– Ты хотел меня видеть? – бледным голосом спросил Гвоздодер. Редкий случай, когда Мориц с ходу не нашелся что сказать. На помощь пришел спасительный кашель. Приступа хватило на пару секунд, после чего голос телохранителя за спиной Гвоздодера произнес с очень неприятной ноткой: – А я его знаю. Стукач Директории. Наемник. – Не понял… – протянул Шнырь, сплевывая самокрутку и медленно сползая со штабеля. – Это как понимать, Гвоздодер? Ты знаешь его или нет? – Кто его привел? – тихо произнес главарь. – А вот он, – Мориц ткнул пальцем в сторону бледного от страха Нервного, который уже понимал, что накосячил. Но еще не понимал насколько. – Взять его, – тихо приказал Гвоздодер. – Потом разберемся… Узнавший Морица мордоворот первым на него, как нарочно, снова скрюченного приступом кашля, и ринулся. На секунду громила замешкался – и получил с размаху в живот тем самым слитком, который все еще был в руках у детектива. Противник согнулся пополам с резким выдохом – а Мориц уже сбивал с ног растерявшегося Шныря, повалив его прямо на штабель со слитками. Штабель устоял, и Шнырь лишь зря молотил кулаками воздух, запутавшись в плаще, из которого ловко выскользнул специалист по особым поручениям. Любитель самокруток как раз поднимался, переводя дух и отбрасывая в сторону свалившую его болванку, Мориц же, перевалившись за штабель, торопливо выдергивал из штанины примотанный к ноге «кедр». Воткнул на место магазин, уже услышав небрежно брошенное Гвоздодером: – Убить гаденыша! В металлическое убежище хаотично и хлестко ударили пули. Но поздно. Выкатившись в сторонку, пользуясь плохим освещением и образовавшимся хаосом, Мориц врезал короткой очередью над головами забегавших неприкасаемых. Вкупе с истошным визгом рикошетов рявканье пистолета-пулемета вызвало панику среди не ожидавших атаки бандюков. К тому же они вынуждены были спасать главаря, и это дарило несколько дополнительных секунд детективу. Он быстро вытащил из тайного кармашка и швырнул в сторону противников компактный тусклый цилиндр. – Граната! – крикнул он для тупых, кто усомнился бы в серьезности его намерений. Там поверили – звук предусмотрительно падающих тел был тому подтверждением. Ловко обогнув штабель, наемник подхватил брошенный Шнырем плащ и так же торопливо отполз назад. Ценная вещь – и, раз уж он выжил, не было смысла ее бросать. Здесь его уже ничто не держало, нужную информацию он получил. Правда, цена ее оказалась на грани рентабельности, но таковы уж были издержки его занятия. Глухо хлопнуло. Из темноты послышалась грязная ругань и беспорядочная стрельба. Нюхнули, значит, слезоточки. Напоследок специалист отправил в темноту еще пару очередей и протиснулся в щель между стеной и гигантским станком. После чего быстрым шагом, но уже не срываясь на бег, меняя на ходу магазин, направился в сторону главного входа. Для него – спасительного выхода. Когда преследователи пришли в чувство и уже шли по пятам, детектив уже подходил к внешнему блокпосту. – Стоять! – выбросив вперед пятерню в черной перчатке со срезанными пальцами, приказал офицер. Пара блюстителей за его спиной с напряженными лицами подняли травматы. Это только называется так – травмат. Если не стоит задача взять живыми или тупо разогнать толпу, такая машинка вполне себе бьет боевыми. Видок у Морица был более чем подозрительный и довольно потрепанный. Однако жетон, который мужчина сунул прямо под нос офицеру, возымел действие. – Задержите этих, – Мориц, не оборачиваясь, кивнул на толпу озверелых неприкасаемых, которую он притащил за собой, как кровящий тунец на крюке – стаю возбужденных акул. – Хотя бы минут на пять. Глава третья Цена предательства Грязный пластиковый пакет лениво кружил над бетонной поверхностью, как будто наслаждаясь полетом и не желая возвращаться на грешную землю. Поток холодного воздуха неприятно бился в затылок, пытаясь забраться ледяной лапой за шиворот. Ветер под землей. Такого здесь еще не бывало. Проблемы с вентиляцией? Разгерметизация комплекса? Неизвестно, чем это было вызвано, но определенно рождало тревогу. Впрочем, как и все вокруг в последние дни. Центральный сектор напоминал потревоженный муравейник: здесь бродили толпы оборванцев, которых раньше сюда не подпускали на километр; где-то у всех на глазах грабили алкогольную лавку; вдалеке отчаянно кричала женщина, но никому не было до этого дела. Торговые ряды Месива жили своей жизнью, как будто не происходило ничего угрожающего – только цены взлетели, а разнообразие продуктов сократилось еще сильнее. Что не мешало вовсю работать развлекательным заведениям, разнообразие которых при этом тоже не блистало: подпольные игровые клубы, рюмочные, бордели и дешевые наркоманские притоны, где обильно закидывались «кисляком». Последние резко набирали популярность, отправляя клиентов в далекие райские миры. Правда, ненадолго и всегда с одним и тем же печальным итогом. Змей огибал бесконечную очередь из мрачных людей, выстроившихся за дешевой едой, выброшенной властями, чтобы голодная толпа не взорвала ситуацию окончательно. Директория вроде бы продолжала исполнять свои функции поддержания нормальной жизни Карфагена, но происходящее все больше напоминало агонию прежнего порядка. Группа грязных работяг с эмблемами молибденовых шахт на комбинезонах полезла без очереди. Оттолкнули пожилую женщину – та ойкнула, упала, ей грубо наступили на руку. Какие-то мужики попытались вступиться – и вот их жестоко избивают ногами. Выбитые зубы, сломанные ребра и лужи крови – люди в очереди отворачивались и делали вид, что не замечают происходящего. В другое время здесь был бы уже до зубов вооруженный наряд, хватали бы всех подряд, не разбираясь, и успокаивали бы не словами, а пластиковыми пулями травматов. Но блюстители, похоже, отстранились от ситуации. То ли сосредоточились на защите Директории, отдав основные территории на откуп толпе и неприкасаемым, которые и были по сути теневым правительством Карфагена. То ли готовили что-то серьезное. Змей склонялся ко второму варианту – слишком хорошо он знал этих властолюбцев с элитных уровней. Тем более, кроме внешнего силового кулака в лице блюстителей, имелись и другие средства – агентура, связи с бандами неприкасаемых, использование противоречий между политическими группировками, религиозными сектами, которые росли теперь и расползались, как плесень во влажной пещере. Все это грозило взорваться, как пар в раскаленной скороварке. Нужно было спасать этих людей, открыв им дорогу на поверхность, указав путь в места за пределами их прогнившего дома, туда, где возможна была другая, новая и светлая жизнь. Однако – легко сказать. Жизнь на поверхности была невозможна без специальной организации, которая оказалась бы наверняка ничуть не проще, чем эвакуация людей сюда, под землю, перед мировой Катастрофой. Там, на поверхности, был чистый воздух, синее небо, но… Лютая стужа и полное отсутствие пищи. Директория способна была организовать постепенный выход людей на поверхность. Но надо ли ей это было? Да и как удержать толпу, если все вдруг разом захотели бы на поверхность? Это грозило массовой гибелью людей, затравленных обстоятельствами, загнанных и уже не способных сдерживаться и мыслить адекватно. Но все это не имело значения. Люди должны были знать правду, и он собирался рассказать все, что узнал там, на поверхности. Только сначала нужно было найти Тану. Они расстались на выходе из Западного сектора, где пережидали первые дни по возвращению с Запретной горы. Решение разделиться было оправдано: если схватят – то не всех и не сразу. Теперь же ситуация откатывалась назад. Директория уже не казалась столь однородной и сплоченной, как раньше, власть имущие преследовали каждый свои собственные интересы, и случай с Замом вряд ли был исключением. Грех было не использовать ситуацию, чтоб не собраться вместе. Тем более был повод опасаться за безопасность девушки – да и остальных друзей. Хоть Зам и лежал теперь в холодильнике, охоту за ними никто не отменял. Была еще его мстительная «половина» и Мориц, рыщущий в поисках тех, кого было приказано наказать. Предупрежден – значит, вооружен, и это не давало расслабиться. Дома ее не оказалось. В Тесных апартаментах, выбитых прямо в породе, было непривычно тихо, словно отсюда все разом эвакуировались. Он отправился в единственное место, где надеялся ее встретить. В клубе «Саблезубый кот» было как всегда шумно и тесно – только веселье было какое-то истеричное, с надрывом: еще больше пьяных, хохочущих и орущих; звон монет, рев музыки и дикие танцы у шестов, растущих из высоких тумб над головами посетителей. Девки отрывались как в последний раз, от их гибких тел трудно было оторвать взгляд. Он стоял, курил вонючую самокрутку, смотрел на этих сочных девочек и ни о чем не думал. Все было, как раньше. Только Таны среди них не было. Хотя, если подумать, трудно было ожидать, что девушка вернется к своей специфической профессии после всего, что ей пришлось пережить. Да и Змей, хоть и не сказал бы ни слова против, в душе бы не одобрил. И дело было даже не в ревности… Черт… Да в ней, пожалуй, и дело – вынужден был он признаться самому себе честно. Он не мог относиться к Тане равнодушно, хоть и не предъявлял к ней никаких прав. Наверное, дело было в привычке – посреднику в делах группировок не положено было иметь серьезных отношений, это подрывало доверие к его объективности. Но он давно уже не занимался разруливанием конфликтов – если не считать его последнего визита в логово Гвоздодера в попытке вернуть старый должок. Так что знали его теперь больше не как «решалу», а как Видящего, сумевшего заглянуть за горизонт пространства и времени. – Что будешь пить, Змей? – спросил знакомый бармен в кремовой ковбойской шляпе. Черт знает, откуда он взял такой раритет, да только никогда не менял свой фирменный стиль. – Как обычно? – Как обычно. – Посредник бросил острый взгляд на бармена, наливавшего ему темного крепкого в мутный стакан местного производства. – Кто еще знает, что я вернулся? – Кто в авторитете – те знают, – пододвигая к нему стакан, ответил «ковбой». – У нас же шила в мешке не утаишь. Так что приготовься, начнут задавать вопросы: куда ходил, что видел, насколько то, что видел, совпало с твоими «видениями». Ты же знаешь – народ у нас любопытный, а интересных новостей не так много. – В этом нет необходимости, – хлебнув жгучей жидкости, сказал Змей. – Я сам все расскажу. – Кому? – Всем. Бармен странно посмотрел на него, но промолчал. Переместился к клиенту по соседству, который пытался сформулировать заказ непослушным пьяным языком. В результате так и не смог – и просто высыпал на стойку горсть звонкого вольфрама, уронив при этом половину монет на пол. Тем временем под рев музыки и улюлюканье посетителей в туманном от сигаретного дыма зале появился странный персонаж. Он вышел на середину зала у всех над головой, балансируя на подвешенной на тросах хлипкой металлической ферме. Одет он был диковато: в некое подобие белого фрака на голом торсе и узкие клетчатые брюки. Но странность была даже не в этом – под белым же, чуть примятым цилиндром, как у Безумного Шляпника, был противогаз. Человек двигался в такт музыке, как в трансе, словно подзадоривая танцовщиц, окруживших его по периметру в два уровня. Откуда-то сверху на длинном проводе прямо ему в руки упал микрофон. И человек заговорил дребезжащим сквозь мембрану противогаза голосом: – Как хорошо, что вы пришли! Это просто здорово – вы еще живы! Значит, вы еще можете чувствовать боль! И это прекрасно – потому что наши девочки разобьют ваши сердца! Толпа одобрительно взревела. – Не жалейте последних фрамов! Вы все равно не успеете заработать больше! Просто вместе с нами приготовьтесь увидеть чудо – Верхний мир, который открыл нам… – Тип в противогазе сделал театральную паузу и направил указующий перст в каменные небеса. – Видящий! Змей вжал голову в плечи. Это человек реально знал, кто неприметно сидит у барной стойки? Или было это просто совпадение? Похоже, все-таки совпадение, раз никто не стал тыкать в посредника пальцем и дергать за мягкие места в надежде отхватить кусочек на удачу. Однако, похоже, за время его отсутствия поклонение Видящему переросло в настоящий культ. Это слегка льстило, но лесть была сомнительной. Помнится, особо горячие адепты и его как-то едва не принесли в жертву самому себе. Крови тогда пролилось немало, но теперь, когда отчаяние захлестывало подземный город, красной жидкости могло пролиться еще больше. – Там, наверху, нас ждет вечная эйфория от избытка кислорода, ослепление солнцем и онемение от ледяной стужи! Мы все умрем – но умрем от удовольствия! А ну, девчонки, покажите – каково оно, там, на поверхности! Танцовщицы задвигались в диком танце, в котором было больше агрессии, чем эротики. Но это странным образом выглядело еще более возбуждающе – как иногда возбуждает близость опасности. Это было похоже на агонию. Хоть ведущий этого странного шоу имел специфические представления о поверхности, настроение ему удалось передать эффектно. Толпа охотно дергалась вслед за красотками на тумбах, попутно закидываясь алкоголем и «кисляком». Дурманящий дым затягивал пространство клуба получше дым-машины. – Сам Видящий поведет нас в последнюю дорогу – туда, наверх, где нас ждет абсолютный, непрекращающийся кайф! Только не забудьте противогазы – они позволят продлить удовольствие! Толпа взревела. Змей не сразу понял, что так впечатлило всех этих подонков – он смотрел как будто сквозь весь этот миниатюрный ад. Но, сфокусировав зрение, понял, что так нравилось толпе. И от души порадовался, что здесь не было Тины. На решетчатом возвышении над толпой, у ног человека в цилиндре под ритм музыки спаривались двое. Совершенно голые, лоснящиеся от пота, одинаково тощие – невозможно было понять, кто из них мужчина, а кто женщина. В противогазах. В этом безумном действе не было секса. Был судорожный животный ужас, который, похоже, передавался толпе, что все неистовее заходилась в адском танце, словно пытаясь спрятаться в нем от кошмара наяву. И вдруг все кончилось. Как будто смыло еще более страшной черной волной – так стирают мел с доски грязной тряпкой. Металлическая ферма над головами вздрогнула: откуда-то сверху на нее рухнула фигура в бесформенном черном балахоне. Метнулась в сторону ведущего – и паяц в цилиндре с противогазом растерянно взмахнул руками – и полетел вниз, попутно сметая продолжавшую совокупляться парочку. Завизжали танцовщицы, прекратив свой дьявольский танец. На какое-то время музыка стала еще более неистовой и громкой. Публика одобрительно заревела, очевидно, считая происходящее частью изощренного шоу. Но вот на тумбы из-под потолка по шестам скользнули такие же безликие и бесформенные фигуры – и девчонки одна за другой с визгом полетели вниз. Это было настолько жестко, что многие разом протрезвели. Веселье сдулось само собой. Со скрежетом перегрузки динамиков оборвалась музыка, и микрофон оказался в руках самого первого человека в черном. – Ну что, обезьянки, повеселились? – скрипучим голосом произнес человек в балахоне. Теперь фигура напоминала средневекового монаха с накинутым на лицо капюшоном. Похоже, что за основу одеяния незнакомца был взят именно этот образ. – На поверхность захотели, укурки-обдолбыши? Ну, я вам покажу поверхность… Истошно закричала женщина. Там, в центре танцпола, происходила какая-то подозрительная возня, от которой невольно шарахнулись те, кто был рядом. Открыв рот с прилипшей к нижней губе самокруткой, Змей наблюдал, как на тонком тросе рывками поднимается над головами оторопевших людей бесчувственное тело в белом смокинге. Подвешенное за шею, оно было уже без цилиндра, но по-прежнему в противогазе. – Он очень хотел наверх, – скрипуче прокомментировал человек в балахоне. – Его желание исполнено. Толпа зароптала – и тут же ее как будто придавило злобным окриком: – А ну не дергаться! Кто хочет повисеть рядом с этим клоуном? – Что это за урод там куражится? – зычно заревел пьяный голос. – Да я ему сейчас глаз на жопу натяну! Я его… Что-то произошло – такое, что толпа пришла в движение, люди в панике заметались, стремясь к выходу. Теперь стали видны и другие фигуры в балахонах, окружившие помещение по периметру. У выхода, на полу в луже крови, уже корчился какой-то бедолага. В центре же, рядом с телом незадачливого заводилы вечеринок, медленно ползло вверх еще одно, грузное, обильно истекающее кровью, – видимо тот самый смельчак, вызвавшийся потягаться с со страшным черным гостем.