– Вы живете одна? – спросил Никита, хотя дела это никак не касалось. Амалия кивнула, снова на ее лице появилась виноватая улыбка. – Уверенно иду к сорока кошкам на пенсии, – развела руками она. – Честно признаться, я не очень люблю общество… Работаю переводчиком, беру заказы и занимаюсь ими дома. Замуж не вышла, детей не родила… Если вы знаете, где и при каких обстоятельствах мы познакомились с вашей мамой, то должны бы понимать, какая у меня история… Никита понимал, но ему показалось, что Амалия хочет ее рассказать, поэтому он спросил: – Можете мне рассказать о том кризисном центре? Как вы там оказались? – Кризисном центре? – переспросила Амалия чуть удивленно. – Мы не называли его так. На самом деле мы никак его не называли, может быть, Ника в своих фантазиях и придумала такое пафосное название, но я не слышала. Мне на тот момент было уже за тридцать, и десять из них я жила в гражданском, как нынче модно говорить, браке. Я из неблагополучной семьи, отец бросил маму беременной, мама всю жизнь пила, говорила, что я сломала ей жизнь. Сбежать в общежитие после поступления в институт я не могла, я ведь городская, общежитие таким не положено, поэтому, когда каким-то чудом на меня обратил внимание парень, я почти сразу к нему переехала. Он работал обычным грузчиком, у него была старая, доставшаяся от бабки комната в коммуналке. Я была так рада сбежать из дома, что совсем не замечала его к себе отношения. А он даже не скрывал, что я ему нужна исключительно как прислуга. Знаете, я ведь читаю сейчас разные статьи об абьюзерах, как ловко они маскируются под заботливых мужей на первом этапе, как притупляют внимание жертвы. Мой Коля таким себя не утруждал, но я, дура, все ела. Закончила университет, устроилась на работу. Порой приходилось замазывать синяки по утрам, все-таки в школе преподавала же. Пока не познакомилась с Никой. – Как вы с ней познакомились? – ненавязчиво поинтересовался Никита, чтобы не возвращаться к этому потом. – Она пришла работать к нам в школу. Не учительницей, кем-то другим, я сейчас уж и не вспомню. Педагог-организатор, что-то такое. Однажды зашла вечером учительскую за чем-то, там только я была. В очередной раз с синяками под обоими глазами и нежеланием идти домой. Мы разговорились. Она и предложила на время переехать к ней, пока не найду другое жилье. Знаете, она какие-то там кружки у детей вела, а говорила не хуже психолога. И уговорила меня. Я вещи собрала, пока Коля на смене был, и уехала. Боялась, он меня искать будет, у школы сторожить, но он будто сразу забыл обо мне. Я у Ники почти год прожила. – А другие женщины? Как они появились? – Да примерно, как и я, – пожала плечами Амалия и наконец-то потянулась к чайнику, будто только сейчас вспомнив, что надо бы угостить гостя. – Маша была соседкой Никиной матери, маму вашу она вроде бы в парке встретила, не помню точно. Ника была очень общительной девушкой, легко находила общий язык со всеми. – А как ей вообще в голову пришло приглашать к себе женщин, попавших в беду? – Никита намеренно больше не употреблял выражение «кризисный центр». Очевидно, так назвала свою квартиру Ника только участковому. – Она сама была такая же, как и мы. Я подробностей не знаю, Ника не любила о себе рассказывать, только нас слушала внимательно. – Ей была интересна психология? Амалия как-то странно улыбнулась. – Скорее просто наши истории. Она мечтала однажды снять кино о жертвах насилия, вот ей и нужны были разные истории. Я слышала, что она потом замуж вышла, наверное, муж хороший попался, вот она и думать забыла о таком кино. Она ведь совсем молоденькая была, лет двадцать пять или чуть больше, на нее все это не успело повлиять, как на меня. Это мне все эти отношения, мужья поперек горла встали, так и не отошла. Вот, живу затворницей, кошек по помойкам собираю, выхаживаю. Наелась я всего этого. Никита покосился на откормленных, ленивых котов. Если они и начинали свою жизнь на помойке, то уже давно забыли об этом. – Вас, наверное, больше всего история вашей мамы интересует? – спросила Амалия. – Простите мой нескромный вопрос, но она… умерла? Никита кивнул. – Я так и поняла, – вздохнула Амалия. – Иначе вы не наводили бы справки у посторонних людей. К сожалению, вряд ли я вам смогу чем-то помочь. Ваша мама пробыла с нами совсем недолго, если мне память не изменяет, не больше недели или двух. Честно говоря, я даже не помню ее историю. После вашего звонка полезла в альбом с фотографиями, думала, увижу ее, что-то вспомню, но, увы, ее на снимке не оказалось. Должно быть, мы делали его уже после того, как ее забрали. Никита непроизвольно задержал дыхание. Фотография?.. – У вас есть фотографии тех женщин? – как можно спокойнее спросил он, хотя сердце в груди отбивало чечетку. – Всего одна. Хотите посмотреть? Конечно же, он хотел! О такой удаче Никита не смел мечтать даже после того, как с первого раза нашел женщину из кризисного центра! Амалия с готовностью поднялась, открыла дверцу в большой темно-бордовой стенке, вытащила альбом. Никита успел заметить, что внутри лежало еще несколько, но все они были достаточно старыми. Очевидно, последние годы Амалия действительно вела затворнический образ жизни, даже фотографировать было нечего. Она вытащила из альбома одну фотографию 10 на 15, протянула Никите. – Вот это я, Маша, Инна и Ника, – рассказывала Амалия, показывая пальцем на каждую. Но ни Маша, ни Инна Никиту не интересовали. Взгляд его сразу приковала к себе последняя, самая молодая девушка. Он узнал ее. Это была блондинка из видения о последних секундах жизни убийцы, это она была там, плакала и закрывалась руками. Значит, чутье его не подвело. Ника связана с убийцей. И если маг – его брат-близнец, значит, Ника знает обоих. Знала, по крайней мере. Необходимо найти ее как можно скорее. – Амалия, а вы знаете, что стало со всеми этими женщинами? – спросил Никита, отрывая взгляд от фотографии. – Увы, мы не поддерживаем отношений, – виновато развела руками Амалия. – Ника, как я уже говорила, вроде бы вышла замуж, Маша куда-то уехала. Что стало с Инной, я не знаю. С мамой вашей тоже никогда не встречалась. – А почему вы ушли от Ники? – Она потеряла к нам интерес. То ли встретила кого, то ли просто загорелась новой идеей. Она, знаете, яркая такая была, идеи из нее фонтанировали как из рога изобилия. То фильм хотела, то в кругосветное путешествие. Домой стала приходить редко, вот мы с девочками и решили, что хватит пользоваться ее благодетельностью. Мы уже в себя пришли, у меня мать как раз скончалась, квартира эта мне досталась, мне теперь было куда идти. Я и ушла. Остальные вроде тоже надолго не задержались. Никита попросил разрешения сделать снимок фотографии, полностью ее забирать не стал. Ему не хотелось отнимать у этой женщины ничего из того, что связывало ее с окружающим миром, будто, забрав даже часть, он оставлял ее наедине со старой квартирой и четырьмя кошками. Странное чувство, нелогичное, но ему хватило и фотографии фотографии. Попрощавшись с Амалией, он вышел на улицу, окунувшись в послеобеденную жару. Почему-то в старой квартире, заставленной советской мебелью и пропахшей одиночеством, было прохладно, даже зябко, а на улице по-прежнему царило удушающее лето. Первым делом Никита написал короткое сообщение Яне и не сдвинулся с места, пока не получил ответ от нее. Яна написала, что с ней все хорошо, Воронов привез ее и уехал. Она перекусила и собирается лечь вздремнуть. Дурное предчувствие не утихло, но Никита по-прежнему не находил ему подтверждений, поэтому заставил себя не паниковать. Ему следовало позвонить Лосеву, рассказать о Нике, попросить помощи в поисках, но Леша позвонил ему сам. – Ты где? – коротко спросил он. – В центре, – также коротко ответил Никита. – Похоже, мы нашли наших братьев. Ты прав, они были близнецами, – по голосу Лосева было слышно, что он куда-то торопится. – Виктор и Владислав Каримовы, 1971 года рождения. Я пробил по базе, Виктор живет – или жил, по крайней мере, – здесь же, о Владиславе нет никаких данных уже лет пятнадцать. В сорок пять, как полагается, паспорт он не менял, никаких документов не получал. У меня есть адрес женщины, которая может хорошо знать обоих братьев. Поедешь со мной? Никита вдруг подумал, что будет забавно, если этой женщиной окажется Амалия Голомудько, и не удержался от нервного смешка. – Что смешного? – тут же насторожился Леша. – Ничего, как ее зовут? – Некая Татьяна Маркова. Так что, поедешь? – Поеду, – согласился Никита. Узнать все из первых уст будет быстрее и полезнее, чем потом слушать пересказ. Глава 15 Саши Сатинова не оказалось ни на рабочем месте, ни дома. Куда он подевался, никто из его коллег и родственников не знал. Лосев подозревал, что Саша может быть уже далеко за пределами города. Страну не покидал, это проверили сразу, а вот затеряться на просторах родины он наверняка попробует. Удастся или нет – другой вопрос. Воронов был намерен не дать ему этого сделать. Зато удалось установить фамилию мага. Зная теперь его имя и примерные сроки посещения архива, это оказалось не так и сложно. Коллега Лосева, Слава Шумаков, быстро поднял списки и нашел трех Викторов, записывавшихся на посещение архива в указанный промежуток времени, и уже через полдня выяснил, что только у одного из них есть брат-близнец. Так и были установлены Виктор и Владислав Каримовы. Правда, уже очень скоро Шумаков узнал и то, что о Владиславе ничего не известно по крайней мере лет пятнадцать. Последний раз он был зарегистрирован в Санкт-Петербурге в 2004 году, но регистрацию не продлевал после ее окончания и паспорт в сорок пять лет не менял. Виктор же Каримов все делал по закону, и, когда Шумаков прислал Лосеву фотографию Виктора из паспортного стола, Леша сразу его узнал. Это был именно тот, кто ему нужен. Маг. Дальше уже действовал Лосев. Он понимал, что работает в полиции последние дни, а потому в какой-то мере даже наслаждался поисками информации. Как бы то ни было, а работу свою он любил и, если бы не острая нехватка денег, никогда бы не пошел на сделку с совестью. Впрочем, ему все равно не удалось. Это как в школе: есть те, кто списывает годами, и те, кто попадается, впервые достав шпаргалку. Леша оказался из последних. Он нашел родственников близнецов и связался с их матерью. Та жила теперь в Сочи, переехала несколько лет назад к младшей дочери, когда обслуживать себя стало сложно: ее возраст уже перешагнул за семьдесят лет. Возможно, если бы трубку подняла дочь или кто-то из внуков, Лосеву бы не дали с ней поговорить, но ему повезло: в разгар рабочего дня Анастасия Каримова находилась дома одна. Правда, как только она услышала о сыновьях, из ее голоса исчезло все добродушие, с которым она поначалу отвечала. Анастасия Павловна, по ее уверениям, вычеркнула сыновей из своей жизни больше двадцати лет назад, с тех пор ничего о них не знала и знать не желала. Причину такого радикального поступка она не объяснила, и Леше оставалось лишь догадываться. Если двадцать три года назад Владислав убил Карину Носову, может быть, матери стало об этом известно? А Виктор, к примеру, защищал брата, был на его стороне? По словам Анастасии Павловны, у нее было еще достаточно детей, чтобы не страдать по близнецам, и это, как выяснил Лосев, было правдой: после близнецов у нее родились три дочери и сын. Однако слова старушки отозвались в Леше какой-то глухой болью, напомнив собственную жизнь: если бы он кого-то убил, его мать тоже так легко отказалась бы от него, мотивируя это тем, что и без него у нее достаточно детей? А если узнает, что его с позором поперли из органов? Впрочем, думать об этом было бесполезно. Во-первых, он все-таки никого не убивал, каким бы козлом сейчас ни считал себя, во-вторых, он не был до конца уверен, что причина нежелания Анастасии Павловны общаться с сыновьями заключается именно в убийстве Карины. Тем не менее кое-чем Каримова ему все-таки помогла: она назвала имена двух женщин, которые когда-то дружили с ее сыновьями и могут теперь поддерживать с ними связь. Ника Виноградова и Татьяна Маркова. Нику Виноградову Леша не нашел по адресу, названному Анастасией Павловной, а вот Татьяна Маркова все еще жила там, где и двадцать пять лет назад. Более того, подняла трубку телефона и согласилась встретиться, хоть в ее голосе Лосев и уловил испуг. Все это Леша рассказывал Никите, пока они ехали к Татьяне. Никита был молчалив, ничего не спрашивал, только слушал и порой хмурился, но Леша списал это на тревогу о Яне. Если уж даже ему страшно теперь за девчонку, что говорить о Никите. Пожалуй, до того, как… погибла Лера, в них всех жила некая уверенность, что маг с ними только играет, что он не причинит никому из них вреда. Уверенность эта была иррациональная, ведь пусть и косвенно, но на его руках было уже много смертей. За это и поплатились. Татьяна оказалась женщиной лет сорока пяти, с аккуратно подстриженными и покрашенными в каштановый цвет волосами и неброским макияжем. Даже дома она ходила в стильном платье и в туфлях на небольшом каблуке, а гостей привела в просторную, дорого обставленную гостиную. Все говорило о том, что в деньгах женщина не нуждается, и Лосев подумал, что едва ли она все еще общается с близнецами. Скорее всего, в жизни этой женщины уже нет места убийце и его психопату брату. – Анастасия Павловна Каримова дала нам ваш адрес, – начал Леша, когда они с Никитой были усажены на диван из белой кожи, а хозяйка квартиры устроилась напротив, элегантно закинув ногу на ногу. – Сказала, что когда-то вы дружили с ее сыновьями: Владиславом и Виктором. По лицу Татьяны пробежала рябь, как по воде, в которую бросили камень, но она быстро взяла себя в руки. Лосев уже упоминал тему разговора, когда звонил, а потому у нее было время подготовиться. – Это было очень давно, – с напускным равнодушием сказала она. – Тем не менее расскажите нам немного о них, – попросил Лосев. Татьяна вздохнула, всем своим видом показывая, как ей все это дорого, но рассказ начала. С Виктором они учились на историческом факультете, Ника в том же университете изучала русский язык и литературу. Как именно они сдружились, Татьяна вспомнить уже не могла, но было это примерно на втором или третьем курсе. Чуть позже в компанию влился и брат-близнец Виктора, Владислав. – Он в каком-то ПТУ учился, – небрежно рассказывала Татьяна, будто говорила о человеке намного ниже себя по социальному статусу. – Умный был, но в плане учебы ленивый. Душа компании, весельчак и балагур, так бы я его описала. Учеба ему была неинтересна, он и без знаний легко пробивал себе дорогу, заводил знакомства, влюблял в себя. – Вы тоже были в него влюблены? – вдруг спросил Никита. – Я? – Татьяна переспросила это с таким видом, будто Никита поинтересовался, целовала ли она когда-нибудь лягушку. – Что вы! Я всегда знала, чего хочу от жизни, каким именно будет мой муж. И Владик Каримов на него никак не походил. Лосев исподтишка обвел глазами гостиную. Очевидно, от плана своего Татьяна не отступила и подходящего мужа нашла. Сложно было представить, что она заработала на все сама, имея в кармане диплом учителя истории. – А вот Ника в него влюбилась почти сразу, – продолжала Татьяна. – Только Владик на нее внимания не обращал. Она была худенькой, не слишком красивой… – Лосев почти наяву услышал продолжение «в отличие от меня». – Владик с ней дружил, не больше. А ей как раз хотелось страстного с ним романа. Чего она только не пробовала! Мне порой даже смешно становилось, я ей откровенно говорила, что она ведет себя глупо. – И что же такого она пробовала? – поинтересовался Никита. – Ну… – Татьяна задумалась. – Волосы в темный красила, хотя была природной блондинкой. Просто Владик как-то сказал, что предпочитает брюнеток. Курить начала, на каждый боевик с ним в кино ходила. В общем, делала все, чтобы обратить на себя его внимание. – Удалось? – Как ни странно, да. На последнем курсе. Я тогда болела, сессию завалила из-за этого. Пока готовилась к пересдачам, пока туда-сюда, мало с ними общалась. А как вернулась в компанию, вдруг оказалось, что Владик и Ника уже вместе. Более того, и Витя в нее как-то внезапно влюбился. Столько лет ее знал и тут вдруг взял и влюбился. Он, конечно, это скрывал, но я-то знала. – А почему скрывал? – спросил Леша. – Не хотел отбивать девушку у брата? – Да он и не смог бы! Витя был тихим, спокойным, в некотором роде даже ботаником. Знаете, они с Владиком были похожи внешне как две капли воды, если не знать их. А когда знакомишься поближе, вдруг замечаешь, что то, что у Владика относится к достоинствам, у Вити скорее недостаток. Такой вот пердимонокль. Сложно объяснить. Конечно, Ника не обращала на него внимания, с Владика взгляда не сводила. Только счастья ей это все равно не принесло.