– Он был чудовищно самоуверен, – заметила леди Хардкасл. – Просто стоял и пялился на меня, а в комнате лежал убитый Родди. – Вы правы, – согласилась я. – Он тогда еще сказал: «Не думаю, ваша светлость. Я ошибок не совершаю. А теперь убирайтесь с моей дороги, и я прощу вам вашу глупость. Я уже сказал, что к вам у меня нет никаких претензий, и, мне кажется, вы не хотите последовать за вашим супругом». Он сделал шаг в ее направлении и протянул руку к револьверу. Миледи спустила курок. – Я хотела взять его живым, – заметила леди Хардкасл. – Хотела, чтобы он ответил за содеянное, поэтому стреляла в плечо. От удара пули он дернулся, а потом облокотился о притолоку. – Миледи велела мне посмотреть, что с сэром Родериком. Пуля попала ему в глаз, и я вернулась в комнату, качая головой. «Ошибок было даже не две, а больше, тевтонское вы ничтожество, – сказала она. – Прежде всего – сэр Родерик никогда не был шпионом. “Алмазный шулер” – это я, идиот вы несчастный. Потом – вы явились сюда, вооруженный пистолетом, который стреляет всего один раз. Как можно быть таким бездарным убийцей?» Неуловимое движение – и вот уже у Эрлихмана в здоровой руке появился нож. Он метнул его в миледи, но в его согбенном положении на полу у него не было ни опоры, ни замаха, и она легко увернулась от ножа. «Третье, – сказала миледи, – вы допустили, чтобы вас разоружили. Если вы – лучшее, что есть в распоряжении Германской империи, то мир может спать спокойно. В-четвертых, вы посмели убить моего дорогого супруга». Но немец и не думал сдаваться. «А почему вдруг вы считаете смерть этой курьей башки ошибкой?» – спросил он. «Это все из-за ошибки номер пять, – ответила миледи. – По каким-то не понятным мне причинам вы все еще не верите, что я собираюсь вас убить». И действительно, когда она спустила курок во второй раз и оборвала его жалкую жизнь, на его лице было выражение искреннего удивления. Музыканты потрясенно молчали. – Но как… – начал было Скинз. – Как он появился в вашем клубе в Вест-Энде? – закончила за него миледи. – Вот это мне хотелось бы знать. А Гарри больше ничего не говорил? – Ничего. – Ну, в таком случае, я думаю, вы можете понять мой скепсис. – После всего услышанного – думаю, да. – Но мне бы хотелось услышать конец этой истории, – подал голос Барти. – Думаю, что мы отложим это на будущее, – сказала я. – Если коротко, то мы помогли миссис Ли и связались с консульством. Или попытались связаться. Дело в том, что на него в тот момент было совершено нападение. Группа восставших приняла решение напасть на европейские объекты в Шанхае. – Я смогла перекинуться парой слов с дежурным офицером, – продолжила леди Хардкасл, – и тот посоветовал мне как можно быстрее убираться из города. «Берите лодку и плывите куда глаза глядят», – сказал он. Но, понимаете, это было невозможно. Остаток дня мы провели, пытаясь добраться до доков. И очень скоро выяснили, что немцы ищут своего пропавшего убийцу. По причинам, которые сейчас вам хорошо известны – а в то время были довольно туманны, – Эрлихман вовсе не собирался возвращаться в посольство. И тут им пришла в голову изумительная идея обвинить во всем меня, поэтому они взяли под наблюдение все доки и всех перевозчиков в городе. Нам не оставалось никакого выбора, кроме как, прихватив только самое необходимое, отправиться вглубь континента. – Но Китай – это огромная страна, – заметил Скинз. – Я видел в атласе. – Действительно огромная, – согласилась я. – Именно поэтому мы отложим конец этой истории на потом. Нам понадобилось два года, чтобы пересечь Китай, и еще два года, чтобы добраться домой из Индии. Так что рассказывать можно еще долго. А сейчас – все по кроватям. Глава 9 И опять, несмотря на бурный вечер, я не смогла поспать подольше и, как и всегда, проснулась в четверг утром с первыми жаворонками. Даже значительно раньше их, если принять во внимание время года за окном. Мне до сих пор ничего не известно об утренних привычках жаворонков, но меня не покидала мысль о том, что они продолжали нежиться в своих гнездышках, тогда как я, спотыкаясь, пробиралась на нашу темную кухню. Лампа на кухне свисала со стропила в самом центре комнаты. Я отвязала шнур от крюка на стене и опустила ее над новым кухонным столом. Хорошая горничная всегда носит с собой коробок спичек в переднике, и одной из них я зажгла лампу, а потом вновь подняла ее под потолок и завязала шнур. И только пройдя через кухню, чтобы разжечь плиту, поняла, что произошло нечто страшное. На полу, с надкушенным яблоком в вытянутой руке, лежала наша молодая гостья – актриса Юфимия Селвуд. – Господи… – произнесла я, скорее измученная, чем шокированная, – только не это. Дотронувшись до пульса сначала на ее шее, а потом на руке, я убедилась, что она мертва. И первая, совершенно непростительная даже для детектива-любителя мысль, которая пришла мне в голову, была не разбудить леди Хардкасл, прежде чем вызывать полицию, а постараться сделать так, чтобы Эдна и мисс Джонс не увидели труп, когда появятся на рабочем месте. У них обеих был ключ от задней двери, поэтому я закрыла ее на задвижку, чтобы они не могли войти, когда меня не будет и я не смогу не подпустить их к трупу. Затем я заторопилась наверх и разбудила леди Хардкасл, стараясь сделать это как можно тише, чтобы не поднять гостей. – Что, черт побери, происходит? – спросила хозяйка, глядя на меня сонными глазами. – Мы вроде уже обсуждали эти твои попытки поднимать меня еще до рассвета. Дорогая, я не жаворонок, вовсе нет. – Знаю, миледи, – сказала я. – И, думаю, вы согласитесь, что в последнее время в этом вопросе я была паинькой. Но сейчас возникла чрезвычайная ситуация, и мне действительно необходима ваша осознанная помощь. Хозяйка с трудом села и осмотрела погруженную в полумрак комнату. – Еще темно, – заметила она, – и ты не принесла чай. – И то и другое правильно, и я приношу вам свои извинения. Но ситуация экстренная, и времени на то, чтобы разжигать печь и ставить чайник, у меня не было. – Ну и?.. – Миледи широко зевнула. – Что же произошло? – Юфимия Селвуд мертва. – Что? Господи… только не это. – Моя фраза почти слово в слово. Я обнаружила ее на кухне на полу с яблоком в руке. – Значит, еще одна смерть из «Ведьминой погибели»… Ведь так умирает ее героиня, верно? От отравленного яблока. – Именно, – согласилась я. – Надо сообщить сержанту Добсону и инспектору Сандерленду. Я побегу в деревню и попытаюсь разбудить сержанта, а вы не могли бы телефонировать в отдел расследований бристольской полиции? – Ну конечно, дорогая. Нам надо торопиться. И я заторопилась. Второпях завязала шляпку, накинула пальто и надела какие-то прогулочные ботинки. К тому моменту, когда я была готова выбежать за дверь, леди Хардкасл уже вовсю общалась по телефону. – …да, я знаю, что сейчас рано… Нет, я не жду, что в такое время инспектор будет в офисе… И врач тоже… Вот именно, поэтому я и хочу, чтобы вы записали… Нет, сержант, вы не портье в гостинице, я это прекрасно понимаю. Если б это было так, то вы сейчас мне помогли бы… Я буду говорить с вами, сержант, так, как считаю нужным. Сейчас вы мешаете расследованию одного из преступлений, которым занимается инспектор Сандерленд… Забавно… Я только прошу вас сообщить инспектору, что звонила леди Хардкасл и сообщила, что умер еще один человек и что это похоже на убийство, почти наверняка связанное с предыдущим… Я не сказала этого раньше потому, что вы стали читать мне лекцию относительно того, когда инспектор бывает на работе… Отлично, я искренне благодарю вас и уверена, что инспектор тоже будет вам благодарен… И вам доброго утра, сержант. Она повесила слуховую трубку на телефон, и сделала это с такой силой, что я даже испугалась, что тот может упасть со стены, но все обошлось. – Все в порядке, миледи? – спросила я. – Этот дерзкий нахал… – Я к нашему сержанту. – Милый старина Добсон, – сказала хозяйка. – Вот из-за таких, как тот, с которым я только что разговаривала, люди так плохо думают о нашей полиции… Я вышла и отправилась за «милым стариной Добсоном». * * * По целому ряду бюрократических причин, забытых за давностью лет, Литтлтон-Коттерелл был центром местной полицейской сети. И, как часто замечали сержант Добсон и констебль Хэнкок, они обслуживали не только нашу деревню, в которой располагались, но и деревни и фермы в радиусе нескольких миль вокруг. И именно поэтому жили в таких роскошных условиях – у каждого из них был небольшой коттедж, расположенный рядом с самим полицейским участком, а их велосипеды всегда находились в отличном состоянии. Пересекая луг, я заметила, что в окне полицейского участка горит свет. И почувствовала облегчение, потому что теперь мне не придется первые пять минут колотить в дверь сержанта. Кто-то уже был на ногах. Однако моя радость быстро улетучилась. Офис, ярко освещенный лампой, был пуст. На стойке стоял небольшой бронзовый колокольчик, для того чтобы посетитель мог вызвать одного из полицейских, если те работали в глубине помещения или занимались с задержанным. Но у меня на это не было времени. Подняв перекладину, я прошла в сам офис. Там никого не было. Пройдя еще дальше я наконец нашла констебля Хэнкока, который сладко спал на койке в камере. Я поняла, что мне так или иначе придется барабанить в дверь, но, по крайней мере, так я смогу наблюдать за результатами своих усилий. Я трижды стукнула кулаком по открытой двери камеры – эффект оказался не только наглядным, но и очень обнадеживающим. Констебль мгновенно проснулся и попытался встать по стойке смирно. – Клянусь, сержант, я вовсе не спал, – пробормотал он, но колени его подвели, и он грохнулся назад на железную койку. – Я просто… – И тут заметил меня. – Ах, это вы, мисс Армстронг. Как вы… – Доброе утро, констебль, – жизнерадостно поздоровалась я. – Мне жаль поднимать вас в такую рань, но… у нас в доме произошел несчастный случай, и нам срочно необходимо ваше присутствие. Застегивая пуговицы кителя, Хэнкок постепенно пришел в себя. – Что за несчастный случай? – поинтересовался он. – Боюсь, что совершено еще одно убийство, – сказала я и сообщила ему обстоятельства моей мрачной находки. – Ничего себе, – сказал констебль. – Нам лучше разбудить сержанта. Ему не понравится, если мы ничего не сообщим ему, особенно после того, как инспектор из Бристоля так хорошо отзывался о нем вчера. Тут мы услышали, что в офисе кто-то ходит. – Хэнкок! – раздался голос сержанта Добсона. – Где, черт возьми, ты прячешься? – Послышались тяжелые шаги по плитке. – Если ты опять спишь в этой чертовой камере, то, Богом клянусь, я… Доброе утро, мисс Армстронг. – Сержант коснулся пальцами лба. – Доброе утро, сержант, – ответила я ему. – Надеюсь, вы ничего не имеете против меня. Нам срочно нужна помощь, а в участке никого не оказалось. Констебль Хэнкок проверял камеру и не слышал, как я звонила в звонок. По глазам сержанта я поняла, что не убедила его – судя по его словам, констебля Хэнкока часто ловили спящим во время дежурства. Однако Добсон решил, что мое дело сейчас важнее. – Какая помощь вам нужна, мисс? – уточнил он и наградил Хэнкока долгим взглядом, в котором ясно читалось: «А с тобой я поговорю позже». Я еще раз пересказала события утра. Сержант сделал несколько заметок у себя в блокноте. – Нам необходимо… Хэнкок, что тогда сказал инспектор? Мы должны обезопасить… – Обеспечить неприкосновенность места преступления, сержант, – подсказал констебль. – Вот именно, неприкосновенность. Хэнкок – быстро в дом леди Хардкасл, и никому не позволяй ничего там трогать.