия уступала первое место только Таиланду. Я сама видела на улицах пятнадцати и шестнадцатилетних девушек, одетых так, что мне в мои двенадцать становилось некомфортно. Когда я поднимала голову на отца, чтобы задать вопрос, он гримасничал. — Материальное неравенство в стране всегда хуже всего сказывается на женщинах и детях, — объяснял он. — Иногда, мама выходит работать на улицы, оставляя детей дома, а их похищают и продают в секс-рабство. Оттуда они никогда не выходят. Женские тела пользуются спросом. А при плохой экономике они продают единственный товар, которым обладают, чтобы в желудке была еда. Может, это тоже должно было стать предупреждением. Может, такая душераздирающая, такая клиническая тема должна была заставить меня задуматься. Но я всё ещё была ребёнком, а затем время надолго похоронило этот разговор, пока не нашлась причина вспомнить о нём снова. Как кто-то, кто много путешествовал и буквально делил хлеб с проститутками в тех странах, где это было легальной, безопасной и менее стыдной профессией, я не видела ничего плохого в женщине, которая торговала своим телом. Это был её выбор. Однако, у детей выбора не было. Меня тошнило от того, что люди зарабатывали на их несчастье. — Хорошо, иди первая, — сказал Люк, бросая полотенце, которое попало мне в грудь, потому что я слишком сильно задумалась, чтобы обращать на что-то внимание. — Я за тобой. И правда, будучи настолько уставшей, я ни за что не собиралась ложиться спать с таким липким и отвратительным ощущением. Видимо, я забыла об этой части своих бесконечных путешествий со своим от… с Алехандро. Ты всегда потный, липкий, немного грязный и всегда чётко осознаёшь этот факт. Так что я практически побежала в душ, настроила воду на нечто среднее между тёплой и прохладной, слегка дрожа. Мои соски затвердели, пока я намыливала свою кожу и волосы и практически стонала от ощущения чистоты. Я настолько потерялась в этом приятном чувстве, что еле услышала тихий стук в дверь. Этот звук показался практически… нерешительным. Я сполоснула волосы, выключила воду и потянулась за полотенцем, чтобы просто прикрыться им. — Да? Дверь медленно открылась. И показался Люк. С глубоким взглядом, который я не могла прочитать. Но его глаза были сосредоточены на мне. И в следующий момент он скинул ботинки, а затем потянулся за краем футболки, медленно поднимая тёмную ткань. Невозможно было отрицать вспышку удивления и желание, которые меня охватили от осознания того, что происходит. Сердце ускорилось, и внизу живота поселилась тяжесть. Он бросил футболку на пол, и я знала, что это потребовало от него усилий, проявления доверия, которое он маловероятно демонстрировал раньше, обнажая шрамы, которые так защищал. Его голова наклонилась на бок, а руки опустились на ремень джинсов. Он расстегнул пуговицу, между моих бёдер появилось быстрое, яростное, трепещущее ощущение. Предвкушение. Нужда. Джинсы упали на пол, оставляя его в чёрных боксерах-брифах, которые никак не прятали его напрягшийся член. Тогда трепет стал чем-то совершенно иным, чем-то более сильным, чем-то на грани боли. Затем его руки потянулись к эластичной резинке трусов, стягивая их. И, клянусь, я чуть не кончила прямо на месте. Его член был напряжён, став больше, чем можно было предположить по его обманчиво худому телу. Забудьте о дыхании. В груди всё сжималось, даже когда я заставила себя поднять взгляд к его лицу, даже когда его глаза слегка потеплели, может от чувства облегчения, что я не отпрянула. Но реальность заключалась в том, что в тот момент его шрамы были последним, о чём я думала. Будто почувствовав принятие, он подошёл ближе, пересекая маленькое пространство, открыл дверь в душевую кабинку и зашёл внутрь, заставляя меня прижаться спиной к стене, чтобы освободить ему место. Его рука поднялась, ложась на мою, которую я держала на центре груди, удерживая на месте полотенце. Я смотрела в его глаза, видела в них желание, такое сильное, что я чувствовала себя полностью погружённой в это состояние. Моя рука соскользнула, позволив ему долгое мгновение держать полотенце, прежде чем он опустил его и откинул в сторону. Не знаю, чего я ожидала дальше. Но он протянул руку, и меня окатило каскадом прохладной воды, от чего я сдавленно пискнула от удивления, а его губы приподнялись. — Иди сюда, — сказал он, пятясь под струи воды и кладя руки мне на бёдра, чтобы потянуть меня с собой. Холодная вода текла по моей внезапно потяжелевшей груди, вызывая дрожь по всему телу. Но затем его руки, лежащие на моих бёдрах, потянули меня, и мы соединились в районе паха, его член прижался к моему животу, и да, эта дрожь не имела никакого отношения к холоду. — Не переживай, — сказал он, наклоняясь ниже, чтобы провести губами вверх по моей шее. — Как только закончу здесь, я о тебе позабочусь, — произнёс он, словно обещание, словно клятву. Настолько серьёзным был его тон, когда он потянулся мимо меня за мылом. — Можно мне? — спросила я, думаю, больше удивляя сама себя, чем его. Его улыбка стала чуть более шаловливой, а взгляд потяжелел, но когда моя рука поднялась, чтобы коснуться края шрама на его груди, всё его тело застыло. — Это не важно, — сказала я, прижимаясь к нему ближе. — Что бы это ни было, — продолжила я, растирая мыло по всей его груди, — прямо сейчас это не имеет значения, хорошо? Последовал долгий момент, во время которого он смотрел на меня с пустым взглядом, где-то потерявшись. Я была уверена, что он потерялся в том моменте, когда эти шрамы были вырезаны на его плоти. Но затем он вернулся, поначалу медленно, будто таял. — Только между нами, — произнёс он, немного наклоняя голову, чтобы поддержать зрительный контакт, — это никогда не имеет значения, хорошо? Я могла понять эту необходимость, предполагая, что шрамы остались после чего-то ужасного, чего-то мрачного и уродливого, и он не хотел ставить это между чем-то растущим у нас. — Хорошо, — согласилась я, кивая, ещё раз проводя рукой по его груди, и он уже не напрягался так сильно. К тому времени, как я стала тереть ему спину, впервые замечая рубцы на задней стороне его бёдер, тяжело сглатывая, пытаясь никак не показывать своего шока, хоть он и стоял ко мне спиной, всё его тело — не считая члена — расслабилось. — Думаю, я уже чистый, куколка, — проговорил он, когда мои руки переместились на его зад. — Я просто убеждаюсь, — сказала я, прижимаясь грудью к его спине, наслаждаясь негромким рычанием, которое он издал, как только мои затвердевшие соски прижались к его коже. — Знаешь, — поддразнила я, опускаясь руками вниз по его животу, — думаю, наверное, я пропустила местечко… — добавила я, пока мои пальцы дразнили V-образное соединение его ног. Забытое мыло капало вниз, в то время как моя рука сомкнулась вокруг его члена. Я едва успела сжать его один раз, прежде чем Люк развернулся. Его широкие ладони сжали мои запястья, поднимая руки, а затем прижимая их к стенке душа над моей головой, а его губы столкнулись с моими. Всё остальное просто исчезло. Был только его язык у меня во рту, его зубы на моей губе, его член у моего живота, его твёрдая грудь у моих грудей. Его губы оторвались от моих, и у меня вырвался болезненный всхлип, пока я не почувствовала, как его губы опускаются вниз по моей шее. Он отпустил мои запястья, и мои руки заскользили по его спине, заставляя его шипеть, а его зубы впились в кожу прямо под моим ухом. — Люк… пожалуйста, — простонала я, поднимая ногу к его боку, слегка обхватывая ею его спине, практически забираясь на него от нужды в большем. — Что? Не нравится, когда тебя мучают? — произнёс он мне на ухо, прикусывая мочку. — Я думал об этой ерунде больше недели. Я опустила бёдра, чувствуя, как его член коснулся моего клитора, вызывая у меня всхлип. — Я больше недели думаю о том, чтобы ты оказался внутри меня, — призналась я, и его голова поднялась, усмешка стала шаловливой. — Ну, это слишком чертовски долго, — его руки опустились вниз по моей спине, чтобы остановиться на заднице, приподнимая меня за неё и заставляя обвить его ногами. Он вышел из душевой кабинки, останавливаясь всего на секунду, чтобы вытереть ноги, потому что упасть и сломать что-нибудь было бы намного менее сексуально. В следующий момент, пока я мучила его шею, как он мучил мою, я оказалась в свободном падении назад, а затем приземлилась на кровать и на мгновение громко рассмеялась. Люк встал в ногах кровати и потянулся вниз, чтобы коснуться моей лодыжки. Это было невинно, но меня словно пронзило током, по икре, бедру и между бёдер. — Чертовски хороший вид, — прорычал он низким голосом, прижимаясь коленями к краю матраса. Его руки поднялись по моим икрам, чтобы схватиться за колени и широко раздвинуть мои бёдра. — Люк, — требовательно произнесла я, пока он продолжал просто смотреть на меня, опустив глаза. — Никогда в жизни не делал ни черта, чтобы заслужить это, — сказал он тяжёлым тоном, а его руки переместились на мой живот, поглаживая чувствительное место под грудью. — Но я покажу тебе, насколько сильно я признателен. Затем он опустился на матрас. И я едва успела сделать вдох, прежде чем почувствовала его язык, скользящий по моей скользкой щели и обводящий мой будто бы пульсирующий клитор. Моя рука опустилась на его загривок, удерживая на месте, но в этом не было необходимости; его не нужно было держать. Он не планировал останавливаться, довести меня до грани, а затем уйти. Он поглощал меня, обводя круговыми движениями мой клитор, пока его пальцы медленно проскальзывали внутрь меня, небольшими, мягкими движениями. Моя рука поднялась выше, запутываясь в его мокрых волосах, а бёдра начали двигаться ему навстречу, желая большего, нуждаясь в большем, нуждаясь в нём.