– Какой же план? – усадив мужчин за покрытый плюшевой скатертью стол, Таня принесла чай, варенье. Сама она с отвращением смотрела на еду, не могла проглотить ни кусочка. – Зорик Вальдман поможет нам уйти после схода, когда ситуация станет острой. Мы с тобой быстренько уедем в Житомир и пересидим там некоторое время, пока не утихнут страсти. Я покажу ему все выходы из катакомб, – серьезно пояснил Туча. – Какие выходы из катакомб? – не поняла Таня. – Я разве тебе не сказал? Сход перенесли. Зайдер попросил. – Что? – сердце у Тани упало. – Мы встречаемся завтра не на Военном спуске, как обычно, а за отдаленным мысом Большой Фонтан, за рыбачьим поселком, со стороны песчаного пляжа. Зайдер считает, что за Военным спуском следят. – Кто следит? – нахмурилась Таня. – Чекисты. Они готовят ловушку. А Фонтан им мало известен. Там в схованке раньше контрабандисты собирались. Место идеальное. – Это очень странно, Туча, – продолжала хмуриться Таня, – почему ты так слепо веришь Зайдеру? – Потому, что не в его интересах устраивать нам ловушку до того, как я ввел его в сход. – Откуда у него может быть информация о большевиках? – Зайдер ушлый. У него везде свои люди. Мне всегда это в нем нравилось. – Ты так твердо веришь Зайдеру? – Я никому не верю. Но другого выхода у нас нет. Так вот. Зорик поможет нам безопасно выйти, если что-то пойдет не так. Я специально вызвал его в Одессу. – Хорошо, – кивнула Таня, улыбнувшись Вальдману, который не спускал с нее глаз. – Ты не передумала, сестренка? Может, останешься на тапках? Зачем тебе этот гембель на уши? Может, не пойдешь? – Пойду, – кивнула Таня, – на сход я пойду с тобой. И не спрашивай больше, Туча. До конца мы с тобой. Не оставлю я тебя одного. Если судьба, так и умрем вместе. – Да за шо говоришь! – перепугался Туча. – Даром я Зорика позвал? – Недаром, – улыбнулась Таня, которой вдруг захотелось обнять Тучу. – Я люблю тебя, Туча. Люблю тебя, мой брат. – Да я за тебя… И в огонь, и в воду… – Глаза Тучи увлажнились. – Ты только скажи, Танюш. – До конца, – внезапно Таня почувствовала страшную, навалившуюся на нее усталость, – до конца. Мы с тобой, Туча, будем до конца. После ухода Тучи и Вальдмана Таня помыла чайные чашки и прилегла на диван. Стало холодно. Ее начал бить озноб. Неожиданный звонок в дверь заставил ее подскочить с дивана. Безумная надежда, от которой сердце рухнуло вниз… Таня открыла дверь и не поверила своим глазам. На пороге стоял племянник Тучи Вальдман. В руках он держал роскошный, просто огромный букет ярко-алых роз. – Вот. Это вам, – Вальдман протянул розы Тане, – я не привык приходить в гости к женщине с пустыми руками. Я видел в вазе у вас розы. Значит, вы любите такие цветы. Это вам. Дрожащими руками Таня взяла букет, уронила лицо в ароматные лепестки, чувствуя, как кружится у нее голова. – Вы разрешите пригласить вас в кино? Когда все это закончится? Мне очень хотелось бы сходить куда-нибудь с вами. Вы позволите? – Вальдман смотрел на нее умоляюще, и Таня вдруг подумала, что у него очень красивые глаза. Это снова было дыхание жизни. Все в душе встрепенулось. Почему же не дать шанс? – Да, – Таня улыбнулась, – ну конечно же да! Вальдман галантно поцеловал ей руку и ушел. В комнате Таня поставила цветы в вазу. Легла на диван, завернувшись в шаль, и закрыла глаза. Тане снился странный сон. Она бредет по катакомбам, не разбирая дороги. В ее руке дрожит пламя тоненькой зажженной свечи, освещая бесконечную пустыню желтых камней. Она идет медленно, испытывая небывалое ощущение страха. Лабиринт манит ее, но из этого лабиринта нужно выбраться любой ценой. Вдалеке послышались голоса, но вместо того, чтобы идти на звук, Таня стремилась как можно дальше уйти от них, спрятаться, раствориться в бесконечности этих желтых стен. Голоса навевали тоску – не ужас, а холодное, серое чувство, которое в определенные моменты жизни бывает страшней самого глубокого и эмоционального горя. Тоска, медленно обволакивая все пылью, дымкой, словно серой слизью, отнимает радость жизни по крупицам, высасывает ее из души, как вампиры пьют кровь. Горе можно оплакать, пережить. Тоску – нет. Таня испытывала тоску. Дополнением тоски была страшная усталость. Именно там, в этом сне, усталость наваливалась на нее, нарастая, как снежный ком. Усталость от всего – от людей, жизни, голосов, движений. Только желтые камни бесконечного лабиринта давали силы пережить усталость, вместе с тоской окрасившую все вокруг в серый цвет. Таня испугалась прямо во сне. Она всегда не любила катакомбы, боялась их и никогда не понимала. И вдруг катакомбы пришли к ней во сне успокоением, словно предвестником какого-то зловещего покоя! Тане было страшно. Потом что-то произошло. Вдруг раздался шум. Был он чем-то похож на отдаленные раскаты грома, и Таня страшно поразилась – откуда здесь, в катакомбах, вдруг взялся гром? Поначалу это были действительно отдаленные раскаты, которые становились все громче и громче. Затем они стали стремительно нарастать. Камни зашатались. Таня побежала. Катакомбы стали рушиться прямо на ее глазах. Грохот. Страшный грохот, как будто звук взрыва, вдруг заполнил все пространство вокруг, захватил весь окружающий мир… Таня закричала, протянула руки вперед, пытаясь оградить себя от этого ужаса. Камни летели со всех сторон. Таня все кричала и кричала, а мир ее навсегда рушился, разрушая все вокруг, в том числе и ее саму, погребая под острыми желтыми обломками… – Мамочка, холодно! Закрой окно! – Сейчас, солнышко, – Таня спрыгнула с дивана, быстро пробежала комнату и захлопнула окно, даже задвинула защелку. – Вот так, котенок! Теперь хорошо! Наташа села в кроватке, заливаясь звонким, как колокольчик, смехом. – Мамочка, а давай поиграем в прятки! Когда ты меня найдешь, ты пойдешь со мной! – Да я тебя и не теряла, солнышко, – Таня улыбнулась, протягивая руки к дочке, – я ведь всегда с тобой. Конечно пойду… Куда только ты скажешь… Дверь комнаты отворилась. В комнату вошла бабушка Тани. И, пройдя к кроватке, подхватила Наташу на руки. – Таточка, надень туфли. Ты простудишься. Пол холодный. Сколько можно тебе говорить, чтоб ты не ходила босиком… Наташа, продолжая смеяться, обеими руками обняла шею бабушки, прижалась к ней. Сердце Тани готово было выпрыгнуть из груди от счастья. Подхватив Наташу покрепче, бабушка вышла из комнаты. На пороге появилась Лиза, кутаясь в белую шаль. – Я чай заварила, твой любимый, с ромашкой… – голос ее был тихий-тихий, как шелест бумаги, – разве ты забыла? Тебя Гека ждет! Гека… Охнув, Таня устремилась из комнаты и, пробежав бесконечно длинный коридор коммунальной квартиры, распахнула дверь в огромную ослепительно-яркую комнату, залитую солнечным светом, стены которой были белыми. – Извини, я опоздала, – запыхавшись, Таня подбежала к Геке, – я так долго к тебе шла… – Ты же знаешь, я готов ждать тебя вечно! – Гека улыбался так лучезарно, а в глазах плясали яркие, добродушные искры – чертики его ослепительных глаз. У Тани перехватило дыхание. Как же не хватало ей этих глаз! Сколько она искала глаза с такими искрами, от которых бесконечно хотелось жить! Сердце Тани разрывалось от боли. Вот он здесь, рядом, ее Гека, ее единственный друг, и единственный мужчина, который ее любил. Сколько же дорог исходила она в поисках этой любви, не понимая, что она всегда была рядом! Она была настоящей – без красивых слов, но согревающая теплом рук, без правил, но с ослепительными искрами в глазах… – Я пойду с тобой, – Таня протянула руки вперед, пытаясь ухватить Геку, словно ускользающую тень, – я уйду с тобой, куда ты скажешь. Любовь моя… Моя единственная любовь. Гека улыбался, он выглядел бесконечно счастливым, и в этой улыбке растворялась вся ее боль, похожая на острый шип занозы, вдруг извлеченный на поверхность. И легкость этого освобождения поднимала над землей с такой силой, что хотелось кричать. Кто-то обнял Таню, обхватил ее обеими руками с неземной нежностью, и в этом жесте было столько любви, что из глаз Тани полились слезы… Никто не обнимал ее с такой любовью, никто не любил вот так, никогда… – Мама… – Таня растворялась в этом невесомом прикосновении, прикасаясь к нему всем измученным сердцем, – мама… Забери меня к себе… Мамочка… Мама… Теплая нежность, обволакивающая душу, напрямую прикасалась к ее сердцу. А затем повела за собой. Таня пошла вперед, в глубину солнечной комнаты, где бабушка и Гека стояли возле стены, а Наташа играла на ковре своей любимой игрушкой – деревянной лошадкой. Подхватив дочку, Таня с силой прижала ее к своему сердцу, зная, что все они не разлучатся больше – ни при каких обстоятельствах, никогда… Резкий порыв ветра захлопнул окно с грохотом, и от этого грохота Таня проснулась. Села в кровати. Все ее лицо было залито слезами. Застонав, она схватилась за голову. Ей все было ясно. Перенос места схода был ловушкой, которую устроил Зайдер. Там, в катакомбах, их всех ждала смерть. Таня вдруг с такой отчетливой ясностью поняла, что их собираются убить, словно видела все это наяву, на самом деле. Никто не вернется со схода. Все они останутся там. Бежать! Спасти Тучу, себя. Бежать! Лихорадочно вскочив с кровати, Таня принялась одеваться. А потом вдруг упала на кровать. Зачем? Во сне, внезапно пришедшем к ней как страшное предупреждение свыше, Таня испытала такое неземное, просто нечеловеческое счастье, что после него просто невозможно было возвращаться к реальной жизни. Все, кого она любила, были с ней. Наташа, бабушка, Лиза, Гека, мама, люди, составлявшие весь ее мир. Люди, любившие ее такой, какая она есть, со всеми недостатками и плохими поступками. Зачем бежать, к кому? От них? Смысла не было. Таня сбросила туфли. И так застыла, сидя на кровати, опустив лицо вниз. Володя проснулся на рассвете от резкой боли в груди. Сердце вдруг заболело так, словно его ударили ножом. Он вскочил с кровати и принялся бегать по комнате, не понимая, на каком свете находится. Боль в груди усиливалась. Одевшись, он выскочил из квартиры. Ключ от комнаты Тани он сохранил. Он бежал как бешеный, не чувствуя ног, хватая ртом воздух, как выброшенная на песок рыба. Пулей промчался по мраморной лестнице, влетел в длинный коридор коммунальной квартиры. Тани дома не было. Володя распахнул шкаф, чтобы проверить, на месте ли вещи. Может, Таня воспользовалась его советом и уехала? Но все ее вещи были на месте. Одежда, как и прежде, висела в шкафу. На тумбочке рядом с кроватью он заметил кольцо Тани – тоненькое золотое колечко с рубином. Это кольцо Таня не снимала никогда. Почему же сняла сейчас? Недолго думая, Володя схватил кольцо и спрятал его в карман. Затем пулей вылетел из квартиры. Шахов жил на Лидерсоновском бульваре. Поймав попутную машину, Сосновский проделал это расстояние просто с невероятной скоростью. И столкнулся с Шаховым в парадной – тот только вышел из квартиры, закрыв дверь. При виде Володи он остолбенел. Сосновский схватил его за горло, толкнул к стене, ударил кулаком в челюсть. – Где сход?! Говори, тварь! Где сход?! – Пусти, ненормальный! – Шахов попытался вырваться, но не тут-то было – Володя держал его с бешеной силой. – Куда вы их отправили? Говори!