– Вот как? Скажи, пожалуйста? Кто ты? – Я для неё всё, и даже больше! – А я для тебя? – Ты для меня всё, и даже больше!..» – Тебе фильмы снимать, а не мечами размахивать, – усмехнулась Жанна. – Что вы, госпожа! Разве я посмею? Это нанятый мною человек, он и слова подменил, – сказал Навуходоносор. – О как? – удивилась Жанна. – И что же он знает? – Тут не о чем волноваться, он полчаса как мёртв, – ответил Навуходоносор. – Это должно оказаться в голове Тани сегодня ночью, – приказала Жанна. – Я сам займусь этим, – склонил голову Навуходоносор. – А где наша Таня? – спросила Жанна. – В данный момент она в доме Фаи, – ответил Навуходоносор. – Болтают ни о чём. – Славно, – рассмеялась Жанна, – любовник в бегах, с любовницей не понять что: мужа вот-вот уведёт, а она болтает с подругой! Жанна упорно нажимала кнопку звонка, пока дверь квартиры не открылась. – С ума сошла? – спросила Фая, стоя на пороге. – Мне нужна Таня! – с вызовом сказала Жанна. – Я знаю: она здесь, у вас! – Ты кто, девочка? – удивилась Фая. Но Жанна, не ответив, проскользнула мимо Фаи в квартиру. Таня сидела на кухне за столом, на котором красовалась начатая бутылка вина, два бокала и открытая коробка конфет. – Милая, почему ты меня избегаешь? Что я такого натворила, что ты поступаешь так жестоко? – начала Жанна, устраиваясь рядом с Таней на свободном табурете, заглядывая в глаза и кладя руки ей на колени. – Уже залезла к нам с Женей в постель? Пришла поделиться радостью? – с горечью сказала Таня, убирая руки Жанны и стараясь отодвинуться от неё. Жанна почувствовала боль и отчаяние Тани, то, как эта смесь нарастает и стремится вырваться наружу, приоткрывая в её душе дверь, за которой билось сердце. – Это что за девица? – спросила Фая. Она стояла в дверном проёме и с любопытством смотрела на происходящее. – Это любовница моего мужа, – ответила Таня. Фая среагировала мгновенно. Сделав шаг к Жанне, не обращавшую на Фаю никакого внимания и пристально смотревшую в глаза Тани, она обеими руками вцепилась в её волосы. – Ах, ты, сука малолетняя! Хочешь мужика в тюрьму упрятать? – заорала Фая, за волосы стаскивая Жанну с табурета на пол. – Денег тебе подавай! Это было так нелепо и неожиданно, что в первое мгновение Жанна растерялась. Но через секунду она справилась с собой и, стоя на полу на коленях, лицом упираясь в ноги Фаи, она обоими руками обхватила пятки Фаи и рванула их на себя. Фая грохнулась на спину, но в кулаках её остались клочья волос Жанны, которая, не обращая внимания на боль от вырванных волос, вернулась к Тане. Устроившись на полу возле Таниных ног, она вновь заглянула в её глаза. Таня, никак не отреагировавшая на эту скоротечную стычку, хмуро посмотрела на Жанну. – Что ты, маленькая, – зашептала Жанна, не отрывая своих глаз от лица Тани, – он же сам предложил… – Что предложил? – не поняла Таня, отрываясь от глаз Жанны и глядя, как Фая ворочается в коридоре, пытаясь подняться на ноги. И Жанна почувствовала, как душа Тани распахивается, открывая путь к её сердцу. «Давай же, давай! – мысленно кричала Жанна. – Заплачь, ударь меня… дай выход своим страданиям! И всё будет кончено, дорога будет открыта!» – Как – что? – притворно удивилась Жанна. – Замуж за него. Он тебе разве не сказал? – Подожди, – сказала Таня, вставая и отстраняясь от Жанны, – какой, к чёрту, «замуж»? Подожди, с этим надо разобраться! И Жанна поняла, почувствовала, как дверь внутри Тани захлопнулась. Жанна больше не могла сдерживать себя: лицо её начало быстро меняться и приобретать черты девушки, которая однажды явилась к Тане то ли во сне, то ли в бреду – у той странной полуразрушенной избушки и огромной страшной пещеры. Туман окутал всё тело Жанны, и тут же рябь пробежала в воздухе, разрывая в клочья матово-тёмное облако, скрывавшее её. Треснуло и осыпалось на пол кухни и туда, вниз, на асфальт улицы, стекло окна. И вот прямо перед Таней встала Азува, младшая дочь повелителя Хаммуила. – Подожди?! – страшным шёпотом сказала она. – Ждать! Что ты, ни о чём не думающая, ничего не ценящая, знаешь об ожидании?! Ты ждёшь, когда твой народ века, тысячелетия не видит солнца, не чувствует ветра?! Ты ждёшь, когда время встаёт в горле и бессилие разрывает тебя?! И ты мне говоришь – ждать! Яркий луч солнца проник в пространство кухни, и Азува, вся дрожа от ужаса того, что раскрылась, показала себя, встала на него. И обернулась: Фая, открыв рот, с выпученными глазами сидела на полу и указательными пальцами обеих рук показывала на неё и Таню. В руках Азувы выкристаллизовалась из луча света алебарда, и, развернувшись обратно к Тане, которая в страхе, вскочив с табуретки, пыталась вжаться в стену, она, вытянув руку, лезвием алебарды коснулась Таниной шеи. – Будет то, зачем я пришла сюда, и ты подчинишься. Другого не будет! – крикнула Азува. Луч света померк: туча закрыла солнце, а вместе с лучом исчезла и дочь повелителя. Прошла вечность, прежде чем Таня смогла оправиться от шока и пошевелиться. – Что это было? – спросила Фая, вставая на ноги. – Не знаю, – нервно рассмеялась Таня. – Одно точно: это не Жанна. – Да это вообще не человек, – сказала Фая, подходя к столу. – Это что же, церковь правду говорит? – тихо спросила Таня, опускаясь на табурет. – Выпьем, – ответила Фая, беря в трясущиеся руки бутылку. VIII Повелитель Хаммуил стоял, окружённый своей свитой, у выхода из пещер, и смотрел, как повозки, гружённые гранитными плитами с запряжёнными в них мулами, появляются на поверхности земли. Сгорбленные рабы, закрывающие руками головы, на трясущихся ногах, испуганно жались к повозкам. Стража, ощетинившись во все стороны копьями и закрываясь от порывов ветра щитами, несмелыми шагами выдвигалась вперёд, в страхе останавливаясь под лучами солнца. «Караван выходил к солнцу! Радостный день! Но почему так давит сердце? Почему так неспокойно в душе? Что за тиски сжимают грудь, что невозможно дышать и темнеет в глазах? Или сама жизнь, прожитая в каменных мешках подземелий, противится этому ветру, этой свободе? Неужели я ещё не готов? – подумал Хаммуил. – Я должен в себе разобраться… Моя уверенность – это уверенность всего каравана, всех тех, кто служит мне: будь это последний раб или главный жрец…» Хаммуил стиснул зубы. Враги мертвы и дорога открыта. Делай, что предначертано – и мир покорится. Но почему так тревожно в душе, почему сердце то и дело сбивается с ритма? Повелитель знал: пройдёт не один месяц, может быть, год, пока все, кто служит ему, его судьбе, выйдут на поверхность и примут в себя солнечный свет неба, свежий воздух земли, и тогда караван двинется по дороге. А пока… Пока стража каравана возьмётся за работу, и много крови прольётся на дороге, по которой мулы провезут повозки с гранитными плитами. И пора, пора искать преемника, того кто следующий поведёт караван! Впрочем, тут Хаммуил был уверен и спокоен: знал, преемник скоро родится! Главное, чтобы судьба не промахнулась! И всё будет, как и тысячи лет назад. Животные, никогда не видевшие светила, боялись. Только жестокость погонщиков, истязающих бичами, заставляла их подчиняться воле людей. Но и сами люди – стражники, погонщики, рабы – были напуганы ярким солнечным светом, шелестом листвы, лёгким ветром и открывшимся огромным небом. И только страх перед установленным порядком, перед повелителем, заставлял их покидать пещеры, где их предки провели не одну тысячу лет. Мир принимал в себя всех, кто робко и неуверенно выходил из пещер. – Сегодня счастливый день! – воскликнул Хаммуил. – Начальник стражи, подойди. – Я здесь, повелитель! – Ецер подошёл к правой руке Хаммуила и опустился на колени. – Я жду твоей воли. – Сегодня счастливый день, – повторил Хаммуил, – пусть сегодня умрёт каждый второй раб и каждый третий погонщик. – Воля твоя будет исполнена! – ответил начальник стражи Ецер. Хаммуил взглядом проводил начальника стражи. И вот вдали разнеслось, затухая: «Сегодня счастливый день! Сегодня умрёт каждый второй…». Хаммуил, превозмогая боль, вздохнул полной грудью и улыбнулся своей младшей дочери. – Подойди, Азува, – сказал он негромко. – Да, отец, – ответила та и, подойдя, коснулась руки отца. – Ты достойна того, чтобы имя твоё восславили в летописях каравана, – сказал Хаммуил. – Я просто выполнила, что предначертано, – ответила Азува, склонившись перед повелителем. – Да! И ты достойна награды! Иди и убей всех моих наложниц, – сказал Хаммуил. – И мою мать? – прошептала Азува. – Убей! – крикнул Хаммуил. – Воля твоя будет исполнена, – ответила дрогнувшим голосом младшая дочь повелителя Азува. – Всё-таки она ещё совсем ребёнок, и сердце её полно жалости… – прошептал он и вновь обратил свой взор к каравану. К повелителю, склонившись, подошёл старший помощник во всех делах, Ахизер. – Закончилось время тьмы! Мы входим в наш прежний мир! – сказал повелитель. – Посмотри, как прекрасна земля, небо над ней, и радуйся, что тебе и твоим потомкам суждено жить здесь, среди этого великолепия! А не гнить живым в подземельях.