– Отлично. Аарон Орум. – Он похож на чрезвычайно противного эгоиста, – поделилась я своими наблюдениями. – Слишком много о себе воображает и, соответственно, ни в грош не ставит окружающих. При нашей встрече в пабе он произвел на меня отталкивающее впечатление. – Настолько отталкивающее, что его можно принять за убийцу? – Отталкивающее и напыщенное, совершенно верно. Не хочу показаться предвзятой, но даже то, как он одевается, говорит о том, что Орум – как раз тот человек, кто мог бы совершить такое убийство. – Но зачем? – спросила миледи, записывая его имя. – Зачем ему было убивать Ньюхауса? – Он ненавидит Читэма. Слышали бы вы, что он о нем говорил… – Хорошо, но если он ненавидит Читэма, то зачем убивать Ньюхауса? – Чтобы уничтожить Читэма? – предположила я. – Если смерть Ньюхауса свяжут с новой фильмой, то все закончится, еще не успев начаться. А ведь Читэм говорил, как дорого это все ему стоило. Отсутствие аудитории приведет его к краху. – Возможно. Но немного сложно. – А я вот вообще никогда не понимала желания убить досадившего тебе человека. Ведь после смерти он уже не сможет страдать. И даже умирая, может так и не понять, кто и за что его убил. Гораздо лучше разорить его и превратить его жизнь в одно сплошное страдание. – Почаще напоминай мне о том, чтобы я тебя не обижала. – Нет, миледи, если б я вас разорила, то осталась бы без крова и жалованья, – успокоила ее я. – И мое осознание этого уже не раз спасало вам жизнь. – Справедливо. А как насчет этой журналистки? Деборы Крандель? – Ее зовут Дина Коудл. На первый взгляд выглядит достаточно умной, но недостаточно… ушлая. Появилась здесь с какой-то сырой идеей вывести мистера Читэма из себя и таким образом получить свое интервью, но позволила ему обвести себя вокруг пальца. Она не стратег. Я не уверена, что она способна спланировать убийство. – Но сюда ведь она заявилась с каким-то планом? И оплошала, только когда дела пошли не так, как она это себе представляла. А если бы все шло так, как она задумала, – тогда она вполне способна на все? – Думаю, да, – согласилась я. – Если б она первая смогла опубликовать материалы об этом убийстве, то это подняло бы ее имя среди газетчиков на недосягаемую высоту. А что может быть проще, чем первым сообщить об убийстве, которое сам же и совершил? Не нужно гоняться за какими-то сенсационными материалами, когда все знаешь заранее, так что, может быть, она вообще не планировала никакого интервью. Может быть, ей нужно было просто встретиться с ним, чтобы потом иметь возможность сослаться на этот разговор. – М-м-м-м, – произнесла я. – Возможно, и так. – Тогда я включаю ее… Инспектору Сандерленду нужен самый полный список, который мы только сможем создать. А это в свою очередь ведет нас к Хьюзам. – Зануды, отравляющие жизнь окружающим. При этом, если верить викарию, они прекрасно понимают, что делают. – Мистер Блэнд – человек чести и принципов. Думаю, что в большинстве случаев мы можем положиться на его слова. – В таком случае мы можем говорить о том, что они профессиональные смутьяны. И я не удивлюсь, если они убьют кого-то, для того чтобы сделать обстановку еще напряженнее и доказать свою правоту. – Вообще-то это большой шаг вперед по сравнению с обычным смутьянством, – заметила миледи. – Если они твердо уверены в правоте своего дела, то одному Богу известно, как далеко они могут шагнуть! Когда я столкнулась с этим человеком у табачной лавки, он показался мне абсолютным фанатиком. – Согласна. Но если мы собираемся включить в список всех, кто знал о содержании фильмы, то, как ты понимаешь, викарий тоже должен в нем быть. – Одна мудрая старуха однажды сказала мне, что викарий – человек чести и принципов и что я в большинстве случаев могу полагаться на его слово. Думаю, что это вполне может означать, что он не безумный убийца… – Мне только сорок один год. – В воскресенье стукнет сорок два, правильно? А значит, вы уже старая. – Наглая девчонка. У меня еще хватит ума… Телефонный звонок так и не позволил мне узнать, на что могло хватить ее ума. – Я только отвечу на звонок, миледи, – с этими словами я поспешно покинула комнату. – Просто запиши сообщение! – крикнула мне вслед хозяйка. – А я пока закончу с этими рисунками. – Обязательно. – Если только это не Герти. – Ну конечно. – Или не что-то очень срочное. Со вздохом я сняла слуховую трубку и четко и ясно произнесла в аппарат: – Чиппинг-Бевингтон два-три слушает. Алло… – Фло? – прозвучал в трубке мужской голос. – Боже, неужели это вы? – Насколько я понимаю, да, – ответила я. – А ведь это действительно вы… – Рада, что мы с этим разобрались. Но вас я пока не знаю, мистер… – Это я, – произнес голос. Я промолчала. Так могло продолжаться до бесконечности. – Это я, – еще раз повторил мужчина. – Скинз. Вы меня помните? Айвор Скинз Мэлоуни по прозвищу Дятел был барабанщиком из оркестра, который влип в историю, произошедшую в «Грейндже» сразу же после нашего приезда в деревню[29]. Он и его приятель-контрабасист Барти Данн останавливались у нас на короткое время после того, как все утряслось. Мы тогда устроили отличный музыкальный вечер. Конечно, я его помнила. – Конечно, я вас помню, мистер Скинз. Всегда рада вас слышать. – Когда вы узнаете, почему я звоню, можете изменить ваше мнение. – А вы что, совершили кровавое убийство и теперь вам нужно место, чтобы отлежаться, пока легавые не потеряют след? – Скорее, мы едем в Глостер, и поезд сломался как раз в Чиппинг-Бевингтоне. Но место, чтобы отлежаться или, скорее, просто преклонить голову, нам действительно нужно. Что, если мы заглянем к вам на огонек? – Мы? – повторила я. – Вы о всем оркестре? – Нет, – рассмеялся он. – Только я и Барти. Лучшая ритм-секция в Лондоне. Мы просто нарасхват. А сейчас застряли с какой-то деревенщиной по пути в Глостер… Так как? – Боюсь, не мне здесь решать. Вы можете подождать, пока я переговорю с леди Хардкасл? – Конечно, могу, моя сладкая валлиечка, – ответил барабанщик, – но не задерживайтесь. Тут одна милая старушка рвется к телефону, и я не уверен, что смогу долго сдерживать ее натиск. Я положила слуховую трубку на столик в холле и поспешно вернулась в гостиную. Здесь повторила просьбу Дятла. – Боже, – сказала леди Хардкасл. – Как мило… Почему бы и нет? Места у нас хватает. Тем более теперь, когда мистера Ньюхауса нет больше с нами. А если людей с фильмой вечером не будет, то будет кому составить нам компанию. – Мы сегодня не идем на сеанс? – Если хочешь – иди, – ответила миледи. – Но они собираются опять показывать «Ведьмину погибель», а я, боюсь, все-таки считаю, что это очень дурной вкус. Это больше похоже не на дань актерскому таланту Ньюхауса, а на отвратительное празднование его смерти. Я собиралась пораньше лечь спать, но вечер с нашими коллегами-музыкантами будет как раз то, что надо. – Пойду сообщу ему хорошие новости, – сказала я, возвращаясь к телефону. * * * Спустя несколько минут раздался еще один телефонный звонок, на этот раз от инспектора Сандерленда. Он сообщил, что работа над двумя другими делами не позволит ему приехать в Литтлтон-Коттерелл во второй половине дня и что он благодарен нам за список потенциальных преступников. Леди Хардкасл держала слуховую трубку так, чтобы я тоже могла слышать его. – Продолжайте присматривать там за всем, – сказал он. – Добсон и Хэнкок ребята хорошие, если только рядом есть кто-то, кто направит их усилия в нужное русло, – так что направляйте, а я приеду, как только смогу. – А Симеон уже закончил вскрытие? – спросила миледи. – Нет. Труповозка сломалась по дороге в город. Его вызвали на другие происшествия, так что до Ньюхауса руки еще не дошли. Он собирается завтра подчистить все свои долги по, как он это называет, «нарезке и досмотру». – Это вполне в духе Сима. Торжественно и с необходимой долей уважения, – заметила миледи. – Уверен, что его пациентов это не очень расстраивает – по крайней мере, не в том состоянии, в котором они поступают к нему, – но я очень надеюсь, что он сумеет попридержать свой язык, когда дело дойдет до общения с их родственниками и любимыми. – Думаю, вам не о чем беспокоиться – он вовсе не тот идиот, за которого любит себя выдавать. Ждем вас завтра, инспектор.