Я посмотрела на карточку. На ней было написано, что мисс Дина Коудл является сотрудницей «Бристольских известий». – А по какому вопросу? – уточнила я со всей невинностью, на которую только была способна. – По вопросу убийства одного из членов его команды, – ответила она без всяких эмоций. Я выглянула на улицу. Нам предстоял еще один достаточно безоблачный, хотя и прохладный день. – Прошу вас подождать минутку, мисс, – сказала я. – Проверю, на месте ли он. С этими словами я закрыла дверь, подумав: «Журналисты могут подождать на улице. Особенно те, что поддерживают тесные отношения с людьми, столь явно враждебными нашим гостям». Я повернулась лицом к небольшой группке людей, которые во время этого короткого разговора стояли у меня за спиной. Скорее всего, мисс Коудл прекрасно их всех видела. Я протянула карточку мистеру Читэму. Мельком взглянув на нее, он спросил: – Вы ее знаете? – Я видела ее в пабе в понедельник во второй половине дня. Это та женщина, которая, как я вам говорила, была с мистером Орумом. Но нас не представили друг другу, так что я не знала, что она журналистка. – Журналистка, – повторил Читэм. – Тогда это здорово меняет дело. Я не знал, что он якшается с журналистами… Они ведь тоже на всякое способны. Было видно, что такой вывод не доставил ему никакой радости. – Возможно, это простое совпадение, – сказала я. – Я имею в виду то, что она журналистка. Эта женщина невероятно привлекательна. Так что он вполне может быть с ней потому, что она хорошо рядом с ним смотрится. – Может быть, вы и правы, – неуверенно согласился Читэм. – Хорошенькие молоденькие девушки, виснущие у него на плечах, – это, несомненно, часть его богемного образа. Хорошенькие, молоденькие и, если удастся, богатенькие. Их всегда можно раскрутить на финансирование очередного проекта. – Она действительно производит впечатление богатой женщины, – согласилась я. – Думаю, что, для того, чтобы привезти сюда весь ее гардероб, понадобился не один грузовой вагон. Казалось, режиссер немного расслабился. – Так значит, она, может быть, ничего и не замышляет, а? Наверное, будет лучше, если я с ней встречусь. И сразу поставлю все точки на «i». Не знаю, как я смогу запретить ей написать какой-нибудь дурацкий сенсационный материал по поводу смерти бедняги Бэзила, но, по крайней мере, смогу высказать нашу точку зрения. – Думаю, что вам больше всего подойдет гостиная, – заметила леди Хардкасл. – А мы будем держаться от вас подальше, если только вы не захотите… – Не захочу чего, миледи? – прервал ее Читэм. – Я хотела сказать: «не захотите иметь свидетелей», – закончила хозяйка. Неожиданно это ее высказывание показалось мне слишком мелодраматичным. – Я уверена, что она заслуживает полного доверия, но не спокойнее ли будет иметь под рукой третью сторону, которая сможет подтвердить детали вашей беседы на случай возникновения каких-то споров? – Наверное, вы правы, – согласился полковник, подумав немного. – Если только это не слишком сложно. – Думаю, что здесь лучше всего подойдет Армстронг. Ни одна из нас не имеет причин присутствовать при вашем разговоре, но, мне кажется, на Армстронг она обратит меньше внимания. А со мной ей придется вести светскую беседу. – Тогда договорились. – С этими словами Читэм направился в гостиную. Я вновь открыла входную дверь. То, что ей пришлось ждать на крыльце, хотя и под почти бесцветным ноябрьским солнцем, отнюдь не улучшило настроения мисс Коудл. Она сверкнула на меня глазами, когда я пригласила ее: «Прошу вас. Мистер Читэм примет вас в гостиной». Она молча прошла за мной через холл и вошла в гостиную. Я пропустила ее вперед и закрыла за нами дверь. Мне показалось, что она хочет что-то сказать – может быть, попросить меня уйти, – но ее отвлек мистер Читэм, горячо ее поприветствовавший. – Добрый день, мисс Коудл, – радушно произнес он. – Как мило, что вы пришли, чтобы высказать свои соболезнования… Я и мои коллеги вам очень благодарны. Женщина прищурила глаза. Ей явно не понравилась эта его попытка застать ее врасплох. – Для вас это, должно быть, очень тяжелый период, – сказала она. – Потеря друга сама по себе уже горе, а когда в его смерти обвиняют ваше произведение… Можно только попытаться представить себе, что вы сейчас испытываете. – Присядем, – предложил Читэм. Пока они устраивались в креслах, мисс Коудл бросила на меня нетерпеливый взгляд. Было очевидно, что она предпочитает, чтобы меня не было в комнате, но понимает, что не в ее силах избавиться от меня в чужом доме, особенно когда один из гостей хочет моего присутствия. Я проигнорировала ее взгляд и расположилась в самом углу, возле книжного шкафа. – Так значит, люди обвиняют мою фильму? – мягко уточнил мистер Читэм. – Они очень скоро придут к этому, – ответила журналистка. Открыла свою сумочку и достала из нее переплетенный в кожу блокнот, на котором были золотом вытеснены ее инициалы. Потом, порывшись немного, извлекла из сумочки черную ручку с колпачком с красным верхом. Сняв колпачок, подняла глаза на мистера Читэма, приготовившись записывать. – А почему они должны ее обвинять? – задал вопрос режиссер. – Я ведь создал развлекательную фантазию, а не инструкцию для убийцы. – Но послушайте, мистер Читэм, – Коудл стала что-то записывать, – очень скоро все узнают, что Бэзил Ньюхаус умер в точности так, как это было показано в вашей фильме. – В точности так, мисс Коудл? Вы что, намекаете на то, что его убили сверхъестественные силы? Журналистка вновь нахмурилась. Или, может быть, она и не прекращала хмуриться. Мне показалось, что презрительное неодобрение – это обычное выражение ее лица. – Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. И догадываетесь, что будут говорить люди. Появится небольшая группа тех, кто будет искренне верить, что все это – работа сверхъестественных сил. Но бо́льшая – и гораздо более активная – группа будет рассматривать ваше произведение как побудившее душевнобольного человека действовать именно таким ужасным способом. – Однако я уверен, что вы быстро приведете их в чувство, – сказал Читэм. – Ведь «Бостонские известия» не гоняются за сенсациями. – Мы сообщаем нашим читателям новости, мистер Читэм. А кроме того, мы познакомим наших читателей с теми мнениями, которые выражают они сами и другие группы населения. «М-м-м-м, – подумала я, – снобизм и напыщенность. Беспроигрышный вариант». – То есть вы работаете хроникером? – уточнил полковник. Каким-то образом получилось так, что интервьюером оказался именно он. – Нет. – Кажется, впервые за все время она слегка смутилась. – Не совсем. Я в основном пишу для светской хроники. И для наших читательниц-женщин. Но иногда я пишу об искусстве и считаю, что кинематограф обязательно станет его важнейшей частью. Так что я собираюсь предоставить нашим читателям всю информацию о нем, которой он заслуживает. – Вы сейчас говорите о нагнетании страха и предубеждения вокруг него? И конкретно вокруг меня? Журналистка не ожидала, что ей придется занимать оборонительную позицию, и этот факт ее совсем не обрадовал. Она резко сменила тему разговора. – Но вы, наверное, уже привыкли, что люди настроены против вас. Например, весь этот шум после того, как вы украли пьесу Аарона Орума… – Ну конечно, – голос Читэма был абсолютно спокоен, – мисс Армстронг уже сказала нам, что вы поддерживаете отношения с Аароном. Как он? Надеюсь, что с ним все в порядке. И очень надеюсь, что ваши… «отношения» не поставят под сомнение вашу – как это у вас называется? – «журналистскую беспристрастность». Ведь жители Бристоля имеют право ожидать от своих газет абсолютной объективности. Мисс Коудл покраснела как рак, но предпочла пропустить эту шпильку мимо ушей. – Вы же не будете отрицать, что пьесу вы украли и что публика была настроена против вас? – не сдавалась она. – Я отрицаю как первое, так и второе. «Ведьмина погибель» – это целиком и полностью мое создание, а единственным человеком, который ополчился против меня, был мой бывший друг Аарон Орум. – Но вы снимете с экранов вашу украденную фильму – теперь, когда она послужила поводом для убийства? Несколько мгновений Читэм молча разглядывал свою собеседницу. Наконец произнес: – Знаете, мисс Коудл, боюсь, наша беседа становится бесполезной. Благодарю вас за то, что посетили меня. Мисс Армстронг, прошу вас, проводите нашу гостью. Я открыла дверь, а мисс Коудл поспешно спрятала в сумочку блокнот и ручку и, не сказав больше ни слова, покинула комнату. * * * Мистер Читэм кивком поблагодарил меня и вернулся в малую гостиную, где его ждали две дамы. Леди Хардкасл решила, что ей необходимо совершить что-то полезное, и мне пришлось лезть на чердак, чтобы достать грифельную доску и мольберт – ее знаменитую «доску расследований». Как всегда, мы устроились в гостиной, и хозяйка занялась своими рисунками. – Из того, что нам уже известно, – заявила она, добавляя последние штрихи к портрету жертвы, – Ньюхауса убил кто-то знакомый с фильмой мистера Читэма. Убийство было тщательно спланировано и совершено таким образом, что связь между ним и фильмой невозможно не заметить. – Но вчерашний показ в Глостере был первым, – заметила я, – так что мы можем спокойно вычеркнуть из списка подозреваемых наших друзей и соседей – у них просто не было времени разработать и претворить в жизнь такой замысловатый план. – Согласна. – Продолжая говорить, миледи стала делать какие-то пометки на листе бумаги. – Но тогда… в первую очередь это сам Читэм. – Он человек амбициозный, – подхватила я, – и, мне кажется, любит держать все под контролем. Кроме того, ему нравится устраивать представления. Но зачем ему надо было убивать одного из своих актеров? Конечно, это не то чтобы зарезать курицу, несущую золотые яйца, но все равно, убивать своих – это значит взваливать на себя лишнюю работу. – Знаю, – сказала миледи. – И мое осознание этого не один раз спасало тебе жизнь. Но могут быть обстоятельства, о которых нам ничего не известно. Например, они поссорились. А может быть, это была какая-то старая вражда. Или долги. Можно найти сотню причин для убийства. Так что мы запишем его в подозреваемые. Актрисы? – Для полноты картины – да. В жизни нам встречалось достаточное количество женщин-убийц, так что мы не можем исключить их по гендерному признаку. Да, и еще я слышала кое-что в понедельник вечером. Совсем вылетело из головы… – Неужели? – Юфимия Селвуд спорила о чем-то с мистером Ньюхаусом. Я плохо расслышала, но на прощание она сказала что-то вроде: «Вам надо быть поосторожнее, Бэзил. Вас могут убить». Это вполне можно расценить как угрозу. А потом это ее замечание насчет «опасности» как раз перед тем, как они вышли из малой гостиной… – Да, вполне возможно, это были угрозы, – задумчиво произнесла миледи. – Но она такая милая и хорошенькая молодая женщина… Трудно представить себе, что она захочет кого-то убить, и еще труднее, если речь идет о человеке, к которому она относилась с такой любовью. – Не забывайте, что она актриса, – напомнила я, – а актерам веры нет. Рассмеявшись, миледи записала два имени. – Очень хорошо. Но в создании фильмы участвовали не только они. Должны быть работники сцены, или как там они называются в кинематографе? А еще этот молодой актер, который играл Джорджа. – Думаю, что о них не стоит забывать. Но пока мы никого из них здесь не видели, так что лучше нам сосредоточиться на тех людях, которые находятся рядом.