— Я знаю, как мне себя лучше поставить. — Мне это прекрасно известно, но речь идет о прямом эфире, и они наверняка не ограничатся вопросами только о политике. Фогель просил напомнить, что они будут спрашивать о том, как тебе дался камбэк. Иными словами, будут задавать вопросы личного характера, и Фогель никаких гарантий от них добиться не смог. — Ладно, учту. Понимаешь, если я сейчас дам задний ход, все наши усилия пойдут насмарку. А где машина? Выйдя из лифта, Роза, а за нею и Лю миновали контроль безопасности у запасного выхода на Адмиральскую улицу, где гуляет сильный ветер. Однако министерского автомобиля на месте нет. Роза замечает, что Лю такого не ожидала, но, как всегда, делает вид, будто всё у нее под контролем. — Подожди здесь, я его сейчас разыщу. Он обычно на заднем дворике стоит, когда вызова ожидает. Лю быстрым шагом идет по брусчатке, осматриваясь по сторонам, и вынимает из сумки мобильник. Роза следует за своим секретарем и выходит на продуваемую холодным ветром Больхусгаде, откуда открывается вид на Кристиансборг на другой стороне канала. В этот момент звонит ее телефон. — Привет, дорогой. У меня мало времени. Я еду в телегородок на интервью первому каналу, и мне еще нужно подготовиться по дороге. Связь плохая. Роза почти не слышит мужа. Чувствуется, что он чем-то встревожен и расстроен, хотя сперва различимы только слова «важно» и «Матильде». Она повторяет уже сказанное и пытается объяснить ему, что почти ничего не слышит, однако и он повторяет одно и то же. Роза замечает, что в воротах, ведущих к заднему дворику, Лю что-то выговаривает водителю министерского автомобиля, по непонятной причине так и не подавшему им машину. — Стиин, мне сейчас неудобно разговаривать. Придется закончить. — Послушай! — Связь внезапно налаживается, и она ясно и отчетливо слишит в трубке голос Стиина. — Ты сказала полицейским, что они делали каштановых человечков, но, может быть, ты ошиблась? — Стиин, я не могу сейчас разговаривать… — Я только что говорил с Матильде. И она утверждает, что они не делали каштановых человечков в прошлом году. Они делали всяких разных зверюшек, все что угодно, но только не человечков. Как же тогда отпечатки пальцев Кристине могли оказаться на фигурке? Ты понимаешь, о чем я говорю? Роза останавливается, потому что голос Стиина опять исчезает. — Алло, Стиин? У нее едва не сводит желудок, однако связь еще более ухудшается, и вскоре раздается щелчок, означающий, что собеседник прервал разговор. Чуть погодя Роза подходит к Лю, которая молча вглядывается в глубь заднего двора. И только когда водитель хлопает ее по плечу и кивает в сторону Розы, та поднимает глаза. — Идем, возьмем такси. — Мне надо срочно позвонить Стиину. А почему мы не поедем на нашей машине? — По дороге расскажу. Идем! — Да что случилось-то? — Пойдем, нам надо поторапливаться. Но Лю опоздала. Роза уже увидела стоящий на заднем дворе министерский автомобиль. Лобовое стекло его разбито. А на радиаторе видны красные, будто выведенные кровью, неровные буквы. И Роза застывает от ужаса, когда до нее доходит, какое слово они составляют: УБИЙЦА. Лю берет ее за руку и уводит за собой. — Я сказала, чтобы он позвонил в службу безопасности. А нам нужно бежать. 42 Впереди в темноте возникает силуэт лесопарка. Хесс показывает Тули́н на номер дома, и она, лишь чуть-чуть притормозив, на такой скорости поворачивает к напоминающему дворец дому в Клампенборге, что машину сильно заносит на покрытом щебенкой въезде на участок. Они подъезжают прямо к входу, но еще до того как машина останавливается, Хесс открывает дверцу и исчезает в темноте. Найя с облегчением замечает, что патрульная машина с оперативниками из местного отдела полиции, которых она сама же и вызвала, стоит перед входом. Тули́н бегом поднимается по каменным ступенькам и оказывается в холле. Со второго этажа в холл спускается один из местных оперов: — Мы обыскали весь дом. Произошло все в гостиной. — Тули́н! Она входит в гостиную и первым делом отмечает кровавые пятна на стенах и безжизненное тело собаки с проломленным черепом на полу. Мебель повалена, одно из огромных панорамных окон разбито; кровь заметна на дверных косяках и на полу, где валяются две игрушечные панды. За дверью стоит черная дорожная сумка, и рядом с нею виден мобильный телефон. — Направьте людей с собаками в лес! Быстро! — Хесс тянет за ручку двери террасы и отдает распоряжение полицейскому, тот кивает и хватается за телефон. Перед дверью валяется садовый стул, но Хесс ногой открывает ее, и Тули́н торопится вслед за ним через лужайку в сторону леса. 43 Анне Сайер-Лассен мчится, не чуя под собой ног, и ветки деревьев хлещут ее по лицу. Она чувствует, как еловые иголки и корешки вонзаются в босые ступни, но заставляет себя бежать дальше, хотя мышцы закисляются и у нее уже начинаются судороги. Анне все время надеется увидеть какую-нибудь знакомую деталь в лесу, но вокруг лишь темнота, и слышит она только собственное дыхание и треск сломанных веток, выдающих ее местонахождение. Анне останавливается возле большого дерева. Прижимается к холодной влажной коре и прислушивается к лесным звукам. Еще чуть-чуть — и сердце ее разорвется, градом польются слезы. Ей кажется, будто где-то вдалеке звучат голоса, но она никак не может сориентироваться, а если закричать, преследователь, скорее всего, засечет ее. Она знает, что пробежала уже большое расстояние и теперь пытается определить, смог ли преступник выдержать такой темп и выследить ее. Анне оказалась в совершенно незнакомом месте, она оглядывается, но не видит света карманного фонарика, не слышит ни звука и не чувствует никакого движения в темноте, а это наверняка означает, что ей удалось улизнуть. Вдруг где-то далеко среди деревьев зажегся свет. Луч описывает длинную дугу, и вскоре, сдается ей, слышится шум мотора. Ей сразу становится ясно, где она находится. Это, наверное, свет фар автомобиля, движущегося по небольшой дороге, ведущей от закругления шоссе к самому берегу. Она напрягает мышцы и, собрав всю волю в кулак, бросается вперед навстречу лучу. От дороги ее отделяют метров сто пятьдесят, но Анне точно знает, где та делает изгиб, и пытается, срезав путь, перехватить машину. Еще каких-то пятьдесят метров — и можно будет закричать, еще всего тридцать метров — и водитель услышит ее, хотя машина и на ходу, и тогда преследователь прекратит погоню. Но в этот момент ее настигает удар дубинкой. Какие-то колючки впиваются ей в щеку, и Анне осознает, что он стоял прямо перед ней и ждал, когда она отреагирует на свет машины. Она чувствует, что земля уходит у нее из-под ног, и ощущает вкус железа во рту. Голова кружится, и она опускается на колени, но тут преследователь вновь наносит ей удар дубинкой с каким-то шаром на конце, отчего она падает на четвереньки. Тело ее сотрясают рыдания. — С тобой все о’кей, Анне? — шепчет он ей на ухо, но не успевает она ответить, как на нее градом начинают сыпаться все новые и новые удары. В быстрые паузы между ними Анне слышит, как сама плачущим голосом спрашивает его, почему. Почему он выбрал именно ее? Что такого она ему сделала? Услышав ответ, теряет последние силы. Ногой в сапоге он прижимает ее руку к земле, и она чувствует острое лезвие на своем запястье. Анне умоляет его сохранить ей жизнь. Нет, не ради нее самой. Но ради детей. На мгновение ей кажется, будто преследователь передумал, и она чувствует нежное прикосновение к своей щеке… 44 Свет фонарика Тули́н, на бегу выкрикивающей имя Анне Сайер-Лассен, пляшет по стволам деревьев, пням и веткам. Где-то дальше и левее Хесс тоже зовет женщину, и Найя видит блуждающий лучик в той стороне. Они пробежали уже несколько километров, Тули́н снова зовет Анне, но внезапно спотыкается и падает на землю от пронзившей ступню боли. Лихорадочно ищет выпавший из руки фонарь, у которого, по всей видимости, сдохла батарейка. Поднимается на колени, рыщет в мокрой листве и оглядывается вокруг. Внезапно впереди, на другой стороне поляны, всего метрах в двадцати от нее, Найя различает почти полностью сливающуюся с темнотой фигуру, молча разглядывающую ее. — Хесс… Голос ее эхом отзывается в лесу, она хватается за пистолет в наплечной кобуре. Подбежав к Тули́н, Хесс замечает, что пистолет ее направлен на эту фигуру, и, с трудом переводя дыхание, освещает ее своим фонариком. Анне Сайер-Лассен подвешена к живой изгороди. Две ветки, просунутые под мышками, поддерживают на весу ее изувеченное тело. Босые ноги болтаются, не доставая до земли; голова склонена на грудь, так что длинные развевающиеся волосы скрывают ее лицо. Подойдя ближе, Тули́н понимает, что смутило ее в облике Анне. Руки неестественно коротки. Потому что лишены кистей. А еще она видит воткнутого в тело Анне Сайер-Лассен возле левого плеча маленького каштанового человечка. И Найе кажется, будто он ухмыляется. 45 Вторник, 13 октября, наше время Дождь льет стеной. Полицейские в черной форме длинными цепочками прочесывают лес, освещая фонариками поверхность земли, а над верхушками деревьев взад и вперед мотается вертолет, направляя на них лучи световой пушки. Хесс с коллегами работают скоро уж как семь часов, и время перевалило за полночь. Трое руководителей поисковой операции разбили лес на пять зон, каждую из которых обследует поисковая бригада с помощью фонарей «Мэглайт» и служебных собак. Все выходы из лесопарка поставили под контроль, как только Тули́н и Хесс обнаружили труп Анне Сайер-Лассен, равно как и перекрыли многие выезды из Клампенборга. Полиция останавливает автомашины, и водителям приходится отвечать на некоторые вопросы, однако Хесс опасается, что все это напрасно. Они прибыли на место слишком поздно и все еще не могут наверстать упущенное. Дождь начался вскоре после их приезда и наверняка смыл все следы, будь то следы обуви или протекторов, или любые другие, оставив у сыщиков ощущение, что орудовал здесь некий фантом, на стороне которого выступают боги погоды. Ему вспоминается труп Анне Сайер-Лассен и маленькая фигурка у нее на плече, и он чувствует себя зрителем, мечущимся в поисках выхода из театра, будучи не в силах следить за разыгрывающимся у него на глазах наводящим ужас действом. В насквозь промокшей одежде он возвращается с северной опушки леса по одной из главных тропинок, отмеченной на карте руководителями поисковой операции. Покинувший свою цепочку молодой полицейский справляет за деревом малую нужду, и Хесс устраивает ему взбучку за то, что тот вышел за пределы зоны поиска следов. Парень возвращается на свое место, и Хессу становится неудобно за свою выходку. Он чувствует, что находится совсем не в форме: тело не слушается его, мысли разбегаются. Да и то, давненько он сталкивался в последний раз с подобным делом, а если по-честному, так и вообще никогда не сталкивался. И лучше всего было бы для него сейчас сидеть тихо-мирно в своей убогой квартирке в Гааге и смотреть футбол на плоском экране или лететь в какой-нибудь европейский город на очередное дурацкое задание, а не рыскать по лесу к северу от Копенгагена под проливным дождем, придавливающим всех к земле. Хесс возвращается на место убийства, где огромные прожекторы освещают живую изгородь, а бродящие среди деревьев одетые в белое спецы отбрасывают длинные тени. Несколько часов назад тело Анне Сайер-Лассен сняли с кустов и увезли в Институт судебно-медицинской экспертизы, но Хессу нужна Тули́н. Она возвращается с западной оконечности леса — мокрые волосы у нее спутаны — и, закончив разговор по мобильному телефону, стирает рукой с лица грязь. Встретив вопросительный взгляд Хесса, качает головой, давая понять, что в западной части леса ничего не найдено. — Но зато я только что поговорила с Генцем. Когда после обнаружения тела Анне Сайер-Лассен эксперты появились в лесу, Хесс отвел его в сторону и попросил сохранить каштанового человечка и сразу же отправить его в лабораторию, чтобы как можно скорее получить результаты исследования. Хесс смотрит на Тули́н сквозь струи дождя — и, не дожидаясь ответа на свой немой вопрос, по ее лицу догадывается, что показал анализ Генца. 46 Рабочий день в самом разгаре. Из окна комнаты для оперативных совещаний на втором этаже управления полиции Нюландер наблюдает толпящихся перед входом во дворик с колоннами акул пера со своими гаджетами, камерами и микрофонами. Несмотря на многочисленные обращения руководства к сотрудникам, Нюландер периодически с горечью отмечал, что их система напоминает собой решето, и сегодняшний день не исключение. И двенадцати часов не прошло с момента обнаружения трупа в лесу, как уже начали поступать заявки от журналистов с просьбой прокомментировать, каким образом это преступление связано с убийством Лауры Кьер в Хусуме. Дело понятное; вероятно, некие «источники в полиции, пожелавшие остаться неизвестными», высказались в пользу такой версии. И мало того что пресса тут же взяла его в осаду, так еще и заместитель начальника полицейского департамента Дании позвонил ему; правда, он сумел отбрехаться, сказав, что проводит совещание и перезвонит чуть позже. Ведь главное сейчас — следствие, и Нюландер с нетерпением поворачивается к Тули́н, уже начавшей докладывать следственной группе о его ходе. Большинство собравшихся участвовали в ночной операции и спали всего лишь несколько часов, но, учитывая серьезность ситуации, все они внимательно слушают Тули́н. У Нюландера ночка тоже выдалась длинной. Новость об убийстве Анне Сайер-Лассен застала его в разгар обеда, устроенном Обществом руководителей предприятий и организаций в ресторане на Бредгаде. В мероприятии участвовали различные шишки, и это был отличный повод наладить нужные связи, однако, получив сообщение о произошедшем, он тут же покинул честную компанию как раз в тот момент, когда на десерт подали тирамису. Собственно говоря, у него не было нужды выезжать на место преступления. Для этого в его распоряжении имелись другие сотрудники. Однако для него это дело принципа, которого он свято придерживается. Ведь речь идет не только о том, чтобы служить примером для подчиненных, а еще и о безупречной репутации руководителя. Завязнуть в рутине — значит открыть фланг, откуда впоследствии тебя могут атаковать, и Нюландер это прекрасно понимает. Сколько он перевидел начальников и чинарей, чьи карьеры внезапно ломались напрочь, и все потому, что они привыкли оценивать всех и вся с высоты своей власти, поддавшись вирусу высокомерия. Исключение составил лишь случай с Лаурой Кьер из Хусума — тогда прибыть на место преступления ему помешало совещание по финансированию отдела на следующий год. И вчера, когда Тули́н сообщила ему о найденных отпечатках пальцев Кристине Хартунг, он расценил это как акт возмездия. Так что, получив сообщение о происшествии, сразу же снялся из ресторана, и при этом без всякой досады. Ведь, как водится, самые мизерабельные «пиджаки» успели к десерту столько принять на грудь, что начали бахвалиться своими подвигами. Нюландер понимает, что наверняка подымется выше их всех вместе взятых, но для этого ему нужно сохранять холодную голову и держать руку на пульсе в момент, когда загорается тревожная лампочка, а на этот раз она-то и зажглась. Впоследствии, уже покинув место преступления в лесу, он прокрутил в голове различные версии, но до сих пор все еще не выбрал стратегию расследования. По той простой причине, что вся эта история представляется ему совершенно непостижимой. Утром он самолично заехал к Генцу в экспертно-криминалистический отдел в надежде, что в отношении отпечатков просто-напросто допущена ошибка, однако ожидания его не оправдались. Генц объяснил ему, что в обоих случаях достаточно совпадений, чтобы идентифицировать их как принадлежащие Кристине Хартунг. И теперь Нюландер знал только одно: если он не хочет, чтобы корабль его наткнулся на подводные камни, следует выбрать верный курс. — Обеим жертвам под сорок, и обеих преступники застали врасплох в их собственном доме. Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы, женщин истязали и убили орудием, которым пробили глаз и поразили мозг. В первом случае у жертвы отчленена правая кисть, во втором — кисти обеих рук, и, по-видимому, в момент отчленения обе жертвы были еще живые. Собравшиеся следователи рассматривают фото трупа, которые Тули́н пустила по кругу, и кое-кто из вновь прибывших, поморщившись, отводит от них глаза. Нюландер уже ознакомился с этими фотографиями, но схожих эмоций они у него не вызвали. В начале службы в полиции его удивляло, что подобные вещи не производят на него такого же впечатления, как на многих других коллег, однако теперь он воспринимает сей факт как свое преимущество.