– Есть, сержант. – А я скоро к вам присоединюсь. Но сначала сам позвоню в Бристоль, чтобы они знали, что мы этим занимаемся. Мы с констеблем поспешно покинули участок. – Благодарю вас, – сказал он, когда мы шли по лугу вдоль моих успевших подмерзнуть следов. – За что? – За то, что не сдали, – серьезно объяснил констебль. – Старина Добсон достает меня последние пару недель. Послушать его, так я все делаю через одно место. – Я уверена, что он просто хочет, чтобы вы работали еще лучше, – сказала я. – Это его работа – помогать младшим чинам в их карьере. – Наверное, – согласился констебль. – Но все же спасибо. Я уже не в первый раз кемарю в камере. Не очень удобно, но деваться некуда. Эти дежурства меня достали. – Это плохо. Может быть, вам забыть о них и задуматься о том, что – или, скорее, кто – убивает наших гостей? * * * Когда мы вернулись в дом, леди Хардкасл была уже одета (конечно, до известной степени – для появления на публике пришлось бы кое-что доработать). Она поприветствовала нас и извинилась за отсутствие чая. Я провела констебля на кухню, где он устроил целый спектакль, тщательно осматривая тело и помещение и делая пометки в своем блокноте. А я тем временем разожгла плиту и поставила кипятиться чайник. Раздался телефонный звонок, так что, предоставив констеблю продолжать его изыскания, я пошла ответить. – Алло, Чиппинг-Бевингтон два-три слушает. – А, мисс Армстронг, – раздался в трубке знакомый голос инспектора Сандерленда. – Доброго вам утра. – И вам тоже, инспектор, – ответила я. – Хотите поговорить с леди Хардкасл? – Я бы, как всегда, с удовольствием, если только она не очень занята. Уверен, что вы тоже можете посвятить меня во все подробности происходящего. – Благодарю вас. – При этих словах я сделала ироничный книксен (если только книксен вообще может быть ироничным), но поняла, что он меня не видит. – М-м-м-м, – услышала я в ответ. Может быть, он все-таки как-то увидел? – Дежурный сержант передал мне, что совершено еще одно убийство. И вновь я пересказала все, связанное с тем, где и как я обнаружила тело Юфимии Селвуд. Внимательно выслушав меня, инспектор произнес: – Мне кажется, что у вас все под контролем. Я не смогу добраться до вас раньше второй половины дня, так что надеюсь, что вы и леди Хардкасл поможете местным бобби[54] собрать как можно больше улик. Доктор Гослинг сейчас занят на другом преступлении, так что до вас он вообще не доберется. Вы можете попросить сержанта Добсона, чтобы он вызвал труповозку? – Конечно, – ответила я. – Может быть, у вас есть какие-то особые пожелания к нам… то есть, я хотела сказать, к местной полиции? – Я уверен, что они обо всем подумают, – со смешком сказал инспектор. – Просто проследите, чтобы яблоко не затерялось. Если оно сейчас у нее в руке, ребята из морга вполне могут забрать его с собой, а тогда, скорее всего, мы его больше никогда не увидим. Возьмите его и заверните в плотную бумагу. Но обращайтесь с ним исключительно осторожно – если оно отравлено так же, как то, что в фильме, то может быть все еще опасным. Когда приеду, я заберу его у вас и прослежу, чтобы оно попало к доктору Гослингу. – Поняла, инспектор, – ответила я. – И обязательно соберите другие яблоки, если они у вас есть. Если то, которое она ела, было отравлено, то где гарантия, что остальные не отравлены тоже? И обращайтесь с ними поосторожнее. – Конечно. Что-то еще? – Нет, это все. Все остальное решайте сами, а я появлюсь у вас во второй половине дня. Мы попрощались, и я вернула слуховую трубку на крюк. Мне хотелось думать, что она благодарна мне за то, как я осторожно с ней обращаюсь. Вернувшись на кухню, я увидела, что леди Хардкасл уже в поте лица руководит изысканиями констебля. Чайник постепенно выкипал. – И что, никому не пришло в голову снять чайник с плиты? – поинтересовалась я. – Он только что закипел, дорогая, – ответила леди Хардкасл. – Мы знали, что ты вернешься как раз вовремя. Фыркнув, я занялась приготовлением чая на всех. – Думаю, констебль Хэнкок, вы должны проследить за тем, чтобы яблоко тщательно исследовали, – сказала миледи. – Если наши предположения верны и эти смерти как-то связаны с фильмой, тогда оно должно оказаться орудием убийства. – Я говорила с инспектором, миледи, – объяснила я. – Он попросил нас упаковать яблоко в плотную бумагу, с тем чтобы мог сам отвезти его доктору Гослингу. – Великие умы мыслят одинаково, правда? – заметила миледи. – Наверное, – согласилась я. – Хотя мне неоднократно давали понять, что дураки тоже мало чем отличаются друг от друга. – И то верно. Ты не подашь пару ложечек, дорогая? Тогда я смогу освободить его, не дотрагиваясь… Выйдя в столовую, я взяла две ложки для супа из буфета. На обратном пути заглянула в кабинет леди Хардкасл и разыскала там упаковочную бумагу. – Я подумала, что суповые ложки подойдут лучше, – сказала я, возвратившись. – Они более плоские и не повредят фрукт. – Эта девочка чертовски умна, – заметила миледи. – Вы со мной не согласны, констебль? – Я всегда говорил, что вы обе – самые умные люди, которых мне доводилось встречать. – Вы прелесть. Но и мы, так же как и все, совершаем ошибки по ходу дела. – Это вы так считаете, миледи, – заметила я. – Вот именно, – согласилась хозяйка. – Я их совершаю, а Армстронг у нас просто гений. Не знаю, что бы я без нее делала. – Ну, начнем с того, что тот недомерок с гарротой[55] в переулке возле Сент-Мартин-лейн давно вас прикончил бы. – Боже, а ведь ты права, – сказала миледи. – Я про него и думать забыла… А что, черт побери, мы вообще там делали? – Пытались тайно проникнуть в Театр Гаррика. – А, ну да, правильно. Мы ведь так и не выяснили, почему тот пруссак покупал билеты в одну и ту же ложу в течение целого месяца. – Если только он не готовил покушения, то я продолжаю утверждать, что он был влюблен в кого-то из труппы. – А тогда там было множество красивых актрис и симпатичных актеров, правда? – Правда. Но тот парень с гарротой был вовсе не красавец. – Особенно после его стычки с тобой, милая, – согласилась миледи. – Ты с ним быстро разобралась. Так вот, констебль, если б не юная Флоренс, я бы умерла в переулке между Чаринг-кросс и Сент-Мартин-лейн. Она… она просто прелесть. Пауза в ее словах была вызвана необходимостью приложить некоторое усилие, чтобы освободить орудие убийства из руки жертвы, которую уже охватило трупное окоченение. – Ну вот, все в порядке, – сказала леди Хардкасл. – А теперь давайте получше упакуем его для Симеона и выпьем по чашечке чая. Вы с нами, констебль? – Не откажусь, миледи. Хотя я с бо́льшим удовольствием сделал бы это в другом месте, – он кивнул в сторону лежавшего на полу тела. – Ну конечно. Здесь нам делать больше нечего. В двери для прислуги заскрежетал ключ, после чего раздалось несколько вежливых, но твердых ударов в дверь. – Это, должно быть, Эдна или мисс Джонс, – предположила я. – Остальные придут только через час, и ключа от двери у них нет. – Думаю, что этим утром нам необходимо объявить кухню запретной территорией, – сказала миледи. – Эдне и людям из «Грейнджа» найдется чем заняться в другом месте. Отодвинув задвижку, я впустила Эдну. – Что, у нас замок сломался? – спросила она, врываясь в прихожую и снимая пальто. – Сама не понимаю, – ответила я, стараясь закрыть от нее дверь на кухню. Мне хотелось прежде рассказать ей обо всем. – Я, как всегда, вставила ключ в замок, но он почему-то не повернулся. А потом, нажав на дверь, я поняла, что вы закрыли ее на задвижку. Вот я и решила, что замок сломался. – Мне об этом ничего не известно, – сказала я. – Я считала, что его закрыли как обычно, и не стала проверять. – А тогда почему дверь закрыта на задвижку? Вы так никогда не делаете, иначе мы не сможем войти. И вот тогда я еще раз рассказала о том, что произошло утром.