Он искал циклы, длящиеся девятнадцать лет. Поисковая система выдала только один такой: Метонов цикл, предложенный афинским астрономом Метоном еще в пятом веке до нашей эры. И если Никита правильно понял в четвертом часу утра, отвлекаясь на проклятые очки, то суть его состояла в том, что каждые девятнадцать лет лунный цикл завершается в тот же день солнечного года. Следующим запросом Никиты была фаза луны 30 ноября 2001 года и та же дата в 2020 году. Оказалось, действительно: на оба этих дня приходилось полнолуние, пятнадцатый день лунного цикла. Он понятия не имел, может ли каким-то образом быть связан демон из другого мира с астрономией, но не мог не признать, что совпадение интересное. Да еще и полнолуние, которому всегда приписывались магические свойства. Допустим, маг руководствовался именно этим циклом, считая, что через девятнадцать лет Никита и Яна наконец окажутся рядом, и можно будет начинать эту свою игру. Но оставалось непонятным, какой в ней все-таки смысл. Для чего это все? Впрочем, тут Никите едва ли удастся до чего-то додуматься, ответ сможет дать только сам маг. Утром Никита предсказуемо чувствовал себя разбитым и уставшим. Сделал дежурный звонок Яне, убедился, что ее ночь на самом деле прошла спокойно. В квартире, далеко от того места, где появлялся призрак, она не слышала ни лая, ни скрежета когтей. – Чем планируешь заняться сегодня? – уточнил Никита. – Поеду домой, – отозвалась Яна. – Папа с Элизой возвращаются, хочу их встретить. Ну и, может, вновь увижу призрак, попробую хоть что-то узнать. Попросив ее быть осторожной и звонить в случае чего, Никита выпил вторую чашку кофе и вышел за дверь. Он не успел повернуть ключ в замочной скважине, как скрипнула дверь еще одной квартиры на площадке, и в общем коридоре показалась Мария Афанасьевна в легком цветастом платье, с вязаной сумочкой на плече и уложенными в аккуратную прическу светлыми волосами. А Никита вдруг подумал, не сторожила ли она под дверью? Сколько раз они вот так сталкивались в коридоре, Мария Афанасьевна задавала ему ничего не значащие вопросы, которые Никита принимал за искренний интерес, а потом передавала все отцу? Большую часть информации она узнавала от болтушки Даши, но и он, Никита, бывало, обсуждал с соседкой какие-то личные и рабочие вопросы, из которых не делал секрета. – А, Никитушка, доброе утро! – вежливо улыбнулась ему старушка и в этот раз. – Куда так рано, на работу? – К отцу в клинику, – не удержался Никита, внимательно вглядываясь в лицо соседки, но та была сама невозмутимость. – Что-то случилось? – даже в вопросе этом не было ни тревоги, ни неуместного любопытства, только все та же соседская вежливость. – Все нормально, обычный визит. А вы давно у него были? Надо отдать ей должное, не дрогнула Мария Афанасьевна и на этот раз, более того, не стала врать, что не видела его лет двадцать. – Точно не помню, пару недель назад, должно быть. – Не знал, что вы его навещаете. – Мы ведь когда-то дружили, – развела руками Мария Афанасьевна. – Я, конечно, намного старше, но одинока, твой папа иногда помогал мне со всякой мужской работой, а я в ответ помогала твоей маме. – С чем именно? – заинтересовался Никита. Мария Афанасьевна пожала плечами. – В основном, с вами. То тебя из школы забрать или Женечку из детского сада, то за Дашенькой присмотреть, если Тае надо было куда-то отойти. Говоря это, Мария Афанасьевна торопилась к лифту, словно опасалась, что Никита начнет задавать другие неудобные вопросы, и он не стал нервировать старушку, не зашел за ней в лифт, сделав вид, что забыл что-то дома, и вернулся на минутку в квартиру. Однако понял, что отец не соврал: именно любопытная соседка все эти годы снабжала его информацией о детях. Впервые за то время, что отец находился в частной психиатрической клинике, он встретил Никиту не равнодушным взглядом в окно и полным игнорированием. Он по-прежнему сидел в инвалидном кресле у окна, но, едва Никита вошел, повернулся к нему и даже выдавил нечто вроде улыбки, будто был рад его видеть. – Почему ты в кресле? – поинтересовался Никита. – Мы ведь теперь оба знаем, что ты прекрасно передвигаешься на ногах. – Это удобно, – ответил отец, поворачивая к нему кресло, а не только голову. – Я привык к нему. Никита сел на тот же стул, который занимал обычно, и напомнил себе, что отец теперь разговаривает с ним, а значит, нет и причин привычно раздражаться, но ничего не мог с собой поделать. Злость словно впиталась в эти светлые стены, в занавески на окне и набросилась на него, едва он переступил порог, окутала плотным коконом, пролезла под кожу. Никите пришлось глубоко вдохнуть и на несколько секунд задержать дыхание, чтобы справиться с ней. – Я к тебе по делу, – сказал он, вытаскивая из рюкзака папку, в которую сложил ксерокопии дела об убийстве Карины Носовой. – Мы выяснили, кому принадлежит рука, присланная Яне. Насильнику и убийце, которого ты не поймал двадцать три года назад. Брови отца медленно подползли вверх, он взял протянутую папку и принялся неторопливо просматривать. Никита видел, что делает он это внимательно, вчитывается в каждую букву, всматривается в черты лица девушки, но вот вспоминает ли, Никита не понимал. – Помню, – наконец произнес отец. – Не очень хорошо, но помню. Что тебя интересует? – Не знаю, – честно признался Никита. – Что-то такое, чего нет на бумаге, что-то, что было только в твоей голове. То, что ты заметил, но не внес в дело. Может быть, какие-то домыслы. Я изучил папку вдоль и поперек, но не нашел там ничего необычного. Да, убийство, да, изнасилование, преступник не пойман, так бывает. Отец оторвал взгляд от папки и посмотрел на Никиту. – Почему ты думаешь, что там было что-то необычное? – Потому что маг почему-то выбрал именно это убийство. – Маг? Никите пришлось вкратце пересказать отцу всю историю с магом. Тот слушал внимательно, чуть склонив голову, будто пытался запомнить каждое слово, но это давалось ему с трудом. – Девушку нашли на третий день, – наконец медленно начал он. – Хотя она лежала неподалеку от тропинки. Просто место там было такое… темное, мрачное. Бегуны, которых мы опрашивали, говорили, что старались пробежать его быстрее, не задерживаться. Лесополоса была самая обычная, роща скорее. Дома уже подходили к ней вплотную, дорожка хорошо просматривалась, бегали там многие. Но именно тот участок оставался сильно заросшим. У собачников с противоположной стороны было специальное место для выгула, они туда тоже не ходили. Вот и не нашел никто тело, пока милиция не поехала искать. Девушку изнасиловали и задушили. Мы нашли отпечаток пальца, но в базе его не было. Убийцу мы не нашли. Сверили всех ее знакомых мужского пола, но совпадений не было. Скорее всего, убийца не знал ее, просто поджидал в том месте. Может даже не ее, а любую девушку. Я еще долго просматривал все убийства с изнасилованиями, которые происходили в области, искал совпадения, думал, что появился маньяк. Но их было не так много, и ничего схожего я не нашел. Это и смущало Никиту. Если Карину убил незнакомый мужчина, значит, она была случайной жертвой. Это характерно для маньяков, но почему тогда не было других жертв? У него был один ответ: потому что сразу после этого маньяк умер сам. Несчастный случай или убийство? Кто-то убил убийцу? Похоже на самосуд, например, отца или жениха Карины. Но как он смог вычислить убийцу, если полиция не смогла? Впрочем, вариант, вполне стоящий внимания. Лосев должен встретиться с родственниками Карины, может быть, ему удастся что-то узнать. – Расскажи мне о кризисном центре, – попросил Никита, забирая у отца папку. Он не смотрел на него в этот момент, но испуг Никита почувствовал сразу. Бросил быстрый взгляд на отца, а тот не сумел вовремя справиться с лицом. – О кризисном центре? – переспросил он осторожно. – О том, в котором была мама после смерти Даши. Отец испугался этого вопроса, теперь Никита не только чувствовал, но и видел это. – Откуда ты знаешь? – Яна сказала. Ты рассказал ей, а она мне. Я не стану спрашивать, почему с ней ты был более откровенен, чем со мной, но мне нужно знать о центре все, что знаешь о нем ты. Мне нужно найти эту таинственную Нику, потому что это единственная ниточка, которая ведет к магу. И после этих его слов что-то случилось: отец перестал бояться. Будто Никита только что прошел мимо чего-то очень опасного. И тема кризисного центра пугала отца не так сильно, как этот вопрос, который Никита так и не задал. – Это был не центр даже, – начал отец. – Никакого отдельного поселения, обычная трехкомнатная квартира в обычном доме, где жили несколько женщин. Может быть, со временем они и разрослись в настоящий центр, я не знаю. – Где была эта квартира? – В Заречном районе. Отец назвал адрес. Никита знал этот район: не центр, обычная окраина, которая двадцать лет назад была еще большей окраиной. – Не знаю, что там делали, в этом центре, – продолжил отец, – но твоя мама вернулась оттуда другой, разрешила забрать вас с Женей домой. Я даже думал, может, зря забрал ее. Никита не стал расспрашивать подробности, Яна ему и так все рассказала, незачем ворошить эту историю снова. – Что ты знаешь о Нике? – вместо этого спросил он. – Она была главной в том центре, хоть и самой молодой, жила вместе с другими женщинами. Когда мы с участковым вошли туда, там было пять женщин, в том числе и Ника. Ей на тот момент было лет двадцать пять, может, чуть меньше. Обычная такая внешность: средний рост, каштановые волосы, подстрижена коротко. Я не знаю ее фамилии, но, быть может, знает тот участковый, попробуй найти его. Нужно найти эту Нику, она должна знать, как избавиться от украшений! Отец вдруг заволновался, будто до этого момента такая идея не приходила ему в голову. Но это на самом деле была хорошая идея, тем более что в Заречном районе сейчас участковым инспектором работает не кто иной, как Саша Сатинов. И какие бы у них с Никитой ни были отношения, наверняка он не откажется поискать для него контакты того полицейского, что обслуживал участок двадцать лет назад. Если тот участковый испытывал хотя бы половину такого интереса к работе, как Саша Сатинов, наверняка он записал и фамилии всех находящихся в квартире женщин. Вспомнит ли через двадцать лет? Найдет ли те записи? Жив ли еще сам? Это Никите предстояло выяснить в самое ближайшее время. * * * С самого утра Лосев, наплевав на все дела, отправился в больницу к Анюте. Вчера она проходила комплексное обследование, которое, увы, дало не самые обнадеживающие результаты: за зрение придется побороться, и не факт, что борьба эта выйдет продуктивной. По крайней мере, так виделась ситуация местным докторам, но Леша не собирался сдаваться, как и сама Анюта. Вчера были готовы еще не все анализы и обследования, но даже если они подтвердятся, то что такое больница обычного областного города по сравнению с Москвой, Санкт-Петербургом и тем более Германией? Они оба сделают все возможное, чтобы зрение к Анюте вернулось. И деньги на это Леша найдет. Уж раз ступил на скользкую дорожку, сходить с нее без достойного вознаграждения не станет. Анюта сегодня выглядела неожиданно свежо и бодро. Вместо пижамы на ней был розовый со стразами спортивный костюм, волосы чисто вымыты и даже слегка завиты, лицо тронуто легким макияжем. То есть так его называла сама Анюта, Леша же считал, что пять слоев штукатурки никак не могут быть «легкими». Если бы не повязка на глазах, никто не сказал бы, что Анюта Лосева чем-то больна. – Привет! – поздоровался Леша, входя в палату с очередным букетом, которые в этом крохотном помещении уже некуда было ставить. Но, если бы он пришел без цветов, Анюта наверняка обиделась бы. – Ты сегодня неплохо выглядишь. – Неплохо? – приподняла брови жена. – Вообще-то мне говорили, что выгляжу я отлично. Я собираюсь выйти в эфир, и больной и жалкий вид там никому не нужен. Увы, но даже на смертном одре такие, как я, должны выглядеть достойно. – Слава богу, ты еще не на смертном одре, – осторожно пошутил Леша, не зная, как отнесется к его словам Анюта. Она и раньше была девушкой эмоциональной, а уж последние четыре дня он и вовсе боялся сказать лишнее слово. – Врач уже был сегодня? – Еще нет, – пожала плечами Анюта. – Но я его не особо и жду, что нового он скажет? Я уже написала письма в несколько российских офтальмологических клиник, жду переводчика, чтобы начать рассылать запросы за границу. – Написала? – тоном, предполагающим продолжение, спросил Лосев. – Ну, я же не могу ждать, пока ты освободишься настолько, чтобы мне помочь, – фыркнула Анюта. – Одна из медсестер оказалась моей подписчицей, вот вчера после смены пришла ко мне и помогла. Сегодня с утра тоже пришла пораньше, привела меня в приличный вид, – Анюта обвела себя рукой, давая понять, откуда взялись макияж и прическа. – Переводчика буду искать в блоге. Обычно блогерам легко оказывают разного рода услуги. Последнюю фразу Анюта произнесла намеренно снисходительно, намекая на то, что и от ее блога есть польза. – Хорошо, – кивнул Леша. – Ищи клинику, деньги на лечение я найду. На лице жены он заметил плохо скрываемое недоверие, но ничего объяснять не стал. Сначала пусть ему заплатят хотя бы аванс, чтобы было что показать Анюте, а уж после можно и рассказать. Не все, конечно, все он никому и никогда не расскажет, придумает, что нашел подработку. Анюта никогда особо не интересовалась его работой, не поймет, что он ее обманывает, а остальным они скажут, что деньги Анютины. Пусть он снова будет выглядеть неудачником в лице знакомых, главное, чтобы ей вернули зрение. Попрощавшись с женой, Лосев вышел на улицу. Еще и машина эта дурацкая! Восстановлению не подлежит, а расширенную страховку на нее он не оформлял. Ее можно было бы продать за пару сотен, он же может пока Анютиной пользоваться, а теперь только на металлолом. Выкурив сигарету, стоя рядом с маленькой машиной Анюты – курить в салоне она ему строго запретила, – Леша сел внутрь и включил карту, чтобы понять, как лучше доехать до родственников Карины Носовой. Пора было заняться делом. Лосев переехал в этот город в 2005 году, когда ему исполнилось восемнадцать, и к этому времени от рощи, в которой в 1998 году убили Карину Носову, уже ничего не осталось. На ее месте стояли краны, ездили самосвалы, копали котлованы экскаваторы, и спустя несколько лет вместо деревьев выросли многоэтажки. По иронии судьбы в одной из них и жила сейчас младшая сестра Карины – Ольга. Накануне, когда Леша звонил ей, она попросила приехать в первой половине дня, пока ребенок в детском саду, чтобы никто не мешал разговаривать. Жила Ольга на последнем, девятом этаже и, судя по всему, только вдвоем с ребенком: дверь в ее квартиру была простой, еще деревянной, дырку на месте верхнего замка заклеили малярным скотчем. Ни один нормальный мужчина не потерпел бы такого непотребства, уж замок вставил бы, из какого бы места ни росли у него руки. А судя по потрепанности скотча, висел он тут уже не первый месяц, а то и не первый год. Когда она открыла дверь, Лосев едва сдержал разочарованный выдох: на вид девушке было лет двадцать пять, едва ли она вообще помнит свою сестру, не говоря уже о ее убийстве. К сожалению, родители Карины жили за границей, и поговорить с ними было сложно. Ольга оказалась единственной родственницей, доступной общению. Девушка пригласила Лешу в квартиру и сразу же подтвердила его опасения: – Честно говоря, не знаю, чем смогу вам помочь, я Карину почти не помню: мне было четыре, когда ее убили. Между нами была огромная разница в возрасте.