Катрин встала, дрожа от радости и волнения, от желания немедленно отправиться в путь. Она быстро пошла к двери, и окантованный мехом шлейф ее черного платья развевался позади нее. — Продолжайте трапезу, брат, — сказала она. — Мне нужно сделать некоторые приготовления… Она бросилась по лестнице навстречу Эрменгарде, которая в этот момент поднималась наверх. Будучи не в состоянии больше сдерживаться, она обняла подругу за плечи и наградила ее двумя звонкими поцелуями в обе щеки. — Эрменгарда, поцелуй меня. Я уезжаю! — Уезжаешь? Куда? — В Орлеан, чтобы умереть, если понадобиться! Я никогда не была так счастлива! Прежде чем удивленная графиня успела произнести хоть слово, Катрин бросилась мимо нее по лестнице, чтобы найти Сару и велеть ей как можно скорее подготовить багаж. Сердце прыгало у нее в груди, и если бы не остатки уважения к приличиям, она бы пела от радости. Теперь она совершенно определенно знала, что должна делать: любой ценой найти Арно, в последний раз объясниться ему в любви и похоронить себя вместе с ним в руинах последнего оплота французских королей. Орлеан будет гигантской гробницей для ее огромной любви, где эта любовь наконец найдет последнее успокоение… Ни Катрин, ни брат Этьен не знали, что в тот же самый день юная восемнадцатилетняя девушка из Лорена, одетая в мальчишеский костюм из грубой ткани, стояла на коленях перед Карлом VII в огромном зале Шинонского замка и говорила: «Дорогой дофин, меня зовут Дева Жанна, я пришла помочь вам и вашему королевству. И Король Небесный предопределяет через меня, что вы будете миропомазаны и коронованы в Реймсе…» Это было 8 марта 1429 года. Следующий утром на рассвете шесть всадников галопом пронеслись по подъемному мосту Шатовилэна. Одетая в черное фигура, стоящая на одной из надвратных башен, наблюдала, как они пронеслись вниз с замкового холма, пересекли Ожон по старому римскому каменному мосту и исчезли в окутывающем долину тумане. Когда затих стук копыт, Эрменгарда де Шатовилэн отправилась в часовню молиться. На сердце у нее было тяжело и печально, поскольку она не знала, доведется ли ей когда-нибудь вновь увидеть Катрин. Молодая женщина так беспечно ввязалась в сумасшедшую авантюру! Не то чтобы графиня этого не одобряла! Она знала, что на месте Катрин сделала бы то же самое. Ей не оставалось ничего другого, как ждать, надеяться и молить небо послать Катрин счастье, которое, казалось, всегда избегало ее. Тем временем Катрин во главе своего маленького отряда покрывала первые из семидесяти или около того лье до Орлеана. Для долгой поездки верхом она предпочла мужскую одежду и не прогадала, поскольку ей никогда еще не было так удобно Плошьи. Черные чулки подчеркивали ее длинные ноги. Короткий черный камзол, отделанный каракулем, и плащ для верховой езды вместе с небольшим капюшоном, скрывавшим все, кроме бледного овала ее лица, завершали костюм. Кинжал с рукояткой из гравированной стали был заткнут за пояс в тон перчаткам с крагами. В течение этих долгих месяцев несчастья и отчаяния Катрин немного похудела, и строгий мужской костюм делал ее похожей на отпрыска из знатного дома. Саре, на пышной фигуре которой плохо сидел серо-голубой костюм, было не так удобно. Но она была не из тех женщин, кто чрезмерно расстраивается из-за своей внешности, и верховая езда по сельской местности, на свежем воздухе доставляла ей огромное удовольствие. За ними следовал брат Этьен, перебирающий четки с видом человека, привычно позволяющего своей лошади самой выбирать дорогу. Шествие замыкали трое воинов, которые по настоянию Эрменгарды сопровождали путников в качестве охраны. Весь день они ехали по однообразной Шатильонской равнине, прерываемой иногда редким лесом. Вечером отряд вступил в город Шатильон. Катрин отвернулась от замка герцогов Бургундских, где одно упоминание ее имени обеспечило бы им теплый прием, и решила провести ночь в приюте святого Николя. Жест был символическим. Теперь, когда она ослушалась Филиппа и примкнула к его врагам, ей не хотелось пользоваться его замками. За целый день верховой езды она устала и спала как убитая, проснувшись на следующее утро отдохнувшей, возбужденной и полной энергии, чего давно не чувствовала. Второй день их пути был похож на первый. Местность время от времени пересекалась глубокими долинами, скрашивающими однообразие пути. Для Катрин, снедаемой нетерпением увидеть на горизонте укрепления Орлеана, их продвижение казалось смертельно медленным, но они не решались двигаться быстрее, чтобы не загнать лошадей. Самое большое, что могли проделать лошади за день, чтобы не ослабеть до конца пути, это двенадцать или пятнадцать лье. Следующую ночь путники провели в доме для паломников, причем солдаты большую часть вечера были заняты чисткой и заточкой оружия. На следующий день они должны были покинуть Бургундию, и опасность нападения на оставшихся значительно возрастала. Но Катрин эта опасность нисколько не волновала: главное — найти Арно. На третий день, когда небольшой отряд пустился в путь, местность оказалась затоплена ливневыми дождями. Потоки воды, изливаемой на землю, размыли очертания окружающих предметов и насквозь промочили шестерых всадников. К полудню Сара заявила: — Мы должны остановиться, Катрин. — Где остановиться? — нервно спросила Катрин. — Мы в опасных местах, и каждый гостеприимный дом может оказаться ловушкой. Нам еще ехать около одного лье до Куланж-ла — Винеза. Там мы можем остановиться. — Куланж не безопасен, — возразил один из воинов охраны. — Тамошний замок занял арманьякский бандит Жак де Пуйи, которого они зовут Фортепис. Нам лучше ехать до Оксерра. — Оксерр ничуть не лучше, — решительно прервала Катрин. — В любом случае у нас нет ничего, что может привлечь грабителей. В такое ненастье этот ваш Фортепис будет сидеть у гудящего огня в большом зале и играть в шахматы с одним из своих людей. Есть ли монастырь в Куланже? — Да, но… — Ну, так мы и остановимся, не входя в город. Мы не двинемся оттуда до рассвета, а затем отправимся дальше Теперь едем, мужчины, ведь вы, конечно, не боитесь! Если же трусите, то самое лучшее повернуться и ехать в Бургундию, пока еще не далеко… — Госпожа, госпожа… — упрекнул ее брат Этьен. — Чтобы путешествовать по вражеской территории, требуется большое мужество. Эти люди только выполняют свой долг, предупреждая вас об опасностях. Катрин пожала плечами и пришпорила свою лошадь, чтобы она двигалась быстрее. Вскоре холм Куланж-ла-Винеза, увенчанный замком, показался за серой завесой дождя. Однако, когда они подъехали ближе, Катрин начала испытывать смутное беспокойство. Местность, которая, наверное, раньше была изобильной и привлекательной, выглядела до странности мрачной. Позади них остались мирные, защищенные земли Бургундии. Здесь же черная земля казалась опаленной, и не было видно ничего, кроме редких скрученных обломков деревьев, которые, возможно, когда — то были виноградными лозами. Время от времени всадники проезжали мимо разрушенных домов, превращенных в груды остывшего пепла, или, еще хуже, мимо висящего на ветвях дерева человеческого тела, медленно гниющего под дождем… Когда они поравнялись с одним из уцелевших домов, Катрин и Сара в ужасе закрыли глаза, увидев на двери амбара распятую и выпотрошенную обнаженную женщину с длинными черными волосами. — Боже мой, — пробормотала потрясенная Катрин, где мы теперь? Солдат, который ранее убеждал ее изменить путь, заговорил снова: — Я говорил вам, госпожа, что этот Фортепис негодяй, но я и не думал, что он дошел до такого! Посмотрите на эти разрушенные дома впереди! Это монастырь, где вы надеялись провести ночь. Бандит, должно быть, сжег его! Нам надо бежать, госпожа, пока есть время. Возможно, что, как вы и предполагали, Фортепис остался в замке из-за непогоды, но было бы глупо испытывать судьбу. Вы видите слева тропинку, которая ведет в лес? Давайте поедем по ней. В двух лье отсюда находится город Курсон, где мы можем найти пристанище на ночь. Я не уверен в Курсонском замке, поскольку не знаю, кто им сейчас владеет… Катрин была потрясена только что увиденным жутким зрелищем и не возражала. Она позволила воину взять ее лошадь под уздцы и свернуть в лес. Тропа вилась меж густых кустов, чьи переплетенные ветви стояли стеной. Время от времени попадались серые валуны. Чем глубже отряд входил в лес, тем уже становилась тропинка, смыкающиеся над головами ветви образовали туннель, который становился все темнее и темнее. Ничего не было слышно, кроме стука копыт, изредка взлетала вспугнутая ими птица. И тут на них неожиданно напали. Банда вооруженных людей высыпала на тропу, спрыгивая с деревьев и выскакивая из-за стены камней. Одни схватили под уздцы лошадей, другие принялись за всадников, стаскивая их с седел на землю. В мгновение ока Катрин и ее спутники были связаны, как цыплята, и бесцеремонно брошены на покрытую грязью тропу. Напавшие на них из засады люди были крепкими, но в лохмотьях, их лица были закрыты масками из ткани с прорезями для глаз. Однако оружие у них было добротное и хорошо вычищенное. Один из нападавших, единственный, кто носил стальной нагрудник поверх кожаной куртки, длинный меч и рыцарские шпоры, отделился от остальных и подошел осмотреть пленников. — Невелика добыча, — прорычал какой-то бандит. Людишки с тощими кошельками. Лучше их сразу повесить! — Лошади и оружие хорошего качества, — сухо прервал его мужчина, который, по — видимому, был их вожаком. Решения здесь принимаю я. Высокий худой бандит ненадолго остановился, чтобы получше разглядеть пленников. Затем он неожиданно засмеялся, сняв при этом грязную тряпку, закрывающую лицо. Катрин с удивлением заметила, что он гораздо моложе, чем она думала, не старше двадцати двух двадцати трех лет. Но это худое лицо с вялыми губами и горящими ненасытной жадностью глазами, было уже отмечено печатью порока. — В этой блестящей кавалькаде только трое мужчин! воскликнул он. — Остальные — монах и, помоги мне, Господи, две женщины! — Две женщины! — воскликнул в изумлении другой бандит, вытягивая шею, чтобы лучше разглядеть. — О, очевидно, что одна из них — женщина, но я бы поклялся, что другой — мальчишка! Вместо ответа вожак вынул свой кинжал и, разрезав камзол Катрин, лежавшей, дрожа от ярости, обнажил — С таким мальчишкой мы могли бы обойтись без женщин! — воскликнул он весело. — Но она слишком худа для меня. Я люблю пышных и сочных. Вторая мне больше подойдет. — Свинья! — вскричала Катрин. — Ты заплатишь за эту наглость! Да будет тебе известно, что я графиня де Брази и монсеньор герцог Бургундский заставит тебя пожалеть об этом нападении… и об этом оскорблении! — Я смеюсь над могущественным герцогом Бургундским, моя красотка! И да будет тебе известно, что рядом с этим принцем-предателем я, Фортепис, считаю себя настоящим ангелом! Ты можешь говорить что хочешь о моих манерах, но я позволю себе еще одно оскорбление, чтобы убедиться, не лжешь ли ты. Он потянулся и стащил капюшон, закрывавший волосы Катрин, и толстые золотые косы, обвитые вокруг головы, засияли в сером дождливом свете. Фортепис задумчиво глядел на них некоторое время, затем сказал: — Графиня де Брази, прекрасная любовница Филиппа Бургундского, известна тем, что у нее самые красивые в мире волосы. Пусть меня повесят, если это не так! — Не беспокойтесь, — сухо сказала Катрин. — Вас повесят. — Не слишком скоро, я надеюсь. Ну, добыча лучше, чем я надеялся. Бьюсь об заклад, что герцог проявит себя действительно щедрым принцем, чтобы получить тебя обратно, моя красотка. Тем временем я буду иметь удовольствие предложить тебе гостеприимство моего замка в Куланже, пока не прибудет выкуп. Пища плохая, но вино превосходное. Второе компенсирует первое. Что до остального… Кстати, кто эта красивая лама с черными глазами, которая смотрит на меня так, будто я сам сатана? — Моя подруга, — высокомерно ответила Катрин. — Тогда она составит тебе компанию, — сказал Фортепис неожиданно галантно. Он улыбнулся, и эта улыбка встревожила Катрин больше, чем его издевательский тон. Повернувшись к своему подручному, он скомандовал ему: — Траншемер, подними женщин и монаха и привяжи их к седлам. Мы возьмем их с собой. Мне иногда нужен капеллан, и монах вполне подойдет. Что касается остальных… Жест, сопровождавший последние слова, был столь красноречивым, что Катрин воскликнула: — Вы не можете убить этих людей! Они у меня на службе и являются храбрыми солдатами и верными спутниками! Я запрещаю вам трогать их! За них вы тоже получите деньги… — А может быть, и нет! — воскликнул Фортепис. — Мне нет смысла кормить лишние рты. Делай, как я сказал! — Убийца! — пронзительно и отчаянно закричала Катрин. — Если вы это сделаете, я клянусь вам, что… Фортепис глубоко вздохнул и нахмурился. — О, она слишком шумит, эта глупая женщина! Я не люблю шумных людей. Заткни ей рот, Траншемер. Как она ни сопротивлялась, Траншемеру в конце концов удалось заткнуть ей рот грязной тряпкой, которую он носил как маску. Кляп почти задушил ее и обрек на беспомощное молчание. Она была вынуждена широко открытыми от ужаса глазами смотреть, как двое бандитов набросились на солдат и хладнокровно перерезали им глотки. Обильно брызнула кровь, орошая траву и смешиваясь с водой в грязных лужах. Утоптанная земля на тропе стала красной. Три жертвы умерли, не издав ни звука… Бандиты быстро развязали трупы, забрали их оружие и раздели. — Что с ними делать? — спросил Траншемер. — В конце тропы есть поле. Отнесите их туда, вороны позаботятся об остальном… Пока люди выполняли эти жуткие указания под присмотром Трапшемера, Фортепис взобрался, на одну из лошадей, принадлежавших его жертвам, и во главе своей банды направился в Куланж. — Мы весь день безуспешно охотились! — воскликнул он, глядя на Сару. — Но эта добыча оправдывает потерянное время! Пленники следовали позади, со страхом в сердце, все еще опутанные веревками и привязанные к седлам. Гнев и непокорность уже кипели в душе Катрин… Глава двенадцатая. VIA DOLOROSA11 Замок, в котором укрылся Фортепис, был полуразрушен, но все еще выглядел грозным. На первый взгляд могло показаться, что его стены вот-вот рухнут, однако они были прочны и, по мнению атамана разбойников, оставались непреодолимой преградой. Внутри замка было чудовищно грязно. Грязь начиналась уже с внутреннего двора, где содержался в зловонных загонах домашний скот и где навоза было по колено. Жилые помещения также не отличались удобствами. Катрин получила крошечную комнату на самом верху угловой башни с видом на долину Йонны. Полукруглая комната освещалась узким окном в романском стиле, разделенным посредине маленькой тонкой колонной. Абсолютно голые стены были покрыты паутиной, трепетавшей от сквозняка, а пол не подметался уже много дней. Он был покрыт толстым слоем пыли и старой гниющей соломой, которую никто не удосужился убрать или заменить. В комнате было сыро, удушливо пахло плесенью, но низкая дверь с крепкими запорами снаружи была недавно смазана и даже не скрипела.