Приладили к стенке. Чтобы войти через нее в землянку, нужно пригнуться. Словно входишь в дом хоббита. Главное, что дверь села плотно. И не позволяла проникать дождю и снегу. Стены и пол тоже обработали ветками и досками. Чтобы было тепло и уютно. Стены укрепили досками и проволокой. Чтобы не осыпались. Вместо печки поставили железную бочку. Закопали наполовину в землю. Посередине землянки. Чтобы грела пол. И воздух одновременно. Максимум могло поместиться пятеро человек. Тем более, что у нас есть девушки. Пришлось строить еще. Благо, местность позволяла. Да и время тоже. Выкопали еще две. Тут дело пошло быстрее. Мы даже успели обжить их. Переночевали на выходных. Всем понравилось. Особенно Кораблину. Который полночи шушукался с Оксаной. В отдельной землянке. И не просто шушукался, вроде бы. Сейчас мы двинули к землянкам. Я, честно говоря, забыл направление. Прошел пару километров. Потом остановился. Повернулся к ученикам. — Кто помнит дорогу? Зимой все по-другому. Лишь бы не заплутать. Выяснилось, что никто не помнит. И не записал координаты. Хотя примерное расположение все знали. — Ладно, вперед, — сказал я. — На месте разберемся. Шли еще часа два. Надо же, как быстро исчезает цивилизация. Только отошли от дороги, как вокруг высился лес. Дремучий и молчаливый. Деревья спали под толстым слоем снега. Тут можно совершить любое преступление. И никто не найдет следов. Лыжи утопали в снегу. Вся спина мокрая. От нас валил пар. Бледный диск солнца скользил над голыми верхушками деревьев. — Вот тут, — внезапно сказал Голенищев. Указал палкой на сдвоенный дуб. — Вот эту корягу помню. Точно. Такая же была. Недалеко от нашего лагеря. Я такой дуб не помнил. Честно говоря. Но почему бы и нет? Надо проверить. Мы пошли цепочкой. Нина провалилась в сугроб. Мы ее долго вытаскивали. Она чуть не сломала лыжу. И чуть не потеряла. Оказалось, что нутро подвело Егора. Никаких землянок в округе. Мы долго и упорно искали их. Уже прошел полдень. День стремительно близился к концу. — Нет тут никаких землянок, — злобно ворчал Гончаров. — Показалось тебе, Егорушка. Только заставил нас таскаться зря. Голенищев не признал вину. — А может, мы мимо прошли! — закричал он. — Они знаешь, как хорошо спрятаны! Никто не заметит. Ты хоть рядом пройди. И не увидишь. Своя правда тут есть. Все заметено снегом. Землянки сейчас просто большие сугробы. Их никак не обнаружишь. Если только не знать примет. Деревья глядели, как мы устало препираемся. Я поднял руку. — Нет, так не пойдет. Идем дальше. Все также цепочкой. Ищем. Глядите в оба. Кто-то должен найти знакомое место. Мы пошли дальше. А чего еще делать? И через час Бурный нашел землянки. Он узнал местность. Ткнул палкой в снег. Услышал глухой стук. Раскопал. И обнаружил дверь землянки. Мы дико обрадовались. Я уже готов был ночевать в лесу. Хотя палатки мы не взяли. Решили, зачем они. Мы ведь хотели ночевать в своем лагере. Зачем лишний груз? Мы быстро откопали двери. Открыли. Осмотрели, как там внутри. И остались довольны. Землянки хорошо показали себя. Чистые и сухие. Воды нет. Все три. Тогда мы начали обустраиваться. Оксану и Нину поселили в отдельную землянку. А парням пришлось потесниться. В двух других. Всех парней я отправил за дровами. Да и сам пошел тоже. Девушки остались кашеварить. Далеко не отходили. Через сотню шагов Смелов нашел дорогу. Грунтовую. Да, точно. Она там и была. Раньше. Мы чуть-чуть не дошли до нее. Когда искали землянки. Пока мы натаскали дрова и приготовили ужин, настал вечер. В речке неподалеку набрали воды. Пришлось пробить лед. Затем поужинали. Консервы и каши. Без излишеств. Но еда все равно показалась божественно вкусной. Нет лучшей приправы, чем молодость и пробежка на лыжах. И еще свежий лесной воздух. Как только наступила темнота, легли спать. Завтра предстоял тяжелый день. В железных бочках бушевал огонь. Я назначил дежурных. Те, кто следил за дровами. Сам отсидел первую смену. Задумчиво глядел на огонь. Думал. Лишь бы все хорошо обошлось. За грядущую неделю. С моими учениками. Лишь бы не пострадали. Через час меня сменил Куприянов. Я залез в прохладный спальник. И сразу провалился в глубокий сон. В землянке было тепло. Утром я поднялся самый первый. В пять часов утра. Поднял остальных. Все переоделись в каратеги. Снаружи темно и морозно. Особенно как раз перед рассветом. Мы вышли на снег. Босыми ногами. Ух, как холодно. Снег обжигал ступни. Я еще и в одних штанах. С голым торсом. Между землянками снег слишком утоптанный. Я отошел подальше. — Приступаем к медитации, — я встал в стойку шико дачи. — Вставайте в стойку. Это широкая квадратная боевая стойка. Напоминает киба дачи. Ноги вдвое длиннее ширины плеч. Колени согнуты. Руки я держал перед собой. Одновременно начал дышать. Медленно и размеренно. Вдыхал морозный воздух носом. Выдыхал ртом. Мы встали в круг. Парни и девушки повторяли за мной. Учить их не надо. Они уже знали, как медитировать. Сейчас ученики настраивались на усиленную тренировку. На беспощадное испытание. Все молчали. И ждали. Снег неимоверно жег ступни. Я пытался не обращать внимание. Хотя у меня и так дубовая подошва. Но вскоре это стало невозможно. Я все равно стоял на месте. Я должен быть примером. Потом открыл глаза. Незаметно осмотрелся. Ученики стояли с искаженными лицами. Все уже посинели от холода. Но по условиям никто не должен показывать. Как он замерз. Ни единым жестом. Или словом. Я продолжал стоять. Громко вдыхал и выдыхал воздух. Ноги, казалось, сейчас отвалятся. Да и руки тоже. Кончики пальцев заледенели. Все мое туловище тоже замерзло. Я чувствовал, будто оно покрылось коркой льда. — Ямэ! — сказал, наконец, я. — Медитация закончена. Осу! Теперь легкий завтрак. Ученики с радостью побежали к землянкам. Обуваться. И одеваться. Я пошел следом. Неспешно. Заставил себя полюбить холод. Привыкнуть к нему. Сделать своим союзником. Своим соратником. Чтобы лютый мороз сделал меня еще сильнее. Мы быстро перекусили. Готовить новое не стали. Подогрели вчерашние каши. С тушенкой. И рыбными консервами. Горячий чай в лесу — это нечто. Особенно, когда ты сильно промерз. Чуть ли не до кончиков волос. После завтрака я не дал ученикам расслабиться. Снова работа на снегу. Босиком. Сначала отработка ударов. Мы хорошенько размялись. Руки и ноги — обязательно. И приступили к тамэсивари. Вроде бы привычное упражнение. Но это в теплом зале. А здесь, на природе. На холоде. Все казалось по-другому. И все опасались сломать руку или ногу. Боязнь справедливая. Я и сам подумывал об этом. Поэтому пока не рисковал. — Просто отрабатывайте ударную поверхность, — я показал, что бить надо легкие удары. — Вот так. По стволам деревьев. Сначала кулаками и локтями. Ребрами ладоней. Потом пятками. И коленями. Полегоньку так. Без напряга. Мы сейчас еще только начинаем. Только входим во взаимодействие. С лесом.