Он потащил меня в подсобку. — Кстати, тебе на следующей неделе сдавать на очередной пояс. Вообще-то, экзамен проводится раз в три месяца. Но для тебя сделали исключение. И кстати, тебе комсомольское задание. Ты ведь комсомол? Я покачал головой. Как-то не довелось добраться до студенческого братства. Щепкин хлопнул себя по лбу. — Тогда о какой благосклонности партии может идти речь? Нет, так не пойдет. Давай, срочно вступай. И начинай агитировать молодежь. Собирай добровольцев. Собирай подписи. Нам нужны коллективные письма. Для легализации карате. Особенно от комсомола. Честно говоря, сумасшедшая идея. Где карате и где комсомол? Не думаю, что тамошние вожаки воспримут мое предложение с энтузиазмом. Хотя, что если поступить чуть хитрее? Назвать карате по-другому. Например, ударное искусство самообороны. Уисбо. Как-то так. Мы дошли до подсобки. Щепкин указал на груши, сваленные в углу. И на груду перчаток. И старые капы. — Вот, разбирай. По идее, это Сашкины. Боксерского тренера. Но уже год валяются тут. Без дела. Он про них вообще забыл. Списал уже, кажется. Он почесал затылок. — А где же штанги? Были же. Хотя я не понимаю, зачем тебе? Ты же не тяжелоатлетов тренируешь. А каратистов. От нас гибкость требуется. Я не стал спорить. Уклончиво ответил: — Я хочу попробовать свою методику. Может, получится. Щепкин указал на выход: — Ах да, точно. Вспомнил. Пошли, заглянем в подвал. Там тоже много чего должно быть. Мы вышли из зала. Заглянули в небольшой чуланчик. В темном коридоре. А я и не замечал эту маленькую дверцу. Хотя сколько раз проходил мимо. Там внутри тоже много чего обнаружилось. Нашлись и «блины» для штанг и гантелей. Даже старые манекены. Столы и стулья, сваленные в углу. Еще груши. Скакалки и маты. — Половина уже списана, — сказал Щепкин. — Все время руки не доходят выкинуть. Вот ты как раз и поможешь. У меня загорелись глаза. Чтобы перевезти все, что хочу, понадобится грузовик. Надо срочно раздобыть. Что, если дядька поможет? Он говорил, у него есть товарищи. Я бросился звонить дядьке. На работу. Время поджимало. Лишь бы он был на месте. Рядом с телефоном. — Для своего клуба, говоришь? Грузовик? — спросил дядька. — Ну-ка, подожди, сейчас спрошу. Он прикрыл трубку рукой и заорал: — Рома! Слышь! Поди сюда. Поговорил, пошушукал в трубке. Потом снова заговорил со мной. — Повезло тебе. Есть как раз один порожний. Сейчас отправлю. Ничего ему не давай. Я сам с ним рассчитаюсь. Я чуть не взвыл от радости. — Спасибо, дядя. Но ты обижаешь, я могу заплатить. Хотя сам знал, что из стипендии у меня осталось совсем чуть-чуть. Кот наплакал. Дядька усмехнулся. — Да ладно, студент. Знаю я, дыра в кармане. Ты это… Заходи к нам как-нибудь. Давно не виделись. Я был готов на что угодно. — Обязательно заеду, дядя. На днях. Он записал адрес и сказал, чтобы я ждал машину. Я попросил у Щепкина помощников. И начал таскать нужные вещи на улицу. Через полчаса приехал грузовик. Водитель подождал, пока мы притащим все вещи. Закинули их в кузов. Я и Смелов уселись в кабину. А Бурный, Крылов и Мельников — в кузов. И мы поехали на стадион. — Каратисты, говоришь? — спросил шофер. Характерный такой. В штанах и клетчатой рубахе. С закатанными до локтей рукавами. — А вот с боксерами справитесь? Провокационный вопрос. Я покачал головой. — Мы не деремся просто так. Чтобы выяснить, кто сильнее. Шофер махнул рукой. — Это отговорки. Надо будет, подеретесь. Если на вас нападут, например. Я усмехнулся. — Так любой подерется. А вы занимались боксом? Шофер кивнул. — Конечно. Еще до армии. Потом в ЦСКА, — он кивнул на стадион «Динамо». К которому мы как раз подъехали. — Вот с этими сколько рубились. Не перечесть. Я показал, как подъехать к заднему двору. Сторожу на въезде пришлось долго объяснять. Что мы везем оборудование для спортзала. А не оружие или краденые вещи. Он позвонил Синегородцеву и тот разрешил нам проехать. Времени осталось совсем мало. Минут десять до начала занятий. Я торопился. Говорил же, не люблю опаздывать. Подводить людей. Которые меня ждут. Заставлять ждать и терять время. Мы быстро разгрузили инвентарь. — Ну давай, удачи, — попрощался водила. И быстро укатил. Я помог затащить самое тяжелое оборудование. А потом помчался к Михалычу. Правда, сегодня на его месте оказался другой вахтер. Лет сорока. В толстом носу кучерявые волосы. Ничего не знал и не понимал. И удивленно хлопал глазами. — Нет, не было никого. А кто должен прийти? Комиссия? Я не мог поверить. — Как? Совсем никто не пришел? Не может быть. Хоть человек десять должны были явиться! Но сторож все отрицал. Я побежал ко входу. Убедился собственными глазами. И вправду никого. Только пара усталых спортсменов. С сумками в руках. Стояли неподалеку от дверей. — Вы на карате? — спросил я с надеждой. Парни усмехнулись. — Нет, мы на балет. Мы футболисты, вообще-то. Какое, к черту, карате? Я разочарованно отвернулся. Подождал чуток. Так никто и не пришел. Я вернулся в зал. Парни уже занесли груз. И успели даже разложить у стен. — А где все? — спросил Смелов. — Переодеваются? Я мрачно покачал головой. Посмотрел на часы. Уже прошло пять минут. С назначенного часа. — Никого нет. Не пришли. А разговоров столько было. Смелов и Крылов тоже не поверили. Пошли посмотреть. Вернулись через пять минут. Недоумевающие. — Как же так? Хоть кто-то же должен прийти. Я махнул рукой. Постарался скрыть, как расстроен. — Ладно. Видимо, люди посчитали, что я слишком молод. Чтобы учить. Давайте тогда сами начнем. Если вы хотите. Парни с готовностью согласились. Пошли переодеваться. — Не огорчайся, Витя, — сказал Крылов. — Не сегодня, так завтра. Не сейчас, так… Он не успел закончить. В дверях показался давешний сторож. Запыханный и растерянный. — Который тут Ермолов? — закричал он. — Это у вас здесь карате? Почему сразу не сказал? Там такая толпа собралась! Теперь я хлопал глазами.