— Ничего не отлично. Я старый маляр. Меня профессиональная гордость обязывает. — Послушайте, я просто хочу покрасить… — Профессия обязывает. Если можешь, значит, сделай. Прошу прощения, но ничего поделать с собой не могу. Мужчина наконец-то отпускает рукоятку и растерянно смотрит прямо перед собой, будто Неру лишил его жизнь всякого смысла. Домоуправ поспешно уходит, забрав с собой валик, опасаясь, как бы хозяин квартиры на передумал. Вернувшись к себе, Неру быстро находит пару ламп маляра и новый валик в ведре, стоящем в шкафу в дальнем конце коридора. Жена его сидит за столом вместе с детьми и никак не может понять мужа. Неужели этот тип из 37С сам не может заняться ремонтом, пока они не поужинают? — Врет он все, дурачок несчастный. Муниципалы ему жилье в комплексе выделили. Неру уже устал объяснять ей: коли уж взялся красить, делать все надо как следует. С инструментами под мышкой он закрывает дверь в квартиру и уже собирается поднять рукоятку с газеты на коврике возле двери, куда ее положил, как вдруг замечает внизу жильца из 37С. Тот быстрым шагом минует баскетбольную площадку и исчезает за пределами комплекса. Неру в недоумении, но тут в голову ему приходит мысль, что просто люди перестали уважать друг друга и что супруга, может, и права насчет дурачка и муниципалитета. Впрочем, идея жильца продать квартиру представляется ему блестящей. 24 К вящему своему удивлению, Тули́н чуток развеселилась за ужином в шикарной квартире на Большой Королевской улице. Себастьян происходит из весьма известной и состоятельной адвокатской семьи, глава которой, его отец, выполняет роль затмевающего всех и вся вокруг себя патриарха. Скоро уже десять лет, как он был назначен судьей второй инстанции, так что теперь делами адвокатской конторы ведают Себастьян и его старший брат. Что, впрочем, никоим образом не означает, будто братья во всем согласны друг с другом. Для Найи это стало очевидным во время ужина. Неуклюжие высказывания старшего брата в духе неолиберализма о государстве и обществе Себастьян парировал резко и остроумно, а его золовка саркастически заметила, что чувства ее мужа умерли в тот момент, когда он получил лицензию на право ведения адвокатской деятельности. Отец семейства расспрашивал Тули́н о ее работе в убойном отделе и хвалил за стремление перейти в НЦ-3 — мол, за ним определенно прекрасное будущее, в отличие от допотопного отдела по расследованию преступлений против личности. Старший же сын, напротив, высказал надежду, что лет эдак через двадцать ни того ни другого отдела вообще не останется, поскольку к тому времени все полицейские институты будут приватизированы. Когда же компания перешла к горячему, он внезапно заинтересовался, почему Тули́н не съезжается с его братом — неужели, дескать, Себастьян недостаточно для нее привлекателен? — Может, он как мужчина тебя не удовлетворяет? — Да нет, как раз-таки удовлетворяет. Просто мне удобнее использовать его как партнера по сексу, нежели похоронить всю прелесть таких отношений в условиях совместного проживания. Услышав ее ответ, жена старшего брата разразилась хохотом, да так, что умудрилась забрызгать красным вином белую «боссовскую» сорочку своего мужа, который тут же принялся оттирать пятна матерчатой салфеткой. — Выпьем за это! — предложила Тули́н и осушила бокал, прежде чем все остальные последовали ее примеру. Себастьян улыбнулся ей, а его мать пожала ей руку. — Нам в любом случае приятно видеть тебя, и я знаю, что Себастьян очень рад вашему знакомству. — Мать, перестань! — А что, разве я что-то не так сказала? Глаза у нее в точности как у младшего сына. В них тот же теплый, слегка темноватый огонек, на который Найя обратила внимание чуть более четырех месяцев назад, когда сидела на местах для публики в зале суда, где дежурный судья рассматривал расследуемое ею дело. Будучи адвокатом по назначению, Себастьян защищал своего клиента, некоего сомалийца, не выказывая никаких эмоций, но с другой стороны, с таким ощущением реальности, что уговорил подзащитного признать себя виновным в жестоком обращении с супругой. После заседания он поймал Найю на улице, и хотя та отказалась от предложения встретиться, Себастьян произвел на нее приятное впечатление. И как-то в начале июня ближе к исходу рабочего дня Тули́н без всякого предупреждения явилась в адвокатскую контору на Амалиегаде и, когда они остались одни, стащила с него штаны. Она и не думала, что их отношения могут перерасти в нечто большее, но в смысле секса Себастьян оказался невероятно хорош, да и сам он понял, что она не из тех, кто ищет партнера для совместных прогулок по Лангелиние. Теперь же, когда она сидит и подсмеивается над его до некоторой степени эксцентричными родственниками, эта часть совместного бытия не выглядит в ее глазах столь устрашающей, как обычно… Застольную беседу прерывает громкий звонок мобильного телефона. Тули́н вынуждена достать аппарат и ответить: — Алло? — Это Хесс. Где сейчас парнишка? Тули́н выходит в прихожую, чтобы не вести разговор при всех. — Какой парнишка? — Мальчик из Хусума. Мне надо спросить его кое о чем, и необходимо сделать это прямо сейчас. — Тебе не удастся поговорить с ним сейчас. Его осмотрел врач и предположил, что у мальчика шок, так что прямо теперь он находится в отделении неотложной помощи. — В какой больнице? — Зачем тебе это? — Неважно. Сам разберусь. — Зачем тебе… Хесс прервал разговор. Найя застывает с телефоном в руке. Беседа за столом продолжается, но она уже не прислушивается к голосам. Когда в прихожей возникает Себастьян и спрашивает, что случилось, Тули́н, уже надев пальто, направляется к двери. 25 Пройдя по безлюдным и весьма скудно освещенным коридорам Центра детской и юношеской психиатрии глострупской больницы, она направляется к стойке медицинского поста и видит Хесса, разговаривающего с пожилой медсестрой в расположенном позади кабинете, откуда их голоса доносятся до нее из-под двери в стеклянную клетку. Несколько тинейджеров останавливаются, интересуясь, что там происходит. Тули́н протискивается мимо них, стучит в дверь и, не дожидаясь разрешения, открывает ее. — Выйди сюда. Хесс нехотя бредет вслед за ней, и сестра провожает его недовольным взглядом. — Мне необходимо поговорить с парнишкой, но какая-то дубина пообещала, что его сегодня больше не станут беспокоить. — Я пообещала. — Тули́н замечает, что руки и пальцы у Хесса перепачканы белой краской. — Мальчика сегодня уже один раз допрашивали. И если ты не скажешь мне, о чем собираешься говорить с ним, ничего у тебя не выйдет. — Да всего пара вопросов… Если ты сможешь уговорить сестру, обещаю позвонить завтра в отдел и сказаться больным. — Сперва объясни, о чем собираешься его спрашивать. 26 Спальная часть Центра детской и юношеской психиатрии в общем-то походит на соответствующее отделение для взрослых, только тут есть небольшие оазисы с игрушками и книгами. Впрочем, большой разницы нет, ибо и здесь интерьеры нагоняют тоску и печаль, однако Тули́н на своем опыте убедилась, что существуют места для детей гораздо ужаснее этого. Медсестра наконец-то выходит из палаты мальчика и, не глядя на Хесса, обращается непосредственно к Найе: — Я сказала, что вы пробудете у него только пять минут. Правда, много он не говорит, а с момента поступления практически все время молчит, и его можно понять. Договорились? — Да, спасибо, отлично. — Я прослежу за временем. — Медсестра показывает на свои наручные часы и бросает гневный взгляд на Хесса, уже взявшегося за ручку двери. * * * Магнус Кьер не поднимает глаз, когда они входят в палату. Он сидит, укрытый перинкой, на постели с поднятым изголовьем и держит на коленях ноутбук с больничным логотипом на обратной стороне. Палата одноместная. Шторы задернуты, зажжена единственная лампа — та, что на прикроватном столике, — однако лицо мальчика освещается экраном компьютера. — Привет, Магнус. Извини, мы отвлечем на минутку тебя. Меня зовут Марк, а это… — Хесс бросает короткий взгляд в сторону Тули́н, старающейся привыкнуть к мысли, что у него еще и имя имеется. — Найя. Мальчик не отвечает на приветствие, и он подходит ближе к нему. — Ты чем занимаешься? Можно мне взглянуть? Садится на стул возле постели. Тули́н остается на месте. Что-то подсказывает ей, что лучше побыть на расстоянии от них обоих. Что-то, чего она не может выразить словами, и все же чувствует, что поступает правильно. — Магнус, я хочу спросить тебя кое о чем. Если ты позволишь. Можно, Магнус? Хесс смотрит на мальчика, но тот не реагирует на его вопрос, и Тули́н уже кажется, что они попусту теряют время. Магнус полностью сосредоточен на экране и клавиатуре, по которой резво бегают его пальцы. Ей кажется, будто он надул вокруг себя воздушный шарик, и Хесс может расспрашивать его хоть до завтрашнего утра, но ответа так и не добьется. — Ты во что играешь? Как идет игра? Мальчик по-прежнему молчит, но Тули́н без труда узнает на мониторе «Лигу легенд», виденную ею на экране компьютера своей дочки. — Это компьютерная игра. В ней надо… Хесс поднимает руку, сигнализируя Тули́н, что ей лучше заткнуться, а сам продолжает внимательно вглядываться в экран. — Ты играешь в «Ущелье призывателей»? Мне эта карта тоже больше всего нравится. А твой чемпион — Луциан Очиститель?